Именно в тот день, когда Англия объявила войну Германии, Гейл Патнер приняла предложение Билла Кардью выйти за него замуж. И ей показалось, что это совпадение весьма символично.

Война! Не только мировая, но еще и маленькая война внутри нее самой. Только прошлым вечером, когда Билл в шестой раз за месяц попросил Гейл стать его женой, она спросила:

— Что ты будешь делать, Билл, если начнется война?

Тряхнув своими светлыми волосами и с насмешкой посмотрев на девушку, он ответил:

— Конечно, вступлю в армию. Я же резервист.

Гейл с удивлением взглянула на молодого человека. Ей всегда казалось, что она хорошо знает Билла. Он жил с ней по соседству и работал в электротехнической фирме в Сити. Девушка воспринимала его как самого обычного молодого человека, который умеет со вкусом одеваться и интересуется исключительно своей работой. По вечерам Билл имел обыкновение возиться со своим стареньким автомобилем, а в субботу и воскресенье он непременно посещал гольф-клуб. К этому можно добавить лишь то, что он, как и другие молодые люди, обладал своими достоинствами и недостатками.

Хотя Билл вступил в резервисты в тридцать восьмом, побывал в «летнем лагере», прошел обучение и специальную военную подготовку, Гейл все равно никак не могла представить себе его в качестве солдата. Подумав об этом, девушка сразу вспомнила о другом молодом человеке, который состоял в регулярных войсках. Тот, можно сказать, был рожден солдатом. Из Билла же его сделают, как только он сменит черный пиджак и полосатые брюки на униформу.

Достаточно долгое время Гейл просто не позволяла себе вспоминать о Яне. С тех пор, как они простились в Париже, прошло уже три года. Она почти научилась не вздрагивать при виде шотландской юбки, звуках волынки и картинках с видом Шотландии, напоминавших ей о лейтенанте из шотландского полка, мужчине, которого она когда-то любила.

В то воскресенье, третьего сентября, вся семья собралась в гостиной и со вниманием слушала экстренное сообщение премьер-министра. То, о чем он говорил, казалось нереальным и фантастическим. Гейл вдруг внезапно вспомнила Яна и так ясно увидела его лицо, что эта картина напугала ее и озадачила. Усилием воли она попыталась сконцентрировать свои мысли на Билле.

Младшая сестра Гейл Анна, пятнадцатилетняя школьница, которую в семье Патнеров ласково называли Перчинкой, бросила взгляд на свою сестру и совершенно неожиданно сказала:

— Послушай, Гейл, наверное, Биллу придется идти на фронт.

Девушка, потрясенная только что услышанными известиями, с трудом перевела дыхание:

— Полагаю, что так.

Миссис Патнер, невысокая, полная, но все еще очаровательная и живая женщина сорока пяти лет, с беспокойством окинула взглядом все свое семейство и прошептала:

— Я уже пережила одну войну. Боже Праведный, неужели мне предстоит теперь пройти еще раз подобное испытание. Да еще с моими дорогими девочками.

Она снова посмотрела на Гейл, которая была настоящей красавицей. Стройная, хрупкая, с изящными чертами лица, как у отца, и цветом волос, как у матери. Мэри Патнер была в молодости точно так же хороша, как и ее дочь. Сияющая, восхитительная красота — каштановые волосы с красноватым отливом, длинные темные ресницы, большие серые глаза, яркие сочные губы, которые, казалось, бросали вызов жизни. Лет с девятнадцати в лице Гейл появилась какая-то грусть, что временами очень беспокоило миссис Патнер. Казалось, она постоянно была погружена в себя, в свои мысли. Такой Гейл стала с тех пор, как вернулась из Лозанны, где изучала французский язык. Она ничего не рассказывала, а миссис Патнер не имела привычки приставать с расспросами, если дочь сама не изъявляла желания поделиться своими секретами. Да кроме того, беспокоиться о Гейл не было никаких оснований. Она ведь собиралась выйти замуж за Билла Кардью, а это значило, что вскоре все проблемы разрешатся сами собой.

Миссис Патнер считала, что дочь приняла самое правильное решение, согласившись стать женой Билла. Недавно ей исполнилось двадцать два, а это самый подходящий возраст для вступления в брак. Вся семья знала этого молодого человека, и он им нравился. Хотя было что-то в его характере, что порой вызывало беспокойство у миссис Патнер. Молодой человек отличался излишней самоуверенностью. Впрочем, если учесть его возраст, этот недостаток можно считать вполне извинительным. Что ж, всего двадцать четыре, к тому же безнадежно испорчен. Единственный сын у матери, которая сделала из него идола. Но у Гейл сильный характер. В ее хрупком теле жила пылкая душа и несгибаемая воля. Ей, без сомнения, удастся с легкостью управлять Биллом, когда она станет его женой, ведь молодой человек просто обожал ее.

Затем миссис Патнер взглянула на Анну. Перчинка не вызывала особого беспокойства у своих родителей. Пухленькая, шаловливая, безумно любившая всякие игры, часто хохочущая, увлекавшаяся хоккеем на траве. Затем миссис Патнер перевела взгляд на своего единственного сына Криса. И ее сердце болезненно сжалось. Он являл собой тот центр, на котором сфокусировались вся ее материнская любовь и смысл жизни.

Крису уже исполнилось шестнадцать, и в конце месяца ему предстояло снова вернуться в частную школу. Как и Перчинка, он с увлечением предавался всяким играм, особенно крикету и «двенадцати палочкам». Волосы у Криса были точно такого же каштанового цвета с красноватым отливом. И несмотря на то, что он курносый, а вся его физиономия усыпана веснушками, парня вполне можно назвать красивым, даже слишком.

Как долго продлится эта война? Ведь всего через два года ему исполнится восемнадцать. А на фронт забирают как раз в этом возрасте.

Миссис Патнер прошла через комнату и встала около мужа, стараясь успокоиться. Она работала медсестрой в госпитале Красного Креста, когда повстречала своего будущего супруга. Милый Чарли! После двадцати четырех лет совместной жизни он изрядно потолстел и потерял былую привлекательность. К своим пятидесяти он уже успел полысеть, и на его лице лежала печать вечной усталости. Он работал поверенным и все свои силы тратил на то, чтобы обеспечить своей семье достойное существование. Но тем не менее все же ему удалось сделать то, к чему всегда стремился. Большой, просторный дом на Кингстон-Хиллз, с роскошью обставленный. Во дворе — огромный сад и теннисный корт. В этом саду всегда проходили какие-нибудь вечеринки. Там собиралась за столом счастливая семья.

А теперь — война!

Мистер Патнер посмотрел на свою жену и спокойно, ободряюще улыбнулся ей.

— Послушай, Могз, полагаю, меня уже вряд ли призовут в армию. А что ты скажешь по поводу службы в Красном Кресте? У тебя еще сохранилась твоя форма? Надеюсь, она все еще тебе как раз.

— Ты смеешься? Я слишком растолстела с тех пор и давно уже избавилась от той одежды, — улыбаясь, проговорила она. Ей было очень приятно, когда муж называл ее Могз. Ведь она уже мать троих взрослых детей. И миссис Патнер охватывала настоящая паника, стоило лишь подумать о том, какое испытание ждало ее троих детей, которые только начинали жить…

— Мам, — обратилась к матери Перчинка, — может, вырежем еще немного черной бумаги для окон?

— Этим мы сразу и займемся после ленча, — сказала миссис Патнер.

Гейл повернулась к матери.

— Я должна позвонить Биллу, — еле слышно проговорила она.

— Ты собираешься обручиться? — со свойственной детям непосредственностью спросила Анна.

Гейл, не обернувшись, ответила:

— Нет, выйти замуж.

Гейл вышла в холл, и в то же самое время дверь открылась, и на пороге появился Билл. Выражение его лица говорило о том, что он пользовался привилегированным правом заходить в этот дом и уходить из него, когда ему захочется.

Гейл взглянула на него. В этот день они собирались пойти играть в теннис, если не испортится погода. Но ракетки в руках у него не оказалось. На нем была серая униформа, и в ней он выглядел гораздо лучше, чем в своем рабочем костюме. Так Билл казался моложе и привлекательнее. Он всегда был очень уверен в себе, и даже Перчинка называла его «босс». Но сейчас все это не раздражало Гейл. Она вдруг осознала, что этот молодой человек сейчас уезжает на войну и, возможно, никогда больше не вернется…