Вдруг Джорджия издала протяжный вопль — словно не в силах была больше выносить печальную историю Джен Эйр, и Эд взял ее на руки и прижал к плечу ее искаженное плачем личико.
— Это было ужасноинтересно, — вздохнула Бронуин.
Гидеон коротко кивнул и сел обратно на диван, а Эд тем временем успокаивал свою раскапризничавшуюся дочку:
— Ну же, ну… — гладил он ее по головке и покачивал. — Ну, что случилось?
— Может, она хочет еще молока? — предположила Кейт, надеясь еще раз увидеть эту великолепную грудь.
Кейт взглянула на часы, было уже десять минут десятого, а Гидеон все говорил:
— Для Джен все заканчивается хорошо, но как обидно, что в одном Бронте все же солидарна с господствующей идеологией: Рочестеру пришлось стать инвалидом и ослепнуть, чтобы нижестоящая по социальному уровню «простушка» Джен стала достаточно хороша для него.
Бронуин воскликнула: «Точно!», Боб хмыкнул, а Донна сказала:
— Лично я рада, что она не связалась с этим религиозным чудиком. Как его там — Сент-Джон? Он точно голубой.
— Произносится Син-Джан, — поправил Гидеон.
— Да все равно.
— Ну что же, спасибо, Гидеон, — сказала Бронуин. Она встала, подошла к своим переполненным книжным полкам и выудила оттуда «Корабельные новости» [4].
— Итак, все начали читать Энни Прулкс к следующей неделе?
Кейт кивнула. Книга ей так понравилась, что она почти закончила ее и с нетерпением ждала, что скажут о ней другие.
— Честно говоря, не думаю, что у меня будет время, — сказала Зоуи, одновременно проглядывая текстовые сообщения на своем телефоне. — Надо написать один кошмарный отчет, и еще у меня встреча в Дублине. Ты готов, Гидеон?
— А что, уже заканчиваем? — спросил он, взглянул на часы и нахмурился. — Мы не успели коснуться образа Берты Мэзон.
— Это та сумасшедшая корова с третьего этажа? — спросила Донна. — Мы говорили о ней на прошлой неделе.
— Ах, какая жалость. Надеюсь, вы смогли оценить позицию Бронте относительно «домашнего рабства»?
— Да, конечно, Гидеон, — сказала Бронуин и стала раздавать всем куртки, сложенные кучей в углу.
Эд, неработающий муж, сказал, что пора уже перестать думать о работе по хозяйству как о рабском труде. Он натянул шерстяную шапочку на головку спящей дочери и нежно укутал ее в одеяльце. Закончив с этим, он прикоснулся пальцем к ее щеке и улыбнулся. Кейт была очарована и задумалась над тем, какой же должна быть жена Эда. Несомненно, красавица с золотым сердцем, искрометным интеллектом и такими же длинными ногами, как у Зоуи. А, ладно. Она взяла у Бронуин свой кожаный жакетик и прислушалась к тому, как Боб с тяжелыми вздохами пытается подняться с низкого мягкого дивана.
— Кстати о сумасшедших коровах, — сказал он, наконец поднявшись и застегивая коричневатый пуловер. — Моя хозяйка, наверное, удивляется, куда это я запропастился.
Кейт невольно рассмеялась. Рядом с ней стоял Гидеон с кошачьей шерстью на брюках.
— Я как раз начал читать лекции в Оксфорде, — говорил он Бронуин.
— В самом деле? — восхищенно спросила она.
— Ну… почти в Оксфорде. Моулфилдский колледж. Слышали о таком?
— А… понятно. — Бронуин была разочарована.
— Этот колледж весьма продвинутый. В скором времени он может получить университетский статус.
— Ага.
— В общем, — обратился он к группе, — я остановился у Зоуи на время, пока не подыщу себе жилье. Так что надеюсь еще встретиться с вами.
— Очень хорошо, — пробормотал Эд.
— Обязательно приходите на следующей неделе, — с придыханием сказала Бронуин. — Вы случайно не английскую литературу преподаете?
Он улыбнулся и провел рукой по своим волнистым каштановым волосам:
— Да. Забавно, но в этом семестре я как раз веду курс «Английский роман девятнадцатого века».
— Правда? — Бронуин подошла поближе. — Этот период мне всегда казался очень плодотворным для авторов-женщин. У вас есть любимый викторианский роман?
— Э-э-э… дайте-ка мне подумать. — Он постучал себя пальцем по подбородку, поджал губы и на время уставился в потолок. — Ну… Наверное, это «Мидлмарч» [5]. Джордж Элиот рисует замечательную картину провинциальной жизни, дарит нам восхитительную и в то же время страстнуюгероиню, и в довершение всего в нашем распоряжении оказывается превосходный рассказчик.
— Полностью с вами согласна! — воскликнула Бронуин. — Я тоже всегда любила этот роман!
— Погоди-ка минутку, Брон, — вставила Донна, накидывая светлую джинсовую куртку. — Ты же говорила, что тебе не нравятся книги, написанные мужчинами.
Гидеон искренне рассмеялся.
От Саммертауна Кейт решила пройтись пешком. Вечер был теплым, и, несмотря на темноту, на улицах было многолюдно. Она шла к дому по переулкам Джерихо [6], в домах горел свет, но кое-где шторы не были задернуты. Поэтому она могла заглядывать в гостиные: вот здесь абсолютно все куплено в «Икеа», а здесь — творческий беспорядок. О, какое чудное покрывало! Боже, ненавижу это рококо в комнатах для отдыха! Иной раз можно было почерпнуть новые идеи; а иногда ей хотелось постучать в дверь, вручить визитную карточку и сказать: «Не хочу вас обидеть, но ваша обстановка ужасна. Не хотите ли зайти в мой магазин? И захватите с собой пару тысяч фунтов».
Кейт свернула на Элис-стрит, делая небольшой крюк ради интерьеров этой улицы. Она состояла их двух рядов крошечных домов, ухоженных и аккуратных, выходящих прямо на тротуар, при каждом домике — терраса. Здесь цена за квадратный метр жилья была самой высокой в городе. Говорили даже — самой высокой в Европе. Все дома разного цвета, что создавало общую атмосферу шика и благосостояния. Только один дом, по левой стороне улицы, выбивался из общего стиля: отделка камнем, навесной фонарь, общая с соседями телевизионная антенна. Чтобы обойти этот дом, Кейт перешла дорогу и снова стала беззастенчиво рассматривать гостиные, как вдруг в нескольких дюймах от нее по ту сторону окна выросла мужская фигура. Мужчина стоял, подняв руки вверх и в стороны. От ужаса она застыла на месте и закричала.
Я только что уложил Джорджию и задергивал занавески в гостиной, когда увидел, что за окном стоит Кейт из нашего кружка и издает странные звуки. Если она разбудит малышку, я убью ее. Я поспешил к входной двери, что не заняло у меня много времени, так как дверь находилась рядом с окном, и спросил, все ли с ней в порядке.
— Ах, это ты! — сказала она, вся дрожа. — Да. Теперь все в порядке.
— Я надеюсь, это не цвет дома так тебя напугал? Хотя у нас были сомнения насчет фиолетового.
— Нет-нет. При таком освещении его практически не видно. То есть… Наверняка все очень красиво. Ты меня напугал, вот и все. В окне.
— Правда? — спросил я, пытаясь вспомнить, когда в последний раз кого-нибудь пугал. Ага, однажды, когда мне было десять лет, я спрятался под кроватью брата и с громким рычанием схватил его за голые щиколотки. Говорят, он до сих пор не может спать на кроватях с ножками. — Просто занавески застревают на карнизе, и приходится сильно их дергать.
— Понятно.
— Э-э… может, зайдешь? У нас где-то должно быть цветочное успокоительное, осталось после родов Бернис. Очень помогает при психических травмах.
Она засмеялась:
— Нет, все нормально, спасибо. Я уже пришла в себя. — Она плотно запахнула куртку и сложила на груди руки: — Оно ей помогло? Это цветочное успокоительное?
— Вообще-то оно было для меня. Да, очень помогло. Ну… тогда, может быть, чашку чая?
Согнув тонкую руку в запястье, она взглянула на часы. А ведь она довольно симпатична, эта Кейт. Трудно сказать, сколько ей лет. Тридцать четыре, тридцать пять? Ростом около пяти футов и двух или трех дюймов и, похоже, не замужем, что привлекало. Красивые волосы — темные, волнистые, длиной до плеч. Карие глаза, приятный голос. Не будучи самым разговорчивым участником кружка, она все еще оставалась загадкой.