Голос Сэмюеля сорвался.

Холлис нахмурился и отвел взгляд в сторону, но Сэмюель успел заметить слезы в его глазах.

Сэмюель облокотился на спинку впереди стоящей скамьи.

— Хэнку жизненно важно знать, что мы все понимаем. Что мы бесконечно благодарны ему за все годы его преданного служения нашей общине. Он нуждается в нашем благословении. А еще в том пенсионном фонде, который мы основали много лет тому назад для того, чтобы он со своей женой Сюзанной имел чуть бо́льшую сумму на проживание, чем месячное пособие от государства и помощь от детей!

Сэмюель едва мог разглядеть лица друзей из‑за пелены слез в глазах.

Отис встал и, сунув одну руку в карман, принялся ходить по проходу взад–вперед. Потерев бровь, он сказал:

— На рынке сейчас падение цен, Сэмюель. В этом году реальная стоимость накопленного капитала снизилась вдвое по сравнению с прошлым годом.

— Половина лучше, чем ничего.

— Возможно, если бы я раньше отказался от тех акций… но, жизнь есть жизнь, Хэнк будет получать две с половиной сотни долларов в месяц за сорокалетний стаж работы.

Сэмюель закрыл глаза:

— По крайней мере, мы сумели выплатить их долгосрочную медицинскую страховку.

— Хорошо, что занялись ею задолго до тридцатилетия Хэнка, иначе ставка оказалась бы слишком высокой и у нас не хватило бы денег на ежемесячные взносы.

Замолчав, Отис тяжело рухнул на край скамьи. Он посмотрел Сэмюелю прямо в глаза, и тот кивнул, прекрасно осознавая, что им с Эбби придется обходиться очень скромной суммой, на которую они порой жили, когда блюдо для пожертвований оставалось пустым.

Холлис вздохнул:

— Лет пять назад у нас было шесть старейшин. Первым мы потеряли Фрэнка Банкера из‑за рака простаты. А затем Джим Попофф лег вздремнуть на своем диванчике и уже больше не проснулся. В прошлом году с Эдом Фростом случился удар. Приехали его дети, взяли напрокат трейлер, прикрепили к палке табличку «Продается», воткнули перед парадным входом и увезли родителей в дом престарелых где‑то на юге. А вот теперь Хэнк…

Холлис осекся.

— Итак, — растягивая слова, начал Отис, — что мы будем делать без пастора?

— Сдадимся и все бросим! — вставил Холлис.

— Или начнем сначала.

Оба собеседника посмотрели на Сэмюеля. Отис снова хмыкнул.

— Ты мечтатель, Сэмюель. Всегда был мечтателем. Вот уже десять лет эта церковь на ладан дышит. Когда Хэнк отойдет от дел, ей придет конец.

— Неужели вы в самом деле хотите запереть дверь на замок и бросить церковь?

— Мы как раз этого не хотим! Но это обязательно произойдет!

— Я не согласен, — решительно заявил Сэмюель. — Почему бы нам не помолиться об этом?

Вид у Отиса был мрачный.

— Какую пользу может принести молитва в нашем случае? Холлис встал:

— Нога затекла. Нужно походить. — Он взял свою трость со спинки скамьи и, хромая, направился к центральной части церкви. — Не знаю, что происходит в нашей стране за последние годы. — Постучал тростью по полу. — Всех своих четверых детей я воспитывал в духе христианских принципов, и ни один из них не посещает церковь. Только два раза в году они появляются здесь: на Рождество и на Пасху.

— Может, все дело в том, что они теперь работают практически без выходных? — предположил Отис. — В наши дни, чтобы платить только за дом, работать должны двое. Каждые несколько лет им приходится менять машину из‑за ее ежедневной эксплуатации. Мой сын накручивает 140 миль каждый день, и так пять дней в неделю, а его жена набирает почти половину этого. Кроме того, уход за ребенком обходится им в 1800 долларов в месяц. Плюс страховка, и…

Ну, пошло–поехало.Сэмюель все это уже слышал, и не один раз. Мир прогнил. Новое поколение неуважительно относится к старшим. Проблемами окружающей среды занимаются хиппи, а все политики — воры, мошенники и прелюбодеи, если не хуже.

— Проблемы нам известны. Давайте займемся решением этих проблем.

— Решением! — Отис покачал головой. — О каком решении может идти речь? Послушай, Сэмюель. Все кончено. Сколько в нашей общине членов?

— Пятьдесят девять, — мрачно констатировал Холлис. — По списку. В прошлую субботу церковь посетили лишь тридцать три из них.

Отис посмотрел на Сэмюеля:

— Вот так‑то. Видишь, как идут дела. У нас нет денег, чтобы оплачивать счета. Нет пастора, который проводил бы службу. Детей в нашей общине всего двое — Брейди и внук Фриды, да и тот не является членом общины. Так что, если ты не собираешься взять в свои руки бразды правления, то лучше всего достойно уйти.

— Достойно?Как можно закрыть церковь достойно?

Отис побагровел.

— Все кончено. Когда ты прозреешь, друг мой? Вечеринка была презабавной, но она подошла к концу. Настало время идти домой.

Сэмюель почувствовал, как внутри у него разгорается пламя, словно кто‑то старательно раздувал тлеющие угли.

— Что случилось с нами? Неужели тот огонь, который горел в наших сердцах, когда мы пришли к Иисусу, погас?

— Мы постарели, — заявил Холлис.

— Мы устали, — вторил ему Отис. — Работать приходится всегда одним и тем же, тогда как все остальные преспокойно сидят на скамьях и полагают, что все будет идти своим чередом.

Сэмюель поднялся:

— Аврааму было сто лет, когда он зачал Исаака! Моисею было восемьдесят, когда Господь призвал его вывести народ Израиля из Египта! Халеву стукнуло восемьдесят пять, когда он получил в удел Хеврон!

Отис фыркнул:

— В библейские времена «восемьдесят», должно быть, считалось юношеским возрастом.

— Мы собрались в этом месте потому, что верим в Иисуса Христа, не так ли? — Сэмюель не собирался отступать. — Ослабела ли наша вера?

— Нет, — заверил Холлис.

— Мы обсуждаем закрытие нашей церкви, а не отступление от веры, — с жаром добавил Отис.

Сэмюель вскинул на него глаза:

— Можешь ли ты сделать одно, не затронув другого?

Отис надул щеки и потер бровь. Его лицо снова побагровело. Плохой знак.

— Мы все еще здесь, — продолжил Сэмюель. — Церковь еще не умерла. — Он не собирается сдаваться, как бы Отис ни гневался и ни раздувался как шар.

— На прошлой неделе на блюде для сбора пожертвований набралось 102 доллара и 65 центов. — Отис рассвирепел. — Не хватает даже, чтобы оплатить счет за коммунальные услуги, платеж по которому мы уже просрочили, между прочим.

— Господь нам поможет, — не колеблясь, заверил Сэмюель.

— Господь, как же! Хочу напомнить, мы тратим свои деньги, а не чьи‑нибудь чужие. Ты снова собираешься платить налог на недвижимость из своего кармана, Сэмюель? — не на шутку распалился Отис. — Как долго это может продолжаться? У нас нет выхода, кроме как закрыть церковь! Она не может продолжать свою деятельность, тем более при отсутствии пастора!

— Именно.

— И где ты собираешься найти проповедника? — продолжал буйствовать Отис. — Насколько я знаю, на деревьях они не растут.

— Даже если таковой отыщется, у нас все равно нет денег, чтобы платить по счетам. Нам нужно больше людей. — Холлис сел, вытянул ногу и стал растирать бедро узловатыми пальцами. — Автобус водить я больше не могу, да и с ногами у меня не все в порядке, чтобы ходить от одной двери к другой, как в былые времена.

Отис чуть было не испепелил его взглядом.

— У нас нет автобуса, Холлис. А поскольку у нас нет пастора, богослужений у нас тоже не предвидится, так что и приглашать никого не придется. — Он махнул рукой. — Все, что мы имеем на данный момент, — это здание. И какое‑нибудь землетрясение однажды обрушит его на наши бренные головы.

Холлис невесело усмехнулся:

— По крайней мере, мы получим страховку и тогда с шиком отправим Хэнка на пенсию.

— У меня появилась идея. — Губы Отиса скривились в саркастической ухмылке. — Почему бы нам не приспособить это древнее здание под аттракцион «Дом с привидениями» на Хэллоуин? Входной билет будет стоить десять долларов. Тогда выплатим все долги, и останется еще кругленькая сумма на проводы Хэнка.