Она подметала, мыла и скоблила. Натёрла воском мебель и начистила песком оловянные ложки.

Когда всё стало безукоризненно чистым, миссис Мыштон устроила праздник и пригласила пятерых мышей, а мистера Жабсона не позвала.

Но он учуял вкусные запахи и вскарабкался на насыпь. Однако протиснуться в дом не сумел.

Но мистер Жабсон ничуть не обиделся. Гости миссис Мыштон подавали ему желудёвые чашечки, наполненные медвяной росой, прямо через окно.

Мистер Жабсон сидел на солнышке и приговаривал:

— Тили-тили-тили-бом! Ваше здоровье, миссис Мыштон!

На ферме Крохтон жила девочка Джули. Джули была хорошая девочка, но то и дело теряла носовые платки.

Как-то раз Джули вышла во двор вся в слезах.

— Где мой любимый платочек? — хныкала она. — Куда подевались три платка и передник? Терри, киска, ты не видала моих платков и передника?

Киска Терри мыла свои белые лапки, и у неё не было настроения разговаривать.

Тогда Джули спросила у пеструшки:

— Энни-Пенни, тебе не попадались три платочка?

— Что мне твои платочки! — возмутилась Энни-Пенни. — Мне нечего надеть! Посмотри, как я хожу, — босиком! Боси-ко-ко-ко! — И обиженная Энни-Пенни скрылась в курятнике.

Тут Джули заметила на ветке дрозда Робина.

— Робин, тебе не попадались мои платочки?

Робин блеснул огромным чёрным глазом, взмахнул крыльями и улетел за каменную ограду, окружавшую ферму Крохтон.

Через две минуты Джули была у подножия горы. Вверх шла крутая тропинка. Быстро-быстро побежала по ней Джули. Когда она посмотрела вниз, ферма Крохтон показалась ей совсем маленькой, домики были далеко-далеко внизу, прямо под ногами у Джули.

Через ограду вёл ступенчатый перелаз. Джули поднялась на несколько ступенек, и перед ней открылся вид на высокую-превысокую гору — такую высокую, что вершина терялась в облаках. Ей почудилось, что на склоне, под самыми облаками лежат какие-то белые вещицы…

Из горы выбивался и нежно журчал ручеёк. Кто-то подставил ведёрко, но оно уже переполнилось. А ведёрко то было не больше рюмочки для яйца! И ещё — на мокром песке виднелись следы какой-то очень маленькой особы.

Джули побежала дальше.

Тропинка заканчивалась под большой скалой. Здесь, на зелёной лужайке, стояли воткнутые в землю сучки с натянутой на них камышовой верёвкой и лежала целая куча крошечных прищепок. Но не было видно ни одного носового платка!

Зато здесь было ещё кое-что — дверь! Прямо в скале. И за дверью кто-то пел:

Джули постучалась: тук-тук-тук… Песня прервалась, и тихий, испуганный голосок спросил:

— Кто там?

Джули толкнула дверь и оказалась в чистой, уютной кухне с деревянными балками под потолком и с кафельным полом — в общем в самой обычной кухне, как на любой ферме. Только потолок был очень низкий — прямо над головой. И совершенно крохотные были кастрюли и сковородки, как, впрочем, и всё остальное.

Пахло горячим утюгом. И правда: у стола, с утюгом в руке, стояла низенькая полная особа с подоткнутым платьем и озабоченно глядела на Джули. Поверх полосатой нижней юбки у неё был повязан большой фартук; глаза её часто моргали, крохотный чёрный нос посвистывал и пофыркивал: туфф… туфф… туфф… А из-под чепчика маленькой особы торчали самые взаправдашные ИГОЛКИ!

— Кто вы? — спросила Джули. — Может, вам попадались мои платочки?

— А как же, барышня! Меня зовут, — маленькая особа сделала книксен, — меня зовут, уф… миссис Туфф, если позволите. А то как же! Я отличная прачка, если позволите! — Тут она вытащила что-то из корзины и разложила на столе для утюжки.

— Что это у вас? — спросила Джули. — Это не мой платок?

— Ах, нет, барышня. Это красный жилет дрозда Робина, если позволите!

Она отутюжила его, сложила и убрала в сторону.

Затем она сняла что-то с деревянной рамы для сушки белья.

— Это не мой передник? — спросила Джули.

— Ах, нет, барышня, это скатерть мисс Скворч, вся залита смородинным вином, если позволите! Поди отстирай такую, уф!

Миссис Туфф взяла из очага второй утюг и брызнула на него водой. Глаза у хозяйки то и дело моргали, а чёрный нос свистел и пофыркивал: туф… туф… туф!..

— Это мой платок! — воскликнула Джули. — А вот и мой передничек!

Миссис Туфф тщательно загладила складки и расправила по краям кружево.

— Замечательно! — ахнула Джули.

— А это что за чудо: длинные, жёлтые, с пальчиками как у перчаток?

— Да просто чулки Энни-Пенни, если позволите. Эта курица продрала обе пятки, знай себе скребёт землю. Скоро будет ходить босая! — сказала миссис Туфф.

— Ага, здесь ещё платок, но он красный, это не мой.

— Это платок старушки миссис Пуш, если позволите. Он так провонял луком, что пришлось стирать отдельно. Но запах лука остался.

— А это что такое?

— Это панталоны сэра Исаака Ньютона. Тритоны носят панталоны, если позволите.

— А вот мой второй платок, — сказала Джули. — А это что у вас? Такие смешные, беленькие…

— Это митенки мисс Терезы Коттер, я их только глажу — стирает она сама.

— Вот мой последний платок! — обрадовалась Джули.

— А что это вы макаете в миску с крахмалом?

— Манишки Чарли Чечилла. Привередливый мышонок, обряжается как лорд! — воскликнула миссис Туфф. — Ну, я всё погладила, теперь надо проветрить кое-какие одёжки.

— Что это за пушистые вещицы? — спросила Джули.

— А… Это меховые курточки ягнят из Барандора.

— Значит, они снимают курточки? — спросила Джули.

— Да, барышня, если позволите. Видите, здесь на плече овечье клеймо или метка. На этой курточке стоит клеймо «Малкастер», а вот три куртки с метками «Крохтон». Овчину всегда клеймят перед стиркой, — объяснила миссис Туфф.

И она стала развешивать для проветривания самую разную одежду: мышиные замшевые курточки, чёрный бархатный жилет мистера Кроттерли-Роя, рыжий бесхвостый фрак бельчонка Тресси, сильно севшую голубую куртку Питера Пуша и нижнюю юбку без метки, которая затерялась в стирке. Наконец корзина опустела.