Ну что же, у него есть козыри на этот случай!

Ноготь демиурга нагрелся, и под ним заискрило пламя. Никто из сидящих за столиком, разумеется, не заметил этого. Все оказались слишком поглощены лицезрением «фарфоровых» агнаток.

Рабыни тем временем закончили раздеваться. На всех трех остались лишь россыпи бриллиантовой крошки, сверкающие на атласных, почти идеальных телах искусственных наложниц отраженным светом. Кожаные ошейники на лебединых шеях и серебряные кольца в ушах и в носу дополняли возбуждающую картину.

Если бы в этот момент каким-то чудом злобная умница судьба перенесла в этот зал из Центра ССБ несчастную Катрину Бету, то та бы охнула от удивления.

Три клонированные красавицы показались бы ей определенно знакомыми — перед пресыщенными мужчинами танцевали Эффи, Лилит и Роксана — ее старые подруги по прайду и… по несчастью, которое объединяет в Нулевом Синтезе всех программных агнатов-клонов.

Троица танцевала. С начала завораживающего выступления прошло уже минут десять или пятнадцать, но Джулиан не замечал времени, кольца в носиках девушек покачивались от движений. Их пляска казалась странным, жреческим ритуалом, завораживающим зрителя изысканностью и внезапностью поз, стремительных па и групповых комбинаций, обращаясь то вальсом листвы, вздернутой с земли порывом ураганного ветра, то скачущим пламенем. Пламя!

Ноготь заискрился сильнее. Сделав над собой очередное усилие, демиург отвел руку за спину. Гнев для него всегда был тем чувством, которое, в отличие от большинства знакомых ему людей, не застилало глаза, не лишало разума, а делало только более хладнокровным — и сильным. Гнев обрушил на Демиурга свой вес, словно тяжеленный молот, и потому дрожь в его руках внезапно погасла, разум стал чистым и гладким, как лабораторное стекло, сознание обратилось в прозрачную леденящую воду на дне колодца. Спокойно и отрешенно, словно медитирующий Будда, бывший повелитель вселенной сжал свой кулак. Огненный палец — спрятался в закрытой ладони…

Танец закончился. Три девушки застыли на вытянутых носочках, воздев руки вверх.

—  Tadmor! — произнес Артели, и танцовщицы, сраженные пси-приказом, застыли на месте, а затем, спустя секунду, обрушились на пол — на колени, послушно скрестив за спиной запястья и уронив головы.

Джулиан, как и любой демиург, властелин миллионов агнатских душ, прекрасно разбирался в подобных командах. «Тадмор» означало покорность. Агнатки были не просто рабынями тела. Они были рабынями своего мозга, изнасилованного наукой. Их разум, память, рефлексы оказались прошиты особой программой, превращавшей девушек в подобие механических резиновых кукол, абсолютно послушных своему господину. При слове «Тадмор» они опускались на колени и складывали руки за спину. В такой позиции, если хозяин не разрешал им подняться, они могли находиться сутки, недели и месяцы — до смерти от голода или жажды, не в силах подняться, даже если пища или вода стояли всего лишь в полуметре. Их кандалами служил собственный разум.

Пси-приказы исчислялись миллионами отдельных команд и комбинаций — даже Джулиан при всем своем титаническом возрасте не знал их все.

Высокие груди вздымались, жадно глотая воздух. И, пожалуй, сейчас, когда команда произнесена, это действие оставалось единственным из того, что могли они сделать — дышать, жить, моргать глазами, отвечать на вопросы, ожидать новых команд.

—  KalTarrash! — произнес Артели.

Это значило — «спать!». Три девушки мягко опустились на пол. Сознание их погасло. Обнаженные ноги раскинулись в стороны, томные губы на опрокинутых навзничь лицах полураскрылись. Внутри поблёскивали влажные языки. Веки подрагивали — это сознание пыталось вяло сопротивляться принудительному усыплению. Мгновение — и девушки валялись уже бездвижно перед своим властителем и его гостями. Лишенные как воли, так и одежды…

— Хороши, не правда ли? — снова обратился к своему гостю Габриэль. Видимо, внезапное спокойствие Джулиана не прошло для него незамеченным. — Пусть поспят. Им не зачем слышать наши разговоры. Все, что нужно, фиксируется вон там, — он показал рукой на спрятанные в уступах нефритовой стены точки видеокамер. — Приступим?

— Уже, — сказал кто-то за Джулиана. Его губами и его языком, вытолкнув воздух из его легких. — Играем в «стад» или в «холдер»?

— «Дро покер», — ответил Габриэль, прищурился и обнял губами сигару.

— Так просто? — спросил рот Джулиана.

Господин Бруно улыбнулся.

— Разумеется, — прокомментировал он. — У нас ведь тут все по-семейному, как на встрече старых друзей. Впрочем, если смотреть с другой стороны, все не так просто как кажется. Вы слышали о ставках, принятых в нашем клубе?

— «Все или ничего», — сказал рот, видимо, имевший доступ к той информации, которую видели глаза Джулиана. «Все — или ничего» — так было написано в том письме, по которому он прибыл сюда.

— В закрытом покерном клубе для демиургов, — продолжил независимый рот, — играют до конца.

— Верно, — спокойно прокомментировал Геб, — Вы ставите на кон все свое состояние, а я — все свое, о чем мы немедленно подпишем юридическое соглашение. Вот бумаги. Разумеется, игра была бы неинтересной, если бы на кон ставилось все и сразу. Поэтому мы берем в качестве начальной ставки сумму в один триллион кредо — примерная стоимость одного искусственного кластера Корпорации. Игра, таким образом, будет идти «на миры», я бы даже сказал на «вселенные», ибо один кластер может вмещать несколько звезд и планет. Для клуба демиургов, создателей частных вселенных, такая ставка — на созданные ими миры — более чем логична, вы не находите? Далее ставки удваиваются до величины взятого победителем «банка», затем еще раз, затем еще. Как бы там ни было, утром один из нас уйдет отсюда нищим. А другой — немыслимо богатым. Впрочем, каждый из нас уже немыслимо богат, так что… удвоение или утроение состояния вряд ли что-то существенно изменит. Это все адреналин, вечный поиск сильных ощущений, который так мучает всех бессмертных…

— Хорошо, — сказал рот Джулиана, а правая рука, — та, что без ногтя и пламени, послушно пододвинула к себе контракт и широким росчерком подмахнула бумаги, — тогда вот мои условия. Чтобы не терять времени и не затягивать противостояние, предлагаю упростить игру. В колоде пятьдесят две карты, из них четверым игрокам роздано по пять листов. Ставка озвучена. Делаем один круг торговли, затем меняем несколько карт, делаем ставки, вскрываемся. Партия сыграна. Победитель забирает банк. Затем — следующая игра. Подойдет?

— Так быстро? — удивился Артели голосом плохого актера. — Впрочем, если вы настаиваете, то извольте.

От гнева Джулиан начал задыхался. Внешне этого не было видно — он задыхался там, в глубине мозга, однако чувства не обманывали старого демиурга. То, что здесь происходило, выходило за все возможные рамки. Он никогда по-настоящему не играл в покер, не разбирался в комбинациях, а уж слов вроде «дро», «стад» или «холдер» не слышал вообще никогда за миллионы лет — сфера его забот и работы оставалась слишком далека от игровых развлечений, — он не мог ничего подобного даже произносить! Однако камеры над нефритовым уступом все видели ясно. Похоже, Джулиан понял, к чему клонится этот «розыгрыш».

Три дня назад он находился в собственном кластере на одной из своих роскошных планет. Развлекался с собственными секс-агнатками, охотился в лесах на собственных агнатов-гладиаторов.

Какая-то мелкая частная почтовая служба доставила ему приглашение от хапи Бруно. Джулиан рассмеялся, когда прочитал письмо. Бруно был слишком молод, мелок и неизвестен, чтобы на прямую переписываться с такими, как он, столпами Корпорации. Джулиан уже хотел выбросить письмо в мусорный ящик, когда услышал собственные слова: «Отправляемся!» — и слуги бросились исполнять.

Давления на волю не было. Прибор, фиксирующий пси-воздейстсвие тшеди на мозг, молчал. Удивленный Джулиан списал свой неожиданный приказ на игру собственной раздувшейся от безделья скуки, и — отправился сюда. В сопровождении флота и с многочисленной охраной, способной на атомы растереть этот несчастный игровой кластер, если повелителю хоть что-нибудь не понравиться.