— Как пастор, ты должен учить людей любить друг друга. Это твоя работа. Как ты можешь научить прихожан любить старейшин церкви, если ты сам не любишь их?

— Но я люблю их.

Юнис быстро взглянула на него. Ей не потребовалось произносить ни одного слова, чтобы Пол понял, о чем она думала. Не без досады и даже раздражения ему пришлось признать, что его жена права. Не было в его поведении ни терпения, ни доброты к этим двум почтенным старикам. Они действовали ему на нервы, а он не подпускал их к ведению церковных дел. Он игнорировал их предложения и делал то, что сам считал правильным.

— Кто‑то должен взять на себя бремя ответственности, Юнис. Иначе все здесь полетит в тартарары.

— Иисус несет это бремя, Пол. Ты знаешь об этом лучше, чем кто‑либо. Знаешь также, что Сэмюель многие годы молился, чтобы дать второе дыхание этой церкви.

— Именно это я и пытаюсь сделать! Кто, как не ты, должен понимать, с каким рвением я работаю, чтобы достичь этой цели!

— Ты был призван сюда, чтобы слегка раздуть пламя костра, Пол, а не подлить масла в огонь, который может спалить этот храм дотла.

Пол бросил салфетку на стол.

— И то, что я убрал Библию с кафедры, может способствовать полному уничтожению церкви? Ты — женщина. Ты не понимаешь, как правильно управлять церковью и…

В глазах Юнис вспыхнули огоньки.

— Ты всегда говорил мне, что я не должна молчать, если увижу, что что‑то идет не так.

— Почему ты так старательно выискиваешь мои ошибки?

Произнося эти слова, Пол знал, что несправедлив к жене, но извиняться ему не хотелось.

— Я не выискиваю твои ошибки, Пол. Я стараюсь помочь тебе понять этих людей.

Ее глаза блестели от слез. Ради кого она, интересно, старается? Ради мужа или тех старейшин, которые только и делают, что создают ему проблемы?

Юнис подалась вперед:

— Холлис Сойер служил на Филиппинах во время Второй мировой войны. Он выжил после батаанского «марша смерти» [26]. Многим парням, большинству, с которыми он служил, не повезло так, как ему. Он сказал, что именно тогда он уверовал в Христа. Вера очень помогла ему по возвращении домой, потому что его жена, которую он полюбил еще в школе и на которой женился перед войной, изменила ему со своим коллегой. До Холлиса в его семье разводов не было. Он стал первым, кто развелся, и очень тяжело переживал расторжение брака. Но потом он повстречался со своей второй женой, Дэнис. Случилось это после того, как с Холлисом произошел несчастный случай на стройке. Дэнис работала медицинской сестрой, и именно ее заботам было вверено его здоровье. У них родилось трое детей. Дочь с синдромом Дауна умерла в двадцать лет. Двое сыновей женились и переехали на восточное побережье. Восемь лет назад от рака скончалась Дэнис. До самой смерти она оставалась в их с Холлисом доме, и муж ухаживал за ней. — Юнис смахнула слезу со щеки. — Отис Харрисон тоже служил в армии во время Второй мировой, но в Европе, был врачом. С 1972 до 1976 года он был мэром Сентервилля. В 1986 году его снова избрали на эту должность, а потом ему пришлось отказаться от нее из‑за болезни Мэйбл, но он прослужил в муниципалитете еще три года. Сейчас он полностью взял на себя заботу о своей жене. У Мэйбл врожденный порок сердца. Она очень известная в Сентервилле личность, Пол. Ты знал, что она выиграла два национальных конкурса по кулинарии? А Сэмюель Мейсон! Он служил пулеметчиком на бомбардировщике Б-17 и на его счету более тридцати боевых вылетов в Германию. Эбби работала учительницей в местной школе. Преподавала гражданское право. До сих пор ее ученики заглядывают к ней. Один заехал, когда я была у нее в гостях, и рассказал мне, что Эбби всегда верила в него и благодаря ее поддержке он поступил в колледж.

— Хорошо, хорошо. Я понял.

— Точно, Пол? Ты знал, что Сэмюель три года подряд платил из своего кармана налоги на церковную недвижимость, а Отис и Холлис заново покрыли крышу прицерковного дома?

Закипевшая было в Поле злость стала остывать.

— Кто рассказал тебе все это?

— Многое узнала от людей, которых навещала в приюте для престарелых в Вайн–Хилле. Побеседуй с ними, и ты много узнаешь о Сентервилльской христианской церкви, Пол, и о тех, кто верой и правдой служил в ней на протяжении многих лет. — Юнис нежно улыбнулась. — Все, что тебе необходимо сделать, это задать пару вопросов, а потом сесть и слушать.

Временами она изумляла его. Как жаль, что у него нет ни ее таланта, ни времени, чтобы развивать его.

— Можешь ты понять, что у меня в отличие от тебя не хватает времени на то, чтобы часами слушать жизненные истории каждого прихожанина? — Пол заметил, как потускнели ее глаза, и сильнее сжал ее руки. — Я могу уважать их за все, что они сделали для церкви, и любить их как братьев и сестер во Христе, но мне нужно вывести эту церковь из прошлого, чтобы благополучно перейти в двадцатый первый век, иначе, Юни, эта церковь просто перестанет существовать.

— Эти люди и есть твоя церковь, Пол.

Да, его отец был прав. Женщина должна молчать и подчиняться! Ему не следовало делиться с ней своими проблемами.

— Они лишь частьцеркви. — Больше он не уступит. — И они уже в меньшинстве. — Почему все нужно объяснять? — Когда мы только приехали сюда, прихожан было всего шестьдесят, а теперь посещаемость церкви возросла, причем значительно по сравнению с прежними цифрами. Теперь каждое воскресенье паства увеличивается! Каждое воскресенье! И не Отис с Холлисом или даже Сэмюель ходят по всему городу, стучат в двери и подолгу беседуют с жителями или принимают участие в деятельности молодежных сообществ и организаций. Это делаю я! И привлечение в общину именно молодых является главной целью моей работы. Будущее церкви за молодыми, Юни. А благодаря нам эта цель становится достижимой. Благодаря тебе и твоей музыке. Той самой, против которой старейшины так резко выступали, если ты помнишь. И я не позволю этим старикам устанавливать диктат над всей общиной, чтобы всех нас держать заложниками своих прихотей. Я хочу воскресить эту церковь, Юнис, а не стоять в сторонке и наблюдать за тем, как она гибнет из‑за старомодных идей и методов!

— У тебя самые лучшие намерения, Пол. Я знаю.

Но в словах Юнис отчетливо прозвучало предостережение.

— Почему ты приняла их сторону?

— Дело не в этом, Пол. Речь идет о единении друг с другом, о мирном сосуществовании. Мы все едины в Теле Христовом. Мы все нужны.

— Так, значит, мне остается только установить мир любой ценой? Верно я говорю?

— Разве размещение Библии в притворе можно назвать «любой ценой»? Что стоит за всем этим, Пол? В чем заключается истинная причина твоей бескомпромиссности?

— Ты моя жена, Юнис! Вот истина! Тебе полагается стоять рядом со мной и поддерживать меня, а не подвергать анализу и переосмыслению все мои поступки.

Она побледнела, но продолжала говорить тихо, мягко:

— В чем заключается истинная причина?

— Правда заключается в том, что я не хочу позволять этим старикам диктовать, что мне следует делать, а чего не следует, чтобы улучшить положение дел в этой церкви!

Голова ее поникла.

— Пап? Почему ты сердишься на мамочку?

Пол вздрогнул, сгорая от стыда.

— Я вовсе не сержусь на маму, Тим. Мы просто разговариваем. Иди, поиграй со своими игрушками. — Когда малыш скрылся из виду, Пол умоляюще посмотрел на Юнис. — Что с тобой происходит в последнее время? Обычно ты всегда была рядом, плечо к плечу. Почему именно сейчас, когда все так хорошо, ты вдруг вскидываешься на дыбы? Я за тебя боролся, помнишь? Два месяца назад они буквально стеной встали против твоей музыки.

Спорил с ними аж до посинения, пока не убедил согласиться на смешанный репертуар из традиционных псалмов и современных композиций.

Идея, конечно, полностью принадлежала ему, но тогда она была согласна с ним.

Глаза Юнис наполнились слезами, однако она не стала ничего говорить.