— Ну, что он часто уходил куда-то ночью, часто принимал у себя гостей и, как правило, всегда уезжал на уик-энды.

— Как вам удалось собрать эти сведения, сэр?

— Просто из элементарных наблюдений. Мне хорошо были слышны шаги в его квартире. Я всегда знал, когда у него собирались гости, тем более что вечеринки у него обычно довольно шумные. А когда в течение вечера сверху не доносилось ни звука, я с удовольствием отмечал, что его нет дома. Уверен, что все это вам может рассказать и привратник. Ничего из того, чего бы не знали другие, мне о нем не-известно.

— Но вы сказали, что в вашей квартире было довольно хорошо слышно, что делается наверху.

— Да. Разумеется, не отдельные шаги, но если шагов и шума много...

— Вот именно, сэр. Или если бы, например, что-то тяжелое упало на пол... осмелюсь предположить, вы бы услышали.

Наступила пауза.

— Да, думаю, услышал бы. Если, конечно, в это время в квартире нет еще каких-то шумов.

— Совершенно верно. Вы весь вечер были дома, сэр?

— Примерно с восьми часов.

— Один?

Легкая пауза.

— Это имеет значение?

— Я только подумал, сэр, что если вы в это время не разговаривали с кем-то, то скорее услышали бы.

— Понимаю. Да, один.

— Прошу прощения, сэр, но когда я проходил, мимо столовой, дверь была открыта, и мне показалось, что ужин накрыт на двоих.

Хилма не могла точно сказать, вслух она ахнула или про себя. Но прежде чем последовал ответ, в разговор вмешался третий голос. Он принадлежал соседу, неизвестно когда появившемуся.

— Послушай, старина, — обратился он к хозяину квартиры, — ну и история. О, вы здесь, сержант? Похоже, что это убийство, и я не удивляюсь. Я только что говорил сержанту, что этот Мартин вел довольно разгульную жизнь. Куча подружек, на которых он еще и зарабатывал... Если хотите знать мое мнение...

— Извините меня, сэр, но я сейчас занят допросом этого джентльмена и должен просить вас не мешать мне.

— О да, конечно. Я только имел в виду...

Но сержант уже отвернулся от него, казалось, что его осенила какая-то мысль.

— Полагаю, что это окно выходит прямо на пожарную лестницу? Если не возражаете...

— Минутку. — Голос прозвучал довольно резко. — Послушайте, сержант, есть нечто деликатного свойства, что я должен вам объяснить... — Небольшая пауза была сделана, чтобы дать возможность соседу удалиться. Если так, то маневр не удался: звука закрывающейся двери не последовало...

— Да, сэр? — Голос сержанта звучал вполне доброжелательно.

— Боюсь, что был не совсем искренен, когда сказал, что был один. На самом деле я ужинал не один... со мой был друг... женщина. Понимаете?

— Разумеется, сэр. Полагаю, что это ее накидка висит в соседней комнате на спинке стула?

— Поздравляю вас, вы удивительно наблюдательны.

— Это входит в нашу работу, сэр, — невозмутимо ответил сержант.

— Конечно. Но я полагаю, что в вашу работу входит также и понимание того, что не всегда хочется объявлять всем о присутствии гостьи на ужине... особенно в столь поздний час.

— Да, несколько неловко для женатого человека.

— Пока еще только помолвленного.

— Понимаю. Но и вы поймите, сэр, что в мои обязанности входит расспросить всех, оказавшихся здесь, а не только постоянных жильцов. Могу предположить, что леди находится за этими портьерами. Боюсь, что ей следует выйти и дать мне возможность поговорить с ней.

Хилма отодвинула занавеси и вошла в комнату. Она была несколько бледна, но удивительно спокойна.

Трудно было представить себе что-либо более унизительное, чем встретиться при таких обстоятельствах лицом к лицу с полицейским сержантом, хозяином квартиры и потрясенным свидетелем-соседом. Конечно, ей не следовало попадать в такую историю...

Но здравый смысл подсказывал, что выхода у нее не было. Самое большее через две секунды полицейский обнаружил бы ее съежившуюся за портьерой у окна, выходящего на пожарную лестницу, которая ведет прямо в квартиру убитого. Положение было не из завидных. Однако оно еще более усугубится, если появится хоть намек на то, что они пытаются скрыть не только совместный ужин.

— Добрый вечер, мадам. Сожалею, что вынужден был побеспокоить вас.

Сержант также держался на редкость спокойно. Можно было подумать, что он привык разговаривать со свидетелями, которые прячутся по углам. Но казалось, он не хотел обращать внимания на этот эпизод и, обернувшись к все еще находившемуся здесь соседу, сказал:

— Нам сейчас очень важно, сэр, чтобы все находились в своих квартирах. Может быть, не откажетесь вернуться к себе?

Мужчина направился к двери, окинув хозяина квартиры откровенно презрительным взглядом.

— А теперь я хотел бы знать ваше имя и адрес, — сказал сержант, принимаясь за работу.

— Могу я написать их? — Она понимала, что это выглядит странно, но в ее голове засела мысль: вся эта история не должна выйти за стены этой квартиры.

Не говоря ни слова, сержант протянул ей листок из своей записной книжки и не выказал никакого удивления.

— В котором часу вы прибыли сюда?

— Около 10. 30 — 10. 45.

— Когда входили, вы видели привратника? Настала еще одна напряженная пауза, затем хозяин квартиры с легким огорчением проговорил:

— Боюсь, дорогая, что нам лучше быть абсолютно откровенными с сержантом.

— Хорошо, — прошептала она, еще не понимая, что может дать эта откровенность.

— Видите ли, сержант, — начал он с великолепным видом смущения, — есть один деликатный момент. Дело в том, что джентльмен, который только что вышел, мой сосед, — двоюродный брат моей нареченной. Естественно, я не хотел, чтобы он увидел мою гостью, поэтому попросил ее воспользоваться... пожарной лестницей, а не холлом и лифтом...

Лицо сержанта стало еще более невозмутимым.

— Вы не очень хорошо знакомы с этой леди, сэр, не так ли?

— Что дает вам основания так думать, сержант?

— Очевидный факт, что вы даже не знаете ее имени. Она предпочла написать его для меня, хотя в комнате, кроме вас, никого не было.

— Что ж. — Он снова раздраженно усмехнулся. — Но мужчине не обязательно спрашивать имя девушки, с которой он намеревается провести вечер.

— Возможно, что и так, сэр, но... надеюсь, вы понимаете, что я должен задать этот вопрос: вы абсолютно уверены в том, что леди попала в вашу квартиру снизу, а не сверху?

— Вне всяких сомнений.

Хилма была поражена уверенностью его слов. Откуда такая уверенность? Неужели в нем не зародилось никаких сомнений на ее счет? Ситуация была более чем странная.

Возможно, сержант также нашел ее необычной, потому что осторожно спросил:

— А почему вы так уверены в этом?

— Потому что я наблюдал за тем, как она поднималась сюда. Мы договорились... о времени ее прихода, что я буду ждать ее у окна сразу после того, как часы на церкви пробьют половину одиннадцатого. Все так и было. Я следил за тем, как она поднималась снизу. Кстати, в квартире мистера Мартина горел свет, а в связи с тем, что вы там обнаружили, полагаю, что горит и сейчас. Моя гостья вряд ли могла вылезти из освещенного окна, не рискуя быть замеченной.

— Спасибо, сэр. Вы говорите, что в 10. 30 в окне наверху горел свет?

— Да.

— Вы подтверждаете это, мадам?

— Да. Я обратила на это внимание, потому что... потому что свет облегчил мне мою задачу: он усиливал темноту на лестнице.

— Понимаю. И ни один из вас не слышал в течение вечера какого-нибудь подозрительного шума наверху?

— Нет, — разом ответили они, и на лице сержанта появилось выражение, говорившее: «наверное, слишком были заняты».

Хилма с грустью подумала, что с невероятной быстротой превращается в особу с весьма сомнительной репутацией. Но в данной ситуации это было лучше, чем признание в том, что она лезла по пожарной лестнице именно в квартиру убитого...

Сержант уже просматривал свои записи и, казалось, подошел к концу своего допроса.

— Думаю, на данный момент все, — как бы подытожил сержант, закрывая блокнот. — Я должен попросить вас еще полчаса никуда не уходить, пока мы не закончим предварительный опрос всех жильцов.