Я пригласила на новоселье Кэсси. Она пришла со своим самцом. И была бледна и молчалива. Ты в курсе, что недавно у нее опять случился выкидыш? Бедная Кэсси. Вот уж и впрямь бедная маленькая богачка. Она всегда подавлена, хотя многие бабы отдали бы последнее, чтобы оказаться в койке с Гаем Саварезом. И наверное, надо хорошо знать нравы Лос-Анджелеса, чтобы понять, с каким пиететом относятся к ее матери. Она тут настоящая королева-мать. Ее имя красуется на дверях каждого приюта в городе. Если же на какой-то вывеске его нет, значит, просто тот приют не заслуживает участия. Конечно, окружение мадам Хэммонд — общество не из веселых. И, взглянув на Гая Савареза, удивляешься, почему он не принят туда. Кажется, это было бы вполне естественно. (Лео утверждает, что он еще добьется своего). К нему как-то настороженно относятся, хотя «настороженно» — не совсем то слово… когда с ним разговариваешь, возникает ощущение, что ты ему неприятен и что весь мир ему противен. Прошу, когда будешь писать Кэсси, не проговорись о том, что я тебе сейчас сказала. Я хочу, чтобы мы с ней оставались друзьями. В Голливуде начинаешь ценить настоящую дружбу, потому что здесь это большая редкость. Только не пойми меня неправильно… я люблю Голливуд!

Здесь очень весело, и надеюсь, вы с Тоддом приедете к нам в гости. Может быть, вам здесь так понравится, что вы надумаете построить у нас Королевскую галерею. Крепко целую Тодда, Меган, Сьюэллен, Говарда и их двоих малышей. Тебе ужасно повезло, что Сьюэллен живет вместе с тобой. Завидую, что рядом у тебя сестра, которая может разделить с тобой все заботы. Правда, и я не одна, а с мамой.

Люблю тебя, Клео».

В общем создавалось впечатление, что у Клео в Голливуде все складывается вполне благополучно и она счастлива, как и я. Мне наконец удалось забеременеть, новый торговый центр процветал, каждый день я проводила в заботах о Тодде и Меган (не без помощи Ли) и благодарила благосклонную ко мне судьбу. А недалеко жили Сьюэллен и Говард со своими детьми. Это была идеальная семья семидесятых годов, в которой росли двое детей обоего пола. Я подумала о Кэсси. Надо будет срочно написать ей, сказать, как я переживаю за нее из-за того, что у нее был выкидыш, и вообще дать ей понять, что я помню о ней. Не мешало бы послать письмо и Сюзанне. В Нью-Йорке состоялся спектакль с ее участием, а через день показ прекратился.

Бедная Сюзанна! Ее дебют на сцене обернулся страшной личной катастрофой: критики просто сожрали ее. «Королева благовоний источает смрад». «Вонь от Сюзанны заполнила всю сцену. Теперь ее нужно проветривать». «Как актриса Сюзанна оказалась на диво восхитительным человеком. Ее место в витрине». Один критик счел нужным пояснить ситуацию: «Пришло время убедиться, что Леонард Мэйсон, уехавший из Нью-Йорка в более гостеприимный Голливуд, оказался весьма толковым драматургом и режиссером. Решив поставить на телевидении свою пьесу с Сюзанной в главной роли, он так построил сцены и диалоги, что действие происходило как бы вокруг красавицы героини, поскольку полагаться на ее скудный талант не приходилось. Однако Рон Херши, автор пьесы, и Боб Куртц, режиссер «Ухода», не обладают такой интуицией, как Мэйсон. Так что, поскольку мудрость их подвела, остается лишь надеяться, что найдется кто-нибудь, кто посоветует Сюзанне и дальше заниматься рекламой парфюмерии или же, подобно мистеру Мэйсону, отправиться в Голливуд, где больше ценятся внешние данные, чем актерские способности»».

И все-таки я была уверена, что Сюзанна воспрянет духом и снова займется коммерческой рекламой, снова будет появляться на страницах «Вог» и «Харперс базар», пока не придумает, что делать дальше. Ничто не могло обернуться для Сюзанны полным крахом — тем более что у нее сохранялся контракт с фирмой «Дюрель».

Я была на третьем месяце беременности, когда позвонила Сюзанна, чтобы сообщить ужасное известие. Умер Поли!

О нет, только не дорогой славный Поли!

Несчастный случай, сказала Сюзанна. Роковой несчастный случай. Он принял лекарство вместе с алкоголем…

Я первая поняла, что нужно поехать поддержать Сюзанну.

— Она просит нас сейчас же отправиться в Нью-Йорк, — сказала я Тодду. — Она говорит, что ей нужна наша помощь, чтобы пережить несколько следующих дней.

Поначалу Тодд воспротивился.

— Ей нужна наша помощь? Никто ей не нужен. Ведь это Сюзанна! У нее есть она сама. Вот все, что ей нужно. Это Поли нуждался в чьей-нибудь помощи, черт возьми, но сейчас уже слишком поздно.

Он сел, закрыл лицо руками и разрыдался.

— Но Тодд, у нее был такой убитый голос. Совсем не ее голос. Мне кажется, сейчас мы действительно нужны ей.

— А ты? Не хочу, чтобы ты расстраивалась, ты все-таки беременна…

— Я в порядке. Правда. Все будет нормально.

Той же ночью мы улетели. Я даже не подозревала, что все остальное время теперь уже Тодд будет меня уговаривать пожалеть Сюзанну, а не наоборот.

— Полиция проводит расследование, — раздраженно говорила Сюзанна. — Они полагают, что это самоубийство. Какая, в конце концов, разница, как это назвать: случайным совпадением лекарств и алкоголя или самоубийством? Ведь речь не идет об убийстве. На самоубийство тоже не похоже. Говорят, что в таких случаях оставляют записку. А записки не было. Никакой записки!

Сюзанна великолепно выглядела в черном. И на черном фоне роскошная нитка жемчуга.

Со времени нашей последней встречи она немного похудела, если это вообще возможно в ее случае, лицо было бледным и уставшим, а желтые кошачьи глаза округлились еще больше. Да, она выглядела великолепно, и это действовало мне на нервы. Как смеет она блистать своей красотой, когда Поли лежит в холодном морге!

— Он стал совершенно неуправляемым! — кричала Сюзанна, пытаясь пробудить в нас сочувствие к НЕЙ. — Абсолютно неуправляемым. Я предупреждала его. Вы знаете, что я предупреждала его! — Она начала всхлипывать. — Я говорила ему каждый день, что лекарства в сочетании с алкоголем могут привести к смерти. Я повторяла ему, что он играет с динамитом, отравляет себя. Так оно и получилось. Если бы он так не глумился над собой, он был бы сейчас с нами, правда? — жалобно спросила она. У нее потекла тушь, и мне даже стало приятно, что она проявила слабость. Нехорошо выглядеть такой неотразимой, когда Поли лежит мертвый… — Я благодарю Бога, что он не совершил самоубийства, что там не было никакой записки. Просто случайная передозировка… сочетание… — она запнулась на середине фразы. — И все-таки моя репутация пошатнулась. Все подумают, что мы были любовниками и…

Это заявление доконало меня.

— Что значит: подумают, что вы были любовниками? Ничего более нелепого я не слышала. А что, по-твоему, могут подумать люди? Вы с Поли жили вместе уже несколько лет. Надеешься, люди считают, что вы лишь держались за руки? Он с самого начала пожертвовал своей карьерой ради твоей. Бог свидетель, он пожертвовал всей своей жизнью ради тебя. Не забывай об этом.

Моя атака в буквальном смысле сбила ее с ног, и она упала на тахту.

— Баффи, как ты можешь так говорить? Ты! Ты же знаешь, как мне был дорог Поли!.. Ты должна понять, что я сейчас чувствую…

Чтобы успокоить меня, Тодд положил руку мне на плечо, в его глазах появилась тревога оттого, что я так вспылила. Потом он с сочувствием посмотрел на Сюзанну, убежденный в том, что она искренне горюет.

На этот раз Сюзанна обратилась к Тодду.

— Я знаю: Баффи не верит, но это правда. Мы не были настоящими любовниками. Мне приходилось спать с Поли, только когда он меня принуждал. Когда был пьян и заставлял меня… когда я не могла отказать ему, опасаясь, что он что-нибудь выкинет… Никогда я не спала с ним по собственному желанию, рассказывала она Тодду даже с некоторой гордостью в голосе.

Во мне снова закипела ярость. Чем, черт возьми, она так гордится! Что Поли мертв и что ни разу при его жизни она, ее величество, не отдалась ему не то чтобы даже по любви, а просто из-за хорошего отношения к нему!