— Мне не нужна история о твоём пребывании в тюрьме, — отрезает он.

Ладно...

Щёки так и покалывает от смущения и, если быть честной, от злости.

Этот парень тот ещё мудак.

Прикусив губу, я складываю руки вместе, чтобы удержаться от... не знаю... от того, чтобы не дать ему кулаком в его красивое лицо.

Козел.

— Извините. Наверное, я просто не так поняла Вас. Я думала, Вы хотели узнать о моём опыте работы в качестве уборщицы.

Он вновь ничего не отвечает, а лишь буравит меня своим пугающим взглядом.

Я нервничаю.

Прочищаю горло.

Отвожу взгляд.

Но затем я решаю сменить тактику.

— У Вас красивый дом.

Я окидываю взглядом огромную прихожую.

— Это не мой дом.

Эти слова заставляют меня вновь взглянуть на него, а он, да, всё еще пристально смотрит на меня. Ну, пристально – это мягко сказано. Его взгляд свиреп.

— А чей?

— Это дом моих родителей. Я живу здесь и управляю поместьем.

— А где..?

— В отъезде, — вновь отрезает он. — Я покажу тебе остальную часть дома.

Он поворачивается на каблуках и уходит прочь.

Осмотр дома занял достаточно много времени. Он походил на огромную пещеру.

Я и в самом деле начала беспокоиться, что в одиночку мне не удастся поддерживать чистоту в этом доме.

Здесь много комнат.

Внизу располагается библиотека – да, библиотека. Тренажёрный зал. Крытый бассейн – господин Мэтис сказал, что у него есть приходящий работник, который чистит его. Кабинет господина Мэтиса. Самая большая кухня, которую я когда-либо видела в своей жизни, а также кладовая, где хранятся все средства для уборки. Огромная столовая, в которой стоит стол на шестнадцать персон. Полагаю, Мэтисы часто развлекаются. Гостиная, которой, по-видимому, едва ли пользуются. Зал, в котором находится огромный телевизор, выглядит более обжитым.

Наверху шесть спален с собственными ванными комнатами. Спальня Каса располагается с торца дома, и её окна выходят на загоны. У него свой балкон, и с него открывается великолепный вид. В спальне так же есть отдельная ванная комната, в которой стоит самая большая ванна, какую я только видела.

Нужно будет выяснить, какие комнаты используются чаще всего, и регулярно прибираться в них.

Он также вручил мне униформу для работы, а это значит, что мне не придётся пачкать свою собственную одежду. Это простое черное платье горничной средней длины с короткими рукавами, белым воротничком и манжетами. Он дал мне два платья, и это хорошо. Смогу носить одно, пока другое в стирке.

Переоденусь сразу же, как только мы тут закончим.

Мы возвращаемся в его кабинет на первом этаже.

Он дает мне несколько бланков для наёмных работников, в которых мне нужно указать свой адрес и подобное.

Чёрт, нужно указать реквизиты банковского счета, на который мне будут перечислять зарплату.

Я прижимаю ручку к губам.

— Эм, господин Мэтис... У меня нет банковского счёта.

Он отводит взгляд от своего телефона, в который пялился, и смотрит на меня. Глаза его суровы.

От его пронзающего взгляда мне становится неловко, и я ерзаю.

— Я, эм, не помню реквизиты своего старого счёта, поскольку я не пользовалась им полтора года.

Я даже не уверена, открыт ли счёт всё ещё или банк уже закрыл его.

— Выясни.

— Хорошо. Я позвоню в банк.

— Позвонишь в своё личное время, а не в моё.

Да, сэр.

Я киваю головой и завершаю заполнение бланков.

Я отдаю ему бланки и ручку. Он даже не удосуживается взглянуть на бумаги. Просто открывает выдвижной ящик в столе и сует их внутрь.

— Ну, думаю, мне пора приступить к работе.

Я начинаю вставать со стула.

— Ещё кое-что.

Его голос останавливает меня, и я снова сажусь.

Он подаётся вперед, кладёт локти на стол и пристально смотрит на меня своими жёсткими черными глазами.

— В этом доме имеются ценные вещи, но я думаю, ты уже об этом знаешь.

Да?

— И я понимаю, что искушение может быть велико. Но мне придётся попросить тебя постараться ничего не красть. Не хотелось бы мне отправлять тебя обратно в тюрьму.

Какого. Чёрта?

Ощущение такое, будто он только что дал мне пощёчину. Щёки покалывает от унижения.

Боже, мне противно от того, что этот самодовольный ублюдок может заставить меня испытывать унижение. Ну, сколько я его знаю? Час? И я уже ненавижу этого козла.

Если бы я не нуждалась в этой работе так сильно, как сейчас, и если бы нападение на него не означало бы для меня прямую дорогу обратно в тюрьму, то я бы пнула его прямо туда, где было бы больнее – то есть в его кошелёк. Я уверена, что только это смогло бы проникнуть через его толстую носорожью кожу.

Пальцы сжимаются в кулак, и боль от впившихся в ладонь ногтей немного успокаивает меня.

Ну же, Дэйзи, ты слышала вещи и похуже. Он просто заносчивый мудак, у которого явно недотрах. 

Сказала она. У самой секса не было... да уже целую вечность.

— Да, господин Мэтис, — процеживаю я.

Ну, в самом деле, что я ещё могу сказать?

Попытаться защитить свою честь? Я чуть вслух не рассмеялась от этой абсурдной мысли.

Я пыталась оправдываться в суде, и это не принесло мне ничего хорошего.

И этот высокомерный придурок считает меня воровкой, потому что это то, что ему говорит закон.

Ему всё равно, виновна я или нет.

Я бедная, да ещё и преступница, а, следовательно, я ниже его.

Я ниже всех.

На мне несмываемое пятно позора.

Я всегда была бедной. Но теперь на мне ещё и ярлык преступницы.

Ну, разве я не идеальная добыча?

Боже, я ненавижу Джейсона мать его Дойла. Он разрушил мою жизнь. 

Но я знаю, что я не воровка, и только это имеет значение.

Ну, или это то, что я говорю сама себе.

Но я считаю, что если я буду повторять это достаточно часто, однажды я начну в это верить.

Голова Кэса наклонена, его челюсть крепко сжата, но глядит он оценивающе, будто он ожидает чего-то большего.

Почти что, будто он ожидал... ответного выпада.

С чего он взял, что я буду выпадать в ответ? 

Потому что я была в тюрьме, а, следовательно, я стервозина. 

Боже, с меня уже, блядь, хватит.

Этот парень наихудший из всех ублюдков. Я просто хочу выполнить свою работу.

Что меня беспокоит больше всего, так это то, что он нанял меня, зная о моём криминальном прошлом. Зачем ему это нужно, если он хочет выставлять себя таким болваном?

Возможно, он кайфует от того, что принижает достоинство других.

Ладно, он может делать, что хочет, и говорить, что хочет.

Потому что мне всё равно, что он обо мне думает. Мне лишь нужно, чтобы он платил мне зарплату в конце каждой недели.

— Это всё, — говорит он вежливо, будто ему вдруг стало скучно.

И я ухожу до того, как он сможет сказать мне ещё что-нибудь гадкое.

После того как я переоделась в форму, которая, на удивление, хорошо мне подходит, я приступаю к работе. Думаю, я начну с первого этажа. Итак, я приступаю к уборке кухни.

За час я вычищаю до блеска всю кухню. Плита сияет и внутри, и снаружи, а пол настолько чист, что с него можно есть.

От мыслей о еде у меня в животе заурчало.

Я мою руки и достаю свою сумку оттуда, где я её и оставила – в шкафу в прихожей. Затем я направляюсь в сад, находящийся за домом, поскольку на улице светило солнце, а это случается не часто, и я не хочу упускать возможности насладиться таким моментом.

Я немного брожу по огромному саду. Очевидно, что за ним с любовью ухаживают. В этот сад было вложено много трудов.

Не могу представить, чтобы придур-Кас – нет, вы только посмотрите, придумываю клички – марал свои руки в саду, так что, скорее всего, у него есть садовник. Если только его родители сами не занимаются садоводством.