— Что с ней стало потом? Или ты не знаешь?

— Знаю. Ее семья переехала в Новый Орлеан. Люси вышла замуж, у нее появились дети. Если не ошибаюсь, она работает в детском саду.

— Кто был потом?

— Потом?

— Да. В кого ты влюбился потом?

— О, потом было много всего. Какие-то сумасшедшие годы. Все перемешалось. Сейчас, пожалуй, и не вспомнить. Знаю только, что удары сыпались один за другим. Первый успех пришел ко мне только в старших классах. Наверное, дело было в том, что я за одно лето прибавил в росте на десять сантиметров. Самое впечатляющее в моей жизни достижение.

— Но кто-то же выделяется?

— Кейт Пристли.

— Расскажи.

— У нее был самый тихий голосок, какой я когда-либо слышал. Чтобы понять, о чем она говорит, приходилось все время наклоняться к ней. Чуть громче шепота. Именно этим Кейт и брала.

— И больше тебе ничего в ней не нравилось?

— Этого хватало.

— Что же она рассказывала своим чудным голосом? Какие слова шептала?

— Не помню. Она могла читать телефонный справочник — эффект был бы таким же. Кейт все равно оставалась бы моей царицей.

— И все же ей не суждено было стать твоей женой.

— Нет. Мы разъехались по разным направлениям: я в Гарвард, она в Стэнфорд.

— Но ты добился от нее чего хотел?

Марк усмехнулся.

— С ней я лишился невинности.

— И?

— Должен признаться, что все заняло не более пяти секунд, но это же было в первый раз. Потом дела пошли лучше.

— Могу подтвердить.

— Ты собираешься составить каталог моих увлечений?

— Возможно.

— И мы так и будем сидеть на диване?

— Возможно.

— Хм.

— Что?

— Это и есть твое желание? Слушать мои рассказы о подвигах давно минувших дней?

Ее глаза, светившиеся оживлением и радостью, вдруг померкли, на лицо словно набежало облако, и Марк проклял себя за слишком большой рот. Надо же когда-то чему-то научиться. Вторая промашка за вечер. Где, черт побери, его профессиональная сдержанность?

Шерил отвернулась к окну.

— Со мной это впервые случилось, когда мне было восемнадцать. Мне так надоело быть девственницей! Мы познакомились на танцах. Он работал барменом. Мы пошли на поле для гольфа и долго-долго целовались. Это то, что мне понравилось. Все остальное было гораздо хуже.

Марк подался вперед, мысленно умоляя ее посмотреть на него. Бросить хотя бы один взгляд. Одну улыбку.

— Все закончилось очень быстро. Он был не очень… умелым. Конечно, тогда я этого не знала. Просто удивилась, из-за чего люди поднимают такой шум вокруг секса. Ну, ты понимаешь…

Марк молча кивнул. Она по-прежнему смотрела в окно.

— Потом он стал звонить. По несколько раз в день. Я больше не хотела его видеть. Он был груб. Я сказала, что не могу с ним встречаться, что родители против и все такое. Ему было наплевать, он продолжал звонить. Вскоре после этого я уехала к тете в Нью-Йорк. Моя двоюродная сестра рассказала, что он приходил к нам домой, разговаривал с отцом, даже угрожал. Не знаю, в чем заключались эти угрозы, но отец дал ему денег. Больше мы не виделись. Я даже не знаю, что с ним случилось. Наверное, уехал куда-то.

Марку хотелось утешить ее, сказать что-то ласковое, успокаивающее. Но слов не было. И тогда он обнял ее за плечи. Поцеловал в щеку. Не в его силах изменить то, что с ней когда-то случилось, стереть воспоминания. Он мог только обеспечить новые.

Шерил повернулась. В ее глазах стояли слезы, губы подрагивали. Марк чувствовал ее горе, ее разочарование, ее одиночество. Одиночество человека, познавшего обман, предательство, крушение надежд и живущего лишь фантазиями. Конечно, дело было не только в этом бармене. Похоже, ей не слишком везло и потом…

— Шерил…

— Помолчи. — Она поднялась, обняла его шею и прижалась губами к груди. — Молчи, не говори ничего.

Он попытался отстраниться, но она не отпускала. Ее губы, горячие и сухие, искали его губы.

В этом порыве сплелись и отчаяние, и страсть, и надежда.

Она потянулась к его ремню, неловко расстегнула пряжку и торопливо дернула вниз молнию.

Марк вскрикнул.

— Я сделала тебе больно? Прости.

— Шерил, подожди.

Она толкнула его на стул, а сама опустилась перед ним на колени.

— Шерил…

— Нет, нет…

— Пожалуйста, давай поговорим.

Она помотала головой и наклонилась к его вырвавшейся на волю плоти.

— Хватит разговоров. Только фантазии.

Он застонал, проклиная себя за слабость, за глупость, за безволие, но сопротивляться ее натиску уже не мог. Ее язык танцевал, гладил, терзал. Марк видел лишь ее напряженное лицо с закрытыми глазами, видел взметавшуюся в ритм движению челку над ее высоким лбом, впавшие щеки и верхнюю губу с бисеринками пота… Напряжение, нараставшее с каждой секундой, достигло критического уровня, он вскрикнул, отдавая ей всего себя, и упал на спинку кресла.

Марк не знал, сколько прошло времени, но, когда он открыл глаза и смог наконец перевести дыхание, ее голова покоилась у него на бедре, а по ее лицу еще блуждала довольная, невинная улыбка.

Впервые за все время знакомства ему стало не по себе.

Нет, разумеется, Марк оценил то, что сделал Шерил. То удовольствие, которое она ему доставила. Но зачем ей понадобился отвлекающий маневр? Какой опасной темы коснулись они в разговоре?

Оставалось только надеяться, что дверь все же приоткрылась. Конечно, потом Шерил захлопнула ее перед самым его носом, но, позволив ему заглянуть в одну из комнат, возможно, она со временем пустит его и в другие.

Для этого ей понадобится какое-то время. Он не станет ее торопить.

Пусть пока прячется за ширмой секса. А ему остается лишь надеяться, что он делает все это, исходя из желания помочь, а не потому, что им движет другое, куда более эгоистическое чувство.

Да, с появлением Шерил в его жизни возникли новые проблемы. Но она стоила того.

Шерил знала, что он хочет большего. Ему хотелось быть рядом с ней, прикасаться к ней, разговаривать… Но она не могла позволить себе такой роскоши. К чему ворошить давно забытое прошлое. К чему терзать себя и Марка перечислениями любовных неудач.

С самого начала она выбрала абсолютно верную тактику. Только секс. Только фантазии. Никаких романтических иллюзий о любви. Входя в отель, оставлять реальный мир за дверью.

Пока Шерил собирала вещи, Марк молча стоял у стены. Никаких жалоб на то, что вечер закончился так рано. Никаких уговоров. Спокойное, будто окаменевшее лицо, потухшие глаза. Конечно, он хотел попросить ее остаться, но, слава Богу, сдержался. Кто знает, что случилось бы, если бы разговор продолжился. Они вовремя остановились, и он, и она. Через неделю новая встреча, и, возможно, им удастся обойтись без ненужных осложнений.

Они медленно дошли до лифта. Марк нажал кнопку, потом погладил ее по руке. Как хорошо, отстраненно подумала Шерил. Легко и свободно. Никакого напряжения. Никакой страсти.

Марк повернулся так резко, что Шерил вскрикнула от неожиданности и в следующее мгновение оказалась прижатой спиной к стене. Его лицо, внезапно изменившееся почти до неузнаваемости, заслонило все. Глаза метали молнии, желваки на скулах напряглись так, что Шерил показалось, будто кожа вот-вот лопнет.

— Я пытался сохранить спокойствие, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. — Я хотел быть внимательным, заботливым и все такое. Я хотел ничего от тебя не требовать, оставить все, как есть. Но я не могу так. Дело не в сексе, дело в тебе. Ты меня слышишь? Мне не хватает того, что есть. Мне не хватает тебя!

Ждала ли она этого признания? Шерил не знала. Но ее охватило головокружительное ощущение триумфа и свободы. Словно свежий ветер подхватил ее на свои крылья и вознес в синеву неба, за облака, туда, где не было ничего, кроме безграничного простора.

Его жадный поцелуй встряхнул ее, но не заставил вернуться на землю. Она ответила со страстью, горячо и самозабвенно, и Марк, почувствовав перемену в ней, задрожал и подался вперед. Их бедра сами по себе, найдя единственно приемлемое положение, слились, как две части идеально отлаженного и подогнанного механизма. Шерил чувствовала на себе его губы, они перелетали с места на место, оставляя горячие следы, раздувая пламя, заставляя ее извиваться и стонать.