Потом он озабоченно посмотрел на меня:

— Ты сильно похудела. Много работаешь?

Я кивнула. Он знал это из моих писем. И в тот момент я увидела того Эдди, нежного любовника, обожаемого мужа, Эдди, которого любила всю жизнь. Это разбило мое сердце, и слезы потекли по щекам.

— Эдди, мне не хватает тебя, — сказала я.

Проговорив это, поняла, какую ошибку допустила. Лицо Эда стало совершенно белым. Он вскочил, стул упал на мраморный пол.

— Какого черта ты приехала сюда? Это только доставляет мне мучения. Не приходи больше! Поняла? И подпиши, черт возьми, бумаги.

Он прошел мимо охранника и исчез из виду.

Голоса других посетителей, потрясенных криком Эда, смолкли. Оскорбленная такой реакцией, я сидела, не двигаясь. Окружающие слышали эти жестокие слова. Я встала и направилась к выходу. Люди смотрели мне вслед и продолжали разговор. Я вылетела на улицу. Был прекрасный солнечный день. Я не могла успокоить истерический плач. Как он мог так меня обидеть?

Я села на лавочку около автобусной остановки. Так много хотелось рассказать Эду, но ничего не получилось. Я даже забыла передать ему рисунок Робин. Было слишком поздно о чем-либо сожалеть. На скамейке рядом сидела женщина, которая, видимо, тоже сегодня плакала. Я достала платок и зеркало, вытерла слезы и накрасила губы. Заметила, что женщина наблюдает за мной. Она кивнула мне, улыбаясь. Указывая на тюрьму, женщина спросила:

— Вы тоже приехали навестить своего мужа?

— Да, — ответила я.

Она, казалось, говорила сама с собой, рассказывая о своей жизни:

— Я люблю мужа, но не представляю, как семейная жизнь может продолжаться, если мы разделены.

Она сказала, что, когда срок заключения Дена истечет, то ему будет куда вернуться.

— Я уверена, что каждую ночь он должен засыпать с мыслью о том, где я, что я делаю, верна ли ему, приеду ли в следующем месяце?

У меня сжималось сердце. Она продолжала: ее муж сидит второй раз за угон автомобиля. Достав сигарету и закурив, горько засмеялась:

— Может быть, только я такая ненормальная — любить такого человека, как он.

Она была очень красивой, такого же возраста как и я, может, моложе. Блондинка. Аккуратно одета. Возможно, Ден любил ее, а она, как и я, всегда старалась удовлетворить все прихоти своего мужчины.

— Дену сейчас 40 лет, когда он выйдет, ему будет около 50. И я не знаю, что произойдет потом.

Ее слова подействовали на меня, ведь Эд выйдет из тюрьмы с клеймом вора. Я не могла представить своего очаровательного, интеллигентного мужа, перед которым открывались все двери, в списках «нежелательных» или безработных.

Женщина опять заговорила:

— Одинокими вечерами я много размышляла и поняла, что эти парни из суда, приговорив мужа к 12 годам, к тому же сроку приговаривают его жену и детей. Теперь я задумываюсь, стоит ли наказывать себя, а не лучше ли начать все снова, пока еще молода?

Ее слова ужасно расстроили меня, может быть, потому что сказанное было правдой. Я это знала. И видела в ней, как в зеркале, свое отражение.

Когда подъехал автобус, она помогла мне войти и мы сели вместе. Подъезжая к остановке, она предложила пойти куда-нибудь посидеть и поговорить. Я ответила:

— Спасибо, но не могу. Моя дочь сейчас с другими людьми, и я должна поехать домой.

Она кивнула и пошла к кафе «Коктейль». Нужно было делать пересадку. Я ничего не ела, но есть и не хотелось. Вместо продуктов купила упаковку аспирина и запила пару таблеток газированной водой. Это позволит мне уснуть по дороге в Океанвью. Но уснуть не могла. В душе было слишком много горечи, чтобы успокоиться. Сейчас нужно время залечить рану, которую нанес Эд. Стало трудно дышать, я прислонила горячий лоб к стеклу. Я не смогла открыть окно. И мучилась от того, что эта поездка оказалась ужасной ошибкой.

Приехав в Океанвью, и почувствовав себя совершенно разбитой, я позвонила из автомата у автобусной остановки Мари Маклеуд и спросила, не возражает ли она, если Робин останется у нее еще на один день. Она сказала, что Робин уже в пижаме смотрит телевизор и что мне требуется хороший отдых. Маклеуд вероятно догадалась по голосу о моих неприятностях, но она не задавала вопросов.

Я доехала домой на такси, так как не было сил ждать автобуса. Когда я вошла в темную комнату, мне стало не по себе: закружилась голова, и стало знобить, несмотря на то, что летняя ночь была теплой. Растопив печь старыми газетами, протянула к огню ледяные руки и ждала, когда тепло проникнет в меня. Я перестала дрожать. Было трудно расставить по местам все события, которые произошли сегодня. Не могла отделаться от состояния, в которое поверг меня Эд своим поведением. Я почти сходила с ума.

Я сделала все, что он просил. Увезла Робин оттуда, где его арестовали и приговорили, изменила свое имя. Никому не сообщала новый адрес. В такое время, когда преступления и скандалы следуют один за другим в ежедневных газетах, только о некоторых из них можно вспомнить. Почему же Эд хочет разбить нашу семью окончательно? Я чувствовала себя униженно. Я любила его всей душой и телом. А он просит сделать это ради любви к нему. Я помню, как мы давали друг другу клятву не расставаться до гроба. А, может быть, это и есть смерть? Почему он пытается убить нашу любовь? Я была в недоумении и не могла найти ответ, который бы все объяснил.

Через некоторое время я встала, подошла к окну и посмотрела на ночной океан. Мне так хотелось броситься в него, чтобы волны поглотили мою печаль. Но взяв себя в руки, отвернулась от окна. Мысль о самоубийстве была невозможной, потому что у меня была Робин, о которой нужно заботиться. Ночь длилась бесконечно, я легла в постель, укрылась одеялами в надежде согреться. Некоторое время я вся дрожала, потом незаметно заснула.

Прежде, чем идти на работу, зашла к Мари Маклеуд, она накормила меня и настояла на том, чтобы я взяла еще один день. По ее словам, требовалось еще время, для отдыха. Пит Маклеуд взял Робин на рыбалку, и они вернутся нескоро. Я нуждалась в продолжительном сне и в солнечном свете. И была очень признательна ей за поддержку, понимание и сочувствие. Я сказала, что приду завтра.

Вернувшись домой, переоделась в джинсы и свитер и отправилась гулять по берегу. Я не заметила, как оказалась около старой пристани. Прошлась по узкой полосе пристани, наблюдая, как волны бьются о нее, чувствовала брызги соленой воды на лице и слушала ритм прибоя. Я была, как в гипнотическом сне. За последние два дня я ощутила внезапное спокойствие и стала смотреть на мир реально. Ради себя и дочери, нужно строить новую жизнь без него. И не только в течение этих пяти лет, а всегда.

— Все решено! — закричала я. Меня могли слышать только чайки. Счастливые времена исчезли, как исчезают следы на песке. Я повернула домой. Было как-то обидно за испорченные жизни, мою и Эда. Но когда-нибудь я не буду об этом вспоминать. Просто все нужно пережить.

Я подняла голову и увидела высокую фигуру Пита Маклеуда и маленькую Робин. Она сразу же побежала навстречу с распростертыми руками. В тот момент я осознала, что должна это сделать ради Робин.

Постепенно я пережила этот удар. По крайней мере, стала обращать на себя внимание.

Мари и Пит уехали в Мексику в конце сентября, и ресторан был закрыт до начала сезона. Я знала, что буду работать в следующем году в «Сидрифте». Но в настоящее время мне нужно было найти новое место. Я не хотела тратить те сбережения, которые откладывала.