Миссис Вудбер, выглядевшая утомленной, словно провела бессонную ночь (ей и в самом деле приходилось мириться с храпом генерала), вяло пробормотала слова, приличествующие случаю. Касс сообщила, что у нее не хватило места в чемоданах, чтобы уложить все книги и кое-какие мелочи, поэтому она заедет за ними потом, на что Дороти вдруг заявила:

— К сожалению, твой отчим считает, так же как и я, что ты пожинаешь плоды собственного непочтительного поведения… — Она виновато кашлянула. — Так что все вещи, не уместившиеся в чемоданах, тебе придется оставить здесь.

— Вот еще, — фыркнула девушка. — Это мои вещи. Что генерал будет с ними делать? Продаст, что ли?

Мастер Вудбер хранил ледяное молчание.

— Касс, не надо обострять отношения, — заискивающе проговорила мать. — Это ни к чему хорошему не приведет.

— Это генерал обостряет отношения, а не я, — отрезала Кассандра. — К счастью, когда я от вас уйду, мне уже не придется выполнять его приказы, а по закону он не имеет права отбирать у меня личное имущество. Даже квартирная хозяйка имеет право оставлять себе вещи постояльцев, только если они задолжали ей деньги. А я свою квартплату вносила регулярно. Я каждый месяц вносила свою часть ренты за дом с тех пор, как пошла на работу.

Миссис Вудбер, видимо хорошо проинструктированная, тотчас возразила:

— Но ведь это справедливо — мы люди не очень богатые.

— Мама, такси ждет. Это дорого, счетчик тикает, а я, кстати, тоже не очень-то богатая, — перебила ее дочь. — Так что я приеду за книжками потом и еще заберу стул, который сделала в школе, и две лампы, которые купила на свои деньги, и ковер тоже. Адрес нашей с Кевином квартиры у меня в комнате, на полке. Там меня можно будет найти после 6 июня, когда мы собираемся сыграть свадьбу. А пока можешь мне звонить в дом Лизы.

— Боюсь, некоторое время мы не будем с тобой общаться, дорогая, — грустно проговорила женщина, кинув обеспокоенный взгляд на мужа.

Генерал поднял глаза и поправил ее:

— Не некоторое время, а никогда, Дороти. Ты больше не будешь общаться с Кассандрой.

— Господи, какие глупости! — презрительно фыркнула девушка. — Идет 1970 год. Вы не можете запрещать маме звонить или писать мне, если она захочет.

Миссис Вудбер умоляюще взглянула на дочь, пытаясь дать ей понять, что она найдет способ обойти эти диктаторские запреты, если только Касс не устроит сейчас скандала.

Касс, с болью в сердце, сделала шаг вперед, поцеловала мать в обе щеки и шепнула:

— Не грусти. Когда я уеду, тебе будет легче. Я постараюсь с тобой связаться. Я его не боюсь.

Она взяла чемоданы, пошла к двери и попросила водителя открыть багажник.

Бирнхэмы встретили Кассандру с распростертыми объятиями. Лиза, невысокая толстушка со светлыми волосами, очаровательными ямочками на щеках и таким же веселым, открытым характером, как у подруги, сказала, что спать они будут в одной комнате, пока Касс не выйдет замуж. Миссис Бирнхэм тепло расцеловала девушку, и у нее не осталось никаких сомнений, что она здесь — желанный гость. Она всегда была в хороших отношениях с семьей Лизы и втайне завидовала той легкой и дружелюбной атмосфере, которая царила в доме у приятельницы. Сам мистер Бирнхэм был управляющим местного банка, а брат Лизы, девятнадцатилетний Найджел, проходил практику в адвокатской конторе. Хозяйка дома была именно такой женщиной, какой Кассандра хотела бы видеть свою мать, — добродушной, с сильным материнским инстинктом. Никто никогда не слышал, чтобы Виолетта Бирнхэм сказала о ком-нибудь худое слово. Она, кстати, и о себе не была высокого мнения. Она полностью посвятила себя семье и друзьям, а когда у нее выдавалась свободная минутка — смотрела по телевизору кулинарные передачи или заседала в каком-нибудь благотворительном комитете.

С самых ранних школьных дней Касс частенько заходила к своей подруге выпить чаю, а иногда, когда генералу хотелось избавиться от нее, оставалась ночевать. И дом Лизы казался ей более родным, чем собственный.

Девушка вдруг заметила, что уже не улыбается, а горько плачет, прижавшись к пышной груди миссис Бирнхэм.

— Ну, ну, деточка, не надо так расстраиваться. Идем, я налью тебе чашечку хорошего чая, и мы с тобой обо всем поговорим, — проворковала женщина своим мягким, успокаивающим голосом и жестом попросила свою дочь оставить их наедине.

Когда наконец Кассандра выговорилась, она почувствовала, что поступила правильно. В этом доме знали Кевина. Касс приводила его с собой пару раз. И хозяину дома он понравился, а его мнение очень многое значило для девушки, считавшей Боба Бирнхэма очень благоразумным и уравновешенным человеком. Естественно, банкир искренне сокрушался, что у юного Мартина нет ни гроша за душой, но, будучи умным человеком, он понимал, что творческие люди часто бывают не очень расчетливы и не умеют обращаться с деньгами.

Лизе, кстати, Кевин тоже ужасно нравился. Она всегда говорила, что ни одна девчонка не устоит перед синими ирландскими глазами парня, перед его вдохновенным изможденным лицом и совершенно обворожительной улыбкой.

Когда семья кончила ее утешать, Касс уже снова улыбалась — счастливой, сияющей улыбкой.

— Подумать только, какой удар для тебя — навсегда уйти из родного дома, — вздыхала Виолетта Бирнхэм. — Не думала, что тебе придется выходить замуж в такой спешке. Но ничего, все устроится, малышка, не расстраивайся. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас ужасно расстроена. Скажу тебе откровенно — мамочка твоя не из тех женщин, которые имеют собственное мнение. А вот генерал сделал большую глупость, я просто шокирована его поведением. Но ничего, он скоро одумается и пожалеет о своей резкости, а потом все наладится.

Девушка не стала возражать. Милая добрая миссис Бирнхем всегда старалась думать о людях лучше, но Кассандра знала, что генерал ни за что не отступится от своего решения. К тому же она и сама не хотела возвращаться в этот кошмарный дом.

В тот вечер родственники Элизабет решили устроить для своей дорогой Касс настоящую свадьбу, о чем влюбленные даже не мечтали. Сначала они все вместе поедут в ричмондскую ратушу, распишутся там, заявила хозяйка дома, потом вернутся к Бирнхэмам и устроят празднество со свадебным тортом и всем остальным, что полагается по такому случаю.

— Ты говорила, Барни Диксон съезжает с той квартирки 4 июня, кажется? — поинтересовалась женщина. — А где вы проведете медовый месяц?

— Мы не можем себе позволить куда-нибудь поехать, — сообщила Касс, впрочем вполне счастливая.

С этого момента девушка словно попала в эпицентр урагана.

Касс казалось, что она кружится между двумя мирами — восхитительной долгожданной свободой и своей прежней тюрьмой. Она радовалась отсутствию генерала, но беспокоилась о матери. Первый же телефонный звонок оказался неудачным — ответил отчим. Услышав ее голос, он просто положил трубку. Позвонив во второй раз, Кассандра услышала голос миссис Фуллер, которая приходила к ним убираться. Домработница сообщила, что миссис Вудбер лежит в постели, у нее грипп и она не может спуститься поговорить с дочерью.

— Она серьезно больна? — с тревогой спросила Касс.

Миссис Фуллер ответила, что хозяйка встанет через пару дней, а пока просит мисс Хейес не беспокоиться.

Девушка не стала менять фамилию, когда мама вышла замуж во второй раз, и сейчас была рада как никогда, что осталась мисс Хейес. Было бы ужасно, если бы ее называли мисс Вудбер. Впрочем, скоро и фамилия отца уйдет в прошлое, и она станет Кассандрой Мартин. Хотя эта мысль грела ей душу, легкое беспокойство за мать не покидало ее. Касс позвонила еще пару раз, но ей все не везло — трубку брал отчим. В последний раз он рявкнул:

— Прошу вас больше не звонить по этому номеру! Ваша мать вполне здорова и в высшей степени счастлива. Она, наконец, может наслаждаться покоем, так что, пожалуйста, не преследуйте ее — и меня тоже.

Когда девушка пересказала этот разговор своему жениху, у него раздулись от ярости ноздри.