Возможно, на него повлияла заметка в «Миррор», посвященная его клиенту Майклу Дженкинсу. Фотография Майкла занимала чуть ли не всю первую страницу, и это было бы, конечно, чудесно, если бы не статья, содержавшая самые нелепые высказывания в адрес спортсмена, придерживающегося, как следовало из весьма прозрачных намеков, нетрадиционной сексуальной ориентации.

Дженкинсу не позавидуешь, думал Марк. Нести бремя славы — нелегкое испытание для молодого человека. Зачастую цена известности оказывается слишком большой для простых смертных. Пожалуй, только святой мог устоять перед соблазнами мира, щедрого на удовольствия. И выдержать это постоянное чувство незащищенности от самого беззастенчивого вмешательства в его личную жизнь. А спортсмены далеко не святые.

Марк был знаком со многими знаменитостями и знал, что никто из них так и не научился не обращать внимания на клевету, ложь и грязь. Ни слава, ни деньги не являлись защитой от ударов судьбы и людской зависти.

Марк уже по привычке остановился у очередной витрины и замер, почувствовав, как по спине побежали мурашки. Нет, дело было не в огромных кожаных чемоданах — элегантных и респектабельных, — стоявших за стеклом, а в мужчине, чье отражение показалось ему знакомым.

Да, вот он. Парень в черной джинсовой куртке. Марк узнал его, так как тот уже не раз попадался ему на глаза. Но почему он так подозрительно держит руку под курткой? Что у него там? Уж не пистолет ли?

Черт возьми, в газетах мелькали не только имена его клиентов. Далласские журналисты не обходили вниманием и самого Марка. Один раз его даже приглашали на телевидение. За последние годы он приобрел известность и, возможно, этим привлек внимание какого-то ненормального.

Марк замер, ожидая действий неизвестного преследователя. Парень был высокий, широкоплечий и, судя по всему, мог поднять холодильник. Одежда мятая, лицо угрюмое. Делая вид, что рассматривает афишу, он исподтишка посматривал на Марка. Теперь сомнений не оставалось. Но что делать в этой ситуации? Подойти и прямо спросить, что ему надо? Попробовать оторваться? Может быть, взять такси? Но если это репортер, то ему известен адрес Марка.

Мимо неизвестного прошла какая-то женщина. Она показалась Марку похожей на Шерил. Шерил? Если парень действительно репортер, то, может быть, его появление связано не с Майклом Дженкинсом, а с Шерил? Идя в отель, он всегда старался не привлекать к себе внимания. Но если ей тоже есть что скрывать? Не исключено, что в каком-то кругу Шерил не менее известна, чем он в своем.

Ярость поднялась в нем жгучей волной. Если этот ублюдок следит за ней…

Он резко повернулся и, не давая громиле возможности отреагировать на внезапное изменение ситуации, подошел к нему вплотную.

— Кто вы?

— Эй, приятель, я занимаюсь своим делом. — Мужчина говорил громко, явно рассчитывая привлечь внимание. — А вы займитесь своим.

Марк схватил его за руку и рванул на себя. Из-под куртки едва не выпал фотоаппарат.

— Я и занимаюсь, как видишь. За кем охотишься? Отвечай быстро или двину так, что тебе потребуется пластическая операция.

— Не посмеешь. Я позову полицию.

— Зови. Только имей в виду, что у меня есть деньги, много денег. И мои адвокаты вытрясут из тебя все до последнего цента. Ну?

Парень попытался вырваться, но, поняв бесполезность своих усилий, пожал плечами.

— Ладно. Вы же тот врач, к которому ходит Майкл Дженкинс, да? Я знаю. Я следил за вами.

— Ну и что? Зачем тебе это понадобилось? Если он и скажет мне что-то, то ты все равно ничего не узнаешь.

— Мне ничего такого не нужно. И цитировать вас я не собираюсь. — Парень посмотрел на фотоаппарат. — Говорят, Дженкинс гомик. Если я смогу сделать пару снимков…

Марк уже поднял руку, чтобы дать мерзавцу по физиономии, но в последний момент сдержался. Конечно, раздавить такую нечисть приятно, но надо думать и о последствиях. Черт, каждый поступок влечет за собой последствия.

Он опустил руку и посмотрел в бледное от страха лицо репортера.

— Вот что, приятель, поговори-ка со своими юристами. Они тебе подскажут, что к чему. Увижу еще раз с этой штукой, сделаю все, чтобы ты попал за решетку. Получишь по полной программе, уж это я тебе гарантирую. Возможно, тебе повезет. В тюрьме можно делать интересные снимки. Особенно на интересующую тебя тему.

— Ладно, ладно. Я же ничего. Делаю свою работу.

— Гнусная у тебя работа. — Марк разжал пальцы и оттолкнул газетчика. — И сам ты такой же. Проваливай и помни, что я тебе сказал.

Парень отступил шага на три и, почувствовав себя в безопасности, ухмыльнулся.

— Думаешь, что можешь от нас спрятаться, а? У тебя нет ни малейшего шанса. — Он издевательски помахал рукой и торопливо перебежал улицу.

Марк устало вздохнул. Сколько кругом грязи и лжи. Ему ни о чем не хотелось думать. Ни о чем и ни о ком. Кроме Шерил. Придет ли она в следующую среду? А если нет? Теперь ему казалось, что единственное спокойное место на свете — это ее объятия.

Шерил сидела за столом, положив перед собой чистый лист, и смотрела в окно. После разрыва с Роджером, когда ей было тоскливо и одиноко, она не раз выплескивала свои чувства и мысли на бумагу. Иногда это помогало, иногда нет. Порой, читая написанное, ей становилось не по себе — ну как можно быть такой дурой и не замечать очевидного. Потом смятый лист летел в мусорную корзину, и, избавившись от него, она, как ей казалось, избавлялась от собственной глупости, совершенной ошибки и гнетущей депрессии.

Сейчас Шерил хотелось разобраться в причинах размолвки с Марком. Почему она так расстроилась, узнав, что он врач? Ответ пришел сразу — Марк застиг ее врасплох. Она испугалась того, что он увидел слишком многое, определил, чего она боится… А чего?

Шерил взяла ручку.

Не знаю, чего я хочу, но бессмысленно притворяться, что это только секс. Марк для меня нечто намного большее. Но что? Я слишком много думаю о нем. Приписываю ему слишком много хороших качеств. Может быть, я не хочу узнавать его глубже для того, чтобы представлять таким, каким мне хочется. Может быть, мне самой хочется оставаться такой, какой я являюсь только ему. Но так или иначе та, кого я играю, влюбилась в того, кем я хочу видеть Марка.

И что теперь со всем этим делать?

Итак, что я действительно знаю?

Он чертовски сексуален. Стоит мне взглянуть на него, как у меня начинают дрожать колени. Он внимателен и заботлив — старается не давить на меня и не подталкивать к каким-либо выводам. Умеет слушать. Он психиатр. У него прекрасное чувство юмора. Мягкий, нежный, но, когда нужно, превращается в грозного повелителя. У него чудесный запах и сильные руки. Когда мы занимаемся любовью…

Шерил остановилась. Вообще-то они не занимались любовью. Ни разу. То, чем они занимались, называется сексом. Причем безопасным. Эротика — да, но не любовь. Любовь — это нечто иное. Она предполагает совсем другие отношения и другие чувства. Любовь — это узы, открытость и уязвимость сердца, искренность и доверие. Их же влекли тяга к острым ощущениям и жажда риска, опасности. Она полагала, что, став женщиной без имени, сможет реализовать свои тайные фантазии. Но ее самая главная фантазия вовсе не сводилась к тому, чтобы лежать связанной на кровати. Ей хотелось любви. Она мечтала о любви и боялась ее.

Итак, в чем же заключается главный вопрос?

Чего я хочу? Если бы я могла получить все, что угодно, что бы я выбрала?

Гарантии. Она выбрала бы гарантии. Уверенность в том, что он любит ее без всяких условий, что ее семья, деньги, положение в обществе не имеют никакого отношения к его чувствам. Что он будет любить ее вечно и не предаст, не обманет, не разочарует.

Шерил усмехнулась. Ну вот, опять те же глупости. В жизни нет и не может быть никаких гарантий. Их никто не дает. У нее нет ни малейших оснований считать, что любовь — это приемлемый вариант для Марка. Ей вспомнилась прочитанная где-то и засевшая в памяти мысль: тот, кто влюбляется, зная, что неизбежно проиграет, добровольно принимает самый опасный вызов судьбы.