Она внимательно слушала его, подавшись вперед, забыв о своих огорчениях. На острых скулах загорелся румянец, и ее бледное, казавшееся бесцветным лицо в обрамлении тускло-коричневых волос преобразилось настолько, что он удивленно посмотрел на нее. Девушка казалась ему забавной, слегка нелепой, но до этого момента ничто в ней не привлекало внимания, за исключением глаз, сохранивших, казалось, удивленный, немигающий взгляд маленького ребенка.

Забыв свою настороженность, она засыпала его вопросами, ион кратко, в нескольких словах обрисовал ей ситуацию, рассказав, что сюда из центральной части Англии недавно переехала одна его молодая клиентка, которая задалась целью заняться разведением немецких овчарок, не жалеет на это средств, поскольку никаких финансовых проблем у нее нет, исодержит животных только высочайшего класса. Собаки, которых она приобрела, уже имеют ряд наград, разработан план воспроизводства собственных животных. Но девушка, которая работала у нее, уволилась, а поскольку она сама новичок в этом деле, ей необходим достаточно опытный и квалифицированный работник.

— Однако должен вас предупредить, что она единственное дитябеззаветно любящего ее папочки, человека, без посторонней помощи сумевшего нажить огромное состояние, знающего цену деньгам, но удалившегося от дел и не имеющего теперь иных забот, кромекак потакать причудам своей дочери, — весело закончил он. — Впрочем, если вас не отпугивает слишком резкий запах денег и вы в состоянии переносить детские капризы своей работодательницы, вас ожидает роскошная жизнь.

— Кто она такая? — спросила Эмма, озадаченная странной ноткой в его голосе.

— Ее зовут Мэриан Миллз, она чрезвычайно хороша собой и необыкновенно изобретательна, когда дело касается того, чтобы достичь желаемой цели. А кроме того, она очень богата.

— О!

— Вы знаете ее?

— Нет, мы незнакомы, но я слышала о ней. Она покупает подряд всех чемпионов, до которых только может добраться.

— Как я понимаю, вы этой политики не одобряете, — сказал незнакомец, заметив, как она хмурит прикрытый челкой лоб. — Ну, мне кажется, когда появляется хорошенькая незнакомка и завоевывает призы и славу, ей не могут не завидовать.

— Легко выигрывать, когда можешь позволить себе купить лучших животных, — резко сказала Эмма. — Однако и тогда гораздо больше зависит от их подготовки и от случая, чем от бездонного кошелька.

— Вы, конечно, правы. И очень поможете моей бедной заблуждающейся знакомой, если согласитесь взять ее под свою опеку, — сказал он, и теперь Эмма поняла, что он над ней смеется.

— Возможно, она не захочет меня нанять, — сдержанно возразила девушка, а про себя подумала, не положил ли ее новый знакомый глаз на очаровательную мисс Миллз.

Он снова приподнял одну бровь — похоже, он так делал всегда, когда хотел показать, что его не провести.

— Вам придется выяснить это лично, если мое предложение вас заинтересует, разумеется, — ответил он. — И еще должен вас предупредить, что ее последняя идея — нанять работницу с постоянным проживанием в качестве, так сказать, компаньонки, так что выбор весьма ограничен еще и по этой причине.

— Вы имеете в виду проживание в семье?

— Ну, что-то в этом роде, как я понял. Мисс Миллз всегда отдает себя без остатка любому делу, которым начинает заниматься. Я бы сказал, что, принимая во внимание нынешние тяжелые времена, работа несложная.

— Не знаю, — медленно сказала она. — Жизнь в семье имеет свои недостатки, я уже пробовала.

— А где нет недостатков? Мне кажется, что комфорт и равное положение тоже кое-что значат.

Эмма снова рассердилась.

— Люди нашей профессии в настоящее время могут быть выходцами из любых слоев общества, — довольно резко сказала она. — То, что их все еще считают чем-то вроде прислуги, не значит, что они ниже по положению.

— Довольно абсурдное заявление, дорогая юная леди! — заметил он. — Вот уж не предполагал, что вы склонны к снобизму.

— Это я-то сноб? — воскликнула она, уязвленная настолько, что готова была ему нагрубить. — Разве не вы начали разговор о том, что кто-то снизойдет до того, чтобы вести себя со мной как с равной? Так я вам скажу, что, во-первых, такой взгляд давно устарел, не говоря уже о том, что он просто откровенно высокомерен!

— Сколько вам лет? — вдруг спросил он, словно делая поправку на юношескую непосредственность, а когда она слегка заносчиво ответила, что ей почти двадцать и что она проработала в своей области уже два года, он лишь рассеянно кивнул, а потом посмотрел на часы.

— Я должен идти, а то опоздаю на встречу, — быстро сказал он, порылся в кармане пиджака, извлек из него потрепанную записную книжку и вырвал из нее листок.

— На всякий случай, если вас это заинтересует, я черкну пару строк для мисс Миллз и напишу вам адрес.

Говоря это, он нацарапал что-то на листке, сложил его и написал на другой стороне адрес печатными буквами, потом положил листок рядом со своей пустой кружкой и поднялся.

Эмма едва успела поблагодарить его за бренди и рекомендацию, как он исчез, не потрудившись даже представиться. Кто-нибудь другой, подумала она, пожалуй, проявил бы все-таки интерес к тому, как будет воспринято его предложение, но, с другой стороны, со временем он и так все узнает от очаровательной мисс Миллз, так что неудивительно, что он ушел вот так.

То немногое, что Эмма знала о влиянии мисс Миллз в мире собаководства, не позволяло рассчитывать на благотворительность с ее стороны, но что правда, то правда, и в этой сфере жизни, как и во многих других, всегда были основания для того, чтобы зависть расцветала пышным цветом. «Кто знает, — говорила себе Эмма, — а вдруг это станет началом прекрасной дружбы, а потом, кто я такая, чтобы отказаться от тех крох, что перепадают со стола богачей?»

Однако когда часом позже она вышла из автобуса у причудливых решетчатых ворот, настроение у нее было уже не столь легкомысленное. Эрмина-Корт оказался сооружением столь же претенциозным, как и его странное название. По мере того как она шла по широкой, прекрасно ухоженной аллее, где не было видно ни одного лишнего камешка, ни единой непричесанной травинки на газонах, ей начинало казаться, что сама атмосфера этой усадьбы способна поставить на место кого угодно.

Аллея изящно огибала обширные лужайки и ряды кустарников и заканчивалась у парадной двери, над которой нависал тяжелый портик. Кошмарная архитектура дома вернула Эмме душевное равновесие. Он изобиловал башенками и фронтонами, его стены, сложенные из некогда ярко-красного кирпича, потускнели от времени, и вообще дом представлял собой чудовищную смесь архитектурных стилей. Именно такой дом должен был купить, собираясь на покой, человек, наживший огромное состояние и способный заплатить за него сумасшедшие деньги, подумала она с легким оттенком презрения и вдруг смутилась, вспомнив недавний упрек в снобизме, высказанный ее новым знакомым. Стоя в раздумье на ступеньках у двери, она вдруг заметила, что пожилой человек, сидевший на солнечной террасе, наблюдает за пей из-под полей надвинутой на нос старомодной шляпы.

— Никого нет дома, — заявил он, убедившись, что Эмма его заметила.

— О, — сказала Эмма и неуверенно шагнула к нему.

Похоже, он очень уютно устроился — рубашка расстегнута, подтяжки болтаются. Девушка подумала, что это кто-то из гостей, кого она потревожила своим неуместным появлением, в то время как он наслаждался одиночеством.

— Не могли бы вы сказать, когда они вернутся? — вежливо спросила Эмма. — Видите ли, я здесь всего на один день.

— Это плохо, — проворчал он. — А моя дочь знает, что вы должны приехать?

— Ваша дочь? Так вы мистер Миллз?

— А кто же, по-вашему? Мэриан насочиняла вам, что я старый слуга семейства?

— Нет, что вы. Я… я не знакома с вашей дочерью.

— Нет? Так что же вы здесь делаете? Если вы намерены что-нибудь продать, то зря теряете время.

Эмме вдруг очень захотелось рассмеяться, поскольку разговор принимал какой-то странный оборот, но она сделала над собой усилие и, стараясь, чтобы это прозвучало твердо и ясно, сказала: