Роза прожила с ним ужасные годы, стараясь сохранить их союз. Она покрывала его, защищала, делала вид перед матерью и Мэгги, что все в порядке. Сочиняла истории о том, как упала с лестницы или налетела на дверь, отчего на лице и руках появились синяки. Но однажды она не выдержала и рассказала все. Брендан был невероятно ревнив, обладал жестоким характером и сильным темпераментом. Он пил. Когда был пьян, давал волю богатому воображению и пускал в ход кулаки.

Она бросила его, но на этом история не закончилась. Он отказался дать согласие на развод, докучал ей, угрожал, подстерегал повсюду.

Мэгги припомнила ту ужасную ночь, когда Брендан явился к дому Розы, начал колотить в дверь, требуя, чтобы его впустили, выкрикивал оскорбления, пытался своей машиной таранить машину Розы. В конце концов они были вынуждены вызвать полицию. После того как все успокоилось, сестры проговорили до утра, уснуть они не могли. Мэгги никогда в жизни не видела Розу такой напуганной. Та вздрагивала при каждом шорохе.

— Я боюсь его до смерти, — призналась тогда Роза. — Его ревность — безумие, и он всегда был таким.

— Ты ведь не давала ему поводов для ревности? — спросила Мэгги.

Роза отрицательно покачала головой:

— Брендану не нужен повод. Вернее, тот повод, о котором ты говоришь. У нас все могло быть в порядке, мы могли просто гулять приятным вечером, как вдруг он неожиданно разворачивался, потому что ему казалось, что кто-то на меня смотрит или пытается заигрывать. Тогда он меня быстро утаскивал домой и обвинял в том, что это я подзадориваю мужчин. Он может быть очень жестоким, Мэгги, и я боюсь его.

— Но ты же его оставила, — заметила Мэгги. — Ты ему больше не жена.

Роза только усмехнулась:

— Уверена, что Брендан думает иначе. Он пригрозил мне однажды, я же тебе говорила: «Если ты не будешь принадлежать мне, то и никому другому».

— Да это просто болтовня, — утешала сестру Мэгги. — Пройдет время, он сам успокоится и оставит в покое тебя.

— Оставит ли? Мне так не кажется.

— Он никогда не причинит тебе реального вреда, Роза. Если он тебя любит, то никогда не сделает тебе ничего плохого.

Она почти верила в это тогда. В ушах стоял грохот колотивших в двери кулаков, но, несмотря на это, она не могла представить, что он может быть опасным. Ревнивым — да. Жестоким, когда на него действовал алкоголь, — да. Но чтобы действительно опасным… Подобное случалось лишь в душераздирающих историях, о которых писали бульварные газеты. Но в реальной жизни… но в их жизни!

Время шло своим чередом; казалось, Брендан смирился с тем, что ему придется оставить Розу в покое. И Роза позабыла обо всем… на время.

Холод пробирался в самое сердце Мэгги, все глубже и глубже, все быстрее и быстрее по мере того, как она оживляла в памяти события тех дней.

Возможно ли, что исчезновение Розы каким-нибудь образом связано с Бренданом? Ну, конечно, нет! Это было так давно. Но разве можно предсказать действия человека, одержимого ревностью? Кто мог знать, как работает его мозг, какие фантазии одолевают его все время? Кто мог сказать, что и когда послужит толчком к их осуществлению? Мэгги давненько откровенно не говорила с Розой. Можно ли предположить, что Брендан потерял рассудок, узнав, что у бывшей жены появился кто-то? Может, он просто выжидал подходящий момент? Ведь Майк ей сказал о своем отъезде в школьный лагерь. Вполне вероятно, что Брендан пронюхал об этом и решил воспользоваться моментом…

Мэгги вдруг почувствовала, что дрожит. Она взяла другую сигарету, с трудом зажгла ее, так как руки отказывались подчиняться ей, сделала глубокую затяжку.

«Во имя Господа, Роза, что с тобой стряслось? Неужели я впадаю в панику? Я чувствую себя такой беспомощной, я так далеко от тебя!» — мысленно взывала Мэгги.

Майк тоже был очень встревожен. Она поняла это по его голосу, но и без того все было ясно. Он никогда ей прежде не звонил и никогда бы этого не сделал, не будь он так серьезно обеспокоен. И он не стал бы сообщать об исчезновении Розы в полицию, если бы ужасное предчувствие беды не одолевало его.

— Ах, как мне необходимо там быть! — вырвалось у Мэгги, и в то же мгновение она поняла, что хочет одного — поехать домой и помочь Майку разыскать Розу.

Несколько минут она сидела, обдумывая эту идею. Мысль была очень дерзкой, но у Мэгги было хорошее оправдание. У нее имелись соображения по поводу местонахождения Розы, которые не могли прийти в голову Майку. Ведь когда-то они были очень близки с сестрой, и это нельзя не принимать во внимание. И по крайней мере, она будет очевидцем событий. Мысль о том, что ей придется остаться здесь и ждать новостей, была невыносима.

Быстрым, решительным движением Мэгги затушила сигарету. Она начнет упаковывать вещи, а наутро узнает о вылетах самолетов в Англию. В это время года рейсов бывает огромное множество, и, надо думать, ей удастся получить место.

Конечно, Ари это не понравится — ну и черт с ним! Роза была ее любимой сестрой, и Мэгги ужасно переживала за нее. И, помимо всего, Ари ведь поступал как ему вздумается… Почему бы и ей не последовать его примеру?

Дина Маршалл уставилась на кипу бумаг и документов, скопившихся на ее письменном столе. Как она ненавидела эту ужасную бумажную работу! Длинные многословные доклады смущали ее. Лежавшие сверху она изучила внимательно, но их было столько… Компьютерные распечатки, приказы, указы, распоряжения — все это не больше чем фетиш, выдающий себя за хорошую организацию работы, именно фетиш. А что касается прогнозов, то они были еще более странной вещью: комбинация факторов, не имеющих никакой связи, собранных воедино с единственной целью — загнать Дину в угол, заставить почувствовать себя не в своей тарелке, своего рода черно-белый ад, откуда выхода не было.

И дело вовсе не в том, что она глупа, далеко нет. Просто ее живое, деятельное мышление отказывалось работать по-канцелярски. Дина всегда представляла себе вещи, они возникали в ее сознании, вызывая возбуждение, проникавшее во все клеточки. Эти вещи обретали жизнь благодаря ее хрупким, умелым пальчикам. Запах кожи и прикосновение к мягкому шелку — вот что будоражило ее. Акры аккуратненьких печатных столбцов и колонок цифр сводили ее с ума. Ей хотелось убежать от них, но бежать было некуда. Дина ощущала себя заключенной в своей суперсовременной студии, где Лиза Кристофер, ее секретарь, исполняла роль тюремщика. Она всегда сидела за пишущей машинкой в соседней комнатке и ожидала, когда Дина позвонит и сообщит ей, что прочла все бумаги и готова продиктовать указания, обсудить текущие дела и проверить планы встреч.

Дина вздохнула, провела рукой по коротко стриженным, с серебристым оттенком волосам. Она ненавидела офис, ненавидела совершенство, с которым он функционировал, полировку мебели из соснового дерева, гладкую голубого цвета кожу, которой были отделаны кресла, и темно-синий ковер.

«Дерево должно выглядеть так, будто оно живет и дышит, кожа — чуточку поистрепанной, — думала Дина, — под ногами должны быть уложены грубоватые дощечки, а не эти три мертвые стандартные половицы».

Частенько, окидывая взглядом помещение, она всем сердцем тосковала по своей маленькой уютной студии, находившейся в обветшалом здании. Да, там было полно недостатков: однажды положив вещь, ее потом невозможно было найти; холодной зимой студия обогревалась лишь переносной керосинкой; вечные сквозняки гуляли по комнате от дверной щели к неплотно закрывавшимся оконным рамам — все эти мелочи, разумеется, обескураживали покупателей, но все же то был милый, добрый дом! Дина всегда считала, что свои лучшие произведения она создала именно там! Но ведь и жизнь текла в те дни по-другому. Иными были ценности и интересы. Будущее манило и будоражило. Пожалуй, этим и объясняется ее ностальгия по крохотному старенькому офису, а отнюдь не тем, какой была окружающая обстановка. Одному Богу известно, как объяснить ее настроение. Едва ли Дина могла пожаловаться на нынешние условия работы. Специально отстроенная фабрика и здание офиса расположились среди зеленых лугов, где паслись коровы и все дышало покоем. На много миль вокруг расстилались поля, и взгляд спотыкался, лишь натолкнувшись на ограду вокруг офиса да рощицу, которая сейчас, летом, буйно зеленела.