Кики оставила журнал раскрытым на этой странице и положила на то место, где Мари сидела за обеденным столом. Мари быстро прочитала статью, потом взглянула на Кики.

— Кто написал эту дрянь? — спросила она с яростью, словно Кики была ответственна за это.

— Там нет подписи, Мари. Они никогда не подписывают такие вещи. — Кики уже ознакомилась с публикацией.

— А кто сделал снимок? — удивилась Анджела. — Я даже не помню, как выходила в сад. И мы не приглашали фотографа из «Уиспера».

— Конечно, не приглашали, — отрезала Мари. — Он, должно быть, смешался с людьми из «Лайфа». Я готова свернуть им всем шею за эту фальшивку. Хорошо хоть, что люди, которых мы знаем, не читают эту дрянь.

Кики не замедлила разуверить ее:

— Очень трудно найти такого, кто не читает эту дрянь, Мари. Я лично всегда читаю. Там полно всяких забавных вещей. Хотя этот рассказ…

— Пожалуйста, прекрати называть меня Мари, Кики. Я нахожу, что это очень невежливо…

— Подожди минутку, — вмешалась Анджела. — Мне кажется, я знаю, кто сделал этот снимок. Помнишь такого высокого, темного парня, который все время ходил за мной по пятам? Я думала, что он из «Лайфа». Он выглядел очень приятно. Помнишь, Кики? Я еще сказала тебе, что он мне кого-то напоминает.

— Ради Бога, Анджела, ты прекрасно знаешь кого — он очень похож на папу.

Мари бросила на Кики острый взгляд, призывая ее замолчать, но та продолжала:

— Не отрицай, Анджела. Ты подумала, что он похож на папу, и начала вокруг него скакать, чтобы привлечь его внимание. Разве ты его не заметила, Мари? Он вылитый папа. А разве ты не видела, что Анджела из кожи вон лезла, чтобы он на нее посмотрел?

— Это неправда…

— О, нет. Он едва не свалился на тебя: так усердно ты путалась у него под ногами.

— Прекрати, Кики! Ты просто ревнуешь, потому что он снимал меня, а не тебя.

— Наснимал!

— Сейчас же перестаньте ссориться! Я не желаю больше слышать ни об этом мужчине, ни о фотографии! — оборвала Мари.

Но Анджела была слишком возбуждена, чтобы услышать ее.

— Я считаю, — сказала она, — что это великолепная фотография. И он сам великолепно выглядел. И я вовсе не старалась привлечь его внимание. Он стал снимать меня с той самой минуты, как вошел. Он должен был сделать массу…

— Ладно, а репортеры «Лайфа» сделали массу и еще одну массу снимков меня.

— А почему бы нет? Ты все время отплясывала, как цирковой пони.

Неожиданно Кики разразилась хохотом:

— Но я была очень привлекательна, не так ли? Ладно, мы должны взглянуть на светлую сторону вещей. История в «Уиспере» плюс статья в «Лайфе» делают наше появление в свете самым значительным событием. Можно быть уверенными, что нас вознесут, как Сару Голд и Мэри О'Коннор в прошлом году. Значит, когда я выйду на сцену, я уже буду известной…

В ответ на последние слова Мари бросила на дочь испепеляющий взгляд и вышла из столовой. Анджела смущенно засмеялась.

— Я не думаю, что наш выход в свет будет лучшим в году. Все говорят, что Чолли Никербокер выберет Джеки Бувьер, что он просто без ума от нее.

Теперь уже Кики в раздражении вышла из столовой, оставив Анджелу рассматривающей свою фотографию. Конечно, она сразу заметила этого фотографа. Как она могла его не заметить? Он был высок, худощав, темноволос и смугл. У него даже были усы. Единственное, чего у него не было, — это ослепительной улыбки.

Очень скоро после появления в «Лайфе» отчета о выпускном вечере сестер Девлин Мари получила весть от своего брата Джулиана. Он писал, что все — он, Одри и Дези — были рады увидеть, какими красавицами выросли девушки и какой прекрасной осталась сама Мари. Они все в восторге оттого, что все для них обернулось хорошо, что Мари так блистательно справилась с этой задачей — вырастить таких дочерей и так хорошо воспитать их.

«Но не благодаря тебе, Джулиан».

Они даже показали разворот в журнале maman — так писал Джулиан. Разумеется, она не могла ничего высказать, но все же он уловил блеск понимания в ее глазах, которые остались такими же острыми, благодарение Господу. Потом он все же слегка уколол ее. Он, Дези, Одри и его дети разочарованы, что Мари не сочла нужным пригласить их на прием. Они бы с радостью разделили гордость Мари своими девочками, и очень жаль, что, несмотря на счастливую судьбу, она не может найти в своем сердце желания простить, и забыть, и любить их так, как они любят ее.

Мари улыбнулась про себя, но скоро почувствовала неясную боль, прочитав дальше, что их старый дом в Вье-Карре Джулиан был вынужден продать Реставрационному обществу, а все они переехали в большой, красивый дом в Гарден-Дистрикт. Оставаться в старом доме было уже невозможно… Район совсем изгадился… Появились склады и прочее.

«Итак, это наконец свершилось. Старый дон, в котором обедал герцог Орлеанский, ушел в чужие руки. Спальня, белая с голубым. Салон с огромной хрустальной люстрой, где гуляла ее свадьба… Ладно, возможно, это к лучшему», — подумала Мари. Этот дом и его прошлое принадлежат истории. Гиды будут водить по нему посетителей и рассказывать его древнюю историю. Все это уже древняя история.

Это было лето гуляний, тенниса, плаванья под парусами, купания. Ленивые, жаркие дни. Вечеринки, танцульки, выпивки, флирт под звездами. Потом наступила осень, и Анджела уехала в Смит, а Кики сбежала.

Однажды вечером, когда Кики, Рэнди Хаскелл и Трейси Мэнсфилд бродили из одного злачного заведения в другое и прикидывали, чем бы заняться, Рэнди предложил полететь в Рино [12], где он и Кики могли бы завязать узелок.

Кики рассмеялась:

— Этим летом ты сделал предложение половине Хемптона. Если никто из них не согласился, почему я должна? К. тому же ты уже стар, сколько тебе стукнет — тридцать пять? Все говорят, что ты здесь крутишься годами и разбрасываешь всем молоденьким девочкам предложения, словно пепел стряхиваешь.

— Что за гнусная ложь! — горячо запротестовал Рэнди. — Ладно, пусть не со мной, ну, а если это отмочите вы с Трейси, а я все обделаю за вас?

Трейси выпил еще больше, чем они.

— Почему бы нет? Я никогда раньше не был женат… И никогда не был в Рино.

После уик-энда, ушедшего на свадьбу и шумный загул, парочка вернулась в Нью-Йорк, чтобы обрушить эту новость на своих родителей.

Мари была ошеломлена.

— Почему из всех ты выбрала Трейси Мэнсфилда? У него нет ни гроша собственных денег, он никогда не работал, и мать держит его на коротком поводке. И у тебя даже не было нормальной свадьбы.

Но Кики оставалась беспечной.

— Я подумала, что ты устроишь нам маленький прием — человек на двести, не больше — и сделаешь хороший свадебный подарок. Я уверена — при таких обстоятельствах Мэнсфилды будут вынуждены ответить на твой подарок своим. На эти деньги мы купим хорошую квартиру, обставим ее, а потом Мэнсфилды подыщут своему сынуле подходящее занятие. Такое, чтобы он не перенапрягался, ты же знаешь, что Трейси слабенький.

— Это не ответ на мой вопрос, — настаивала Мари. — Почему ты вышла за него замуж? — Затем спросила точно так, как когда-то ее спрашивала мать. — Ты беременна?

— Боже упаси, мама, ты разве ничего не знаешь? Трейси «голубой».

— Ничего не понимаю.

— Ну, «гей», «гомик». Неужели не понимаешь, мама? В отеле мы все жили втроем — я, Трейси и Рэнди. У нас были двуспальные кровати, и. они спали вдвоем, а я спала одна на другой кровати. — Она разразилась хохотом. — Разве это не абсолютный восторг!

Мари пристально смотрела на свою дочь.

— Ты сошла с ума или как?

Кики пожала плечами:

— Я была пьяна, они были пьяны, и мы не могли придумать ничего лучшего. Тогда нам это показалось просто забавным.

— Я вижу, — сухо произнесла Мари. — Забавно! Как только Трейси объявится здесь, ты скажешь ему, что мы аннулируем брак, и отошлешь его обратно к его матери.