Там собралось так много народу, что мне не разобрать дорогу вперед, но облегчение опускается на меня, когда я понимаю, что этот шум это скорее гнев, а не паника. Здесь только фианна, и сегодня здесь нет солдат, кроме той, которую я оставил в куррахе.

Наше место заседаний — это скальная пещера с высокими потолками а-ля пузырь, которую мы с течением времени высекали, потом обтесали камень и приглушили эхо коврами, повесив их на стены, а ящики, освобожденные от военных принадлежностей, поставили вдоль краев. Практически невозможно объединить нас в одном месте — всегда есть люди в патруле, на страже, спящие, но это самая большая толпа, которую я видел за долгое время.

Люди забились, взгромоздились на ящики, прислонились к стенам и засели на полу. Пещера заполнена, жужжит от напряжения. Потом я слышу голос Макбрайда, раздающийся спереди, и я понимаю, что собрало их вместе.

Десять лет мы прятались в этих пещерах, заплатив за кровавое восстание, которое возглавляла моя сестра. Слишком голодные, чтобы организоваться, слишком больные и разбитые, чтобы заботиться о том, кто во главе. Потребовалось десять лет, чтобы снова приблизиться к стабильности, но в тот день, когда мой народ смог набить животы, не беспокоясь, откуда поступит следующая еда, появился Макбрайд. У него был возраст и опыт, которых не хватало мне, и его разговоры о том, чтобы дать отпор и закончить дело, которые начала моя сестра Орла, заставляют мой народ чесаться для действий.

Победа, по мнению его группировки, это побить trodairí любой ценой. Потери — это славные жертвы делу. Огневая мощь — единственная мера силы. Потому что, несмотря на то, что борьба может быть бесполезной, появляется удовлетворение от прямых действий, которых эти люди жаждут. Это более простой путь — я чувствую, что иногда меня тоже к этому тянет. Как и Орлу. Именно это и убило ее в конце концов.

Эти люди помнят мою сестру, и как она до последнего сражалась и бесстрашно встретила свою казнь. Ее смерть покупает мне их сочувствие, и таким образом их внимание, но каждый раз, когда Макбрайд открывает рот, я теряю еще нескольких из них. Никто не хочет слушать подростка, призывающего к миру, когда их дети больны и их так называемая независимость истекает кровью под суровыми правилами «ТерраДин». Макбрайд это понимает. Я тоже это понимаю. Они все хотели бы, чтобы я был больше похож на Орлу.

Судя по напряженности, висящей в воздухе, кажется, он разразился критикой на мое отсутствие, чтобы всколыхнуть их и все ближе приблизить к нарушению режима прекращения огня. Только страх возмездия и нехватка ресурсов помешали помощникам Макбрайда провести собственные рейды без поддержки всех нас. Это, и то, что у меня есть ключ от комнаты с боеприпасами, и я не позволю Макбрайду прибрать его к рукам.

Я вытаскиваю пистолет и начинаю пробиваться вперед.

Он еще не заметил меня. Его квадратная, небритая челюсть напряжена, брови сведены вместе, когда он призывает в страстных тонах:

— Сколько раз мы будем прятаться в пещерах, наблюдая, как они забирают наших близких? Сколько еще мы будем ждать перемен? — Он вышагивает туда-сюда по передней части пещеры, нервная энергия его шагов заражает толпу, заставляя их всех переступать с ноги на ногу и испытывать зуд от действий. — С одной стороны, я на стороне Флинна Кормака: насилие должно быть только последней мерой. Мы не trodairí с их, так называемой яростью, их мнимой болезнью, их предлогом для проявления насилия, который, как предполагается, удерживает нас. Но я говорю, что сегодня мы дошли до крайних мер, мы прошли точку невозврата.

Сердце сильно бьется, когда я вслушиваюсь, вопреки себе. Он звучит как моя сестра, только глаза Орлы никогда не носили этот лихорадочный блеск. Когда она говорила о последних мерах, она и имела ввиду это. Но эти люди не видят Макбрайда таким, каким его вижу я. Они слишком отчаянно нуждаются в переменах, чтобы признать безумие за его словами.

— Но как же Флинн, скажете вы. Он бы этого не хотел. Он сказал бы нам поговорить с ними, уговорить их — но посмотрите, куда уговоры привели его! Ни следа, ни слова… и я скажу вам, куда это его привело, и почему он не вернулся. В этот самый момент он в тюремной камере trodairí. У них младший брат Орлы, связанный и окровавленный, и они без сомнения, пытаются выбить из него наше местоположение. Мы предадим память его сестры, если позволим им забрать его, не получив от нас ответа.

Я останавливаюсь. Он пытается повести наших людей в атаку на trodairí, чтобы освободить меня. Макбрайд только догадывается, где я, но все, что ему нужно это одна искра, чтобы зажечь пламя. И как лучше привлечь несогласных, тех, кто слушал меня, чем не спасательной миссией? Потому что спасение или нет, как только начнется открытая война, у всей фианны не останется выбора, кроме как бороться за свою жизнь.

Гнев, который вспыхивает во мне, поразил бы даже Джубили Чейз. Я склоняю голову, сжимаю кулаки, осаждая его. Жду, пока не стану уверенным что, прежде чем выскажусь, мой голос будет сильным и устойчивым.

— Макбрайд, я тронут. Я понятия не имел, что ты так заботлив.

Головы, рядом со мной резко поворачиваются, голоса поднимаются от шока и облегчения. Я пробираюсь в свободное пространство перед платформой Макбрайда. Он остановился на своем пути, довольно долго тупо уставившись на меня. Затем облегчение наводняет его жесткие черты лица, и он спрыгивает с платформы, чтобы подойти ко мне.

— Ты жив! — восклицает он, и, хотя он хлопает рукой мне по плечу, глаза, которые встречаются с моими, доносят все что угодно, но не теплоту. — Я представлял себе худшее.

Могу поспорить, что так и было.

Я полностью успокаиваюсь.

— У меня была возможность собрать кое-какую информацию, и я воспользовался ею. Не было возможности отправить сообщение, не рискуя быть разоблаченным.

Брови Макбрайда немного приподнимаются.

— Принял меры, Кормак, — отвечает он, кривя губы. Издалека это может выглядеть как улыбка. — Рад это слышать. Что узнал?

Я не могу сказать им, что видел объект, который исчез несколько часов спустя, они подумают, что я потерял рассудок.

— Пока ничего конкретного. — Я стараюсь не вздрогнуть от веса его руки на плече. Он на голову выше меня и крепкого телосложения. Если он когда-нибудь захочет раз и навсегда прикончить меня, он возьмет вверх и даже больше. — Но пока мы знаем, что ничего не изменилось на базе, мы знаем, что они не придут за нами. И мы можем продолжать искать выход из этого.

Макбрайд сжимает мое плечо.

— Иногда единственный выход — это пройти через него, — отвечает он, слегка поднимая голос, чтобы он разнесся дальше.

Я поворачиваюсь, используя движение, чтобы вырвать плечо из-под его приносящей боль хватки. Не время хороводы с ним водить, те же шаги, те же туда-сюда. У меня есть большая проблема в виде trodaire в моем куррахе, которую мне надо переместить прежде, чем она проснется под брезентом и зашумит. Потому что совершенно точно: если ее найдут люди Макбрайда, капитан Чейз умрет уже завтра.

Энергия в толпе изменилась — со мной, стоящим здесь, немедленная потребность в борьбе исчезла, но они медленно расслабляются, неуверенные, куда свернуть. Я не могу позволить им зацепиться за меня, пока trodaire не будет спрятана в безопасном месте.

Я ловлю взгляд Турло Дойла, затем указываю взглядом в сторону Макбрайда, который перегруппировался и возвращается на платформу, без сомнения выясняя, как использовать мое возвращение в своей риторике.

Турло выступает вперед, прежде чем тот добирается до платформы.

— Пока мы все здесь, — приятно говорит он, — возможно, мы можем поговорить о спальных кварталах. — Он использует тот же обнадеживающий тон, когда обучает новую фианну, как устанавливать растяжки.

Я незаметно возвращаюсь в толпу, проскальзываю назад, чтобы отправиться на поиски своего двоюродного брата Шона.

Я нахожу его в классной комнате, которая представляет собой не что иное, как пещеру, смягченную коврами ручной работы, на которых можно сидеть. В ней находятся ящик с игрушками и несколько драгоценных, потрепанных учебников того времени, когда нам еще разрешалось вести торговлю. Это территория Шона — он учительствует, когда его нет на патрулировании или когда он не помогает планировать рейд. Я знал, что он будет здесь, держа детей подальше от гнева Макбрайда и разговоров о насилии в главной пещере. Он сидит в углу со своим пятилетним племянником Фергалом на коленях, окруженный группой детей — и парой девушек слишком взрослых для истории времен, но подходящего возраста для Шона — все лица повернуты к нему.