Верка загадочно улыбнулась и потянула меня вниз по лестнице.

Как только выходим, из подъезда я прижимаю, ее к стенке дома и не даю зарисоваться под окна той фря.

— Иди уже! — Грубо говорю и подталкиваю Верку вперед себя. — Хватит ей и того, что ты ей с собой позволяешь.

— А ты, что же, не позволяешь? — Быстро находится с ответом Верка.

От взаимных упреков у нас начинается с ней долгий и довольно вредный диспут. Мы уже успели за то время, пока шли на автобус, а потом ехали на заднем сидении многое, грубо и зло наговорить друг дружке. Временами мы даже молчали некоторое время, разругавшись, а потом снова сцеплялись в споре. Но в этом разговоре у нас постепенно стала вырисовываться одинаковая картина. И вот сейчас я сижу рядом с ней и очень внимательно слушаю то, что сестра мне в полголоса осторожно и с оглядкой почти шепчет, чуть ли не на ушко. И хоть в автобусе шумно, но я все равно слышу то, о чем она мне взволнованно рассказывает. А она рассказывает о том, что та фря с ней себе позволяет.

-Ты понимаешь? Я ведь сначала не придавала этому никакого значения. Ну, подумаешь, поцеловала в самую шоколадку. Увлеклась, забылась в страсти, с кем не бывает. А потом она все настойчивее ко мне и все время только об этом. Давай, да давай я тебе сделаю там. Говорит, что это очень приятно. Ты, говорит, только попробуй.

— Вот же гадина! — Живо реагирую я. — Мало ей туда, так ей еще в другую сторону надо!

— Ты только не перебивай меня, хорошо. А то я, наверное, не смогу всего тебе рассказать. А мне ведь об этом кроме как с тобой больше и поговорить то не с кем.

— Говори, говори, сестричка. — Стараясь как можно нежнее говорить ей. — Я тебя внимательно выслушаю, не стесняйся и не бойся. Я ведь не из любопытства, а сама заметила, что она на тебя как-то по-плохому, нехорошо запала. Извини.

Я ведь как первый раз ее увидела, Вера, так сразу же подумала, что ты ей для

чего- то другого нужна. Ведь она тебя старше намного, а сама вся вьется вокруг, да все Верочка, Верочка! Ты, знаешь, даже противно стало! Особенно, от того, что ты и с ней. Ты, извини! Накипело!

— Ну, ладно тебе. Она ведь, в сущности, не плохой человек. Ну и как женщина. Сама понимаешь. Раньше я с тобой о ней не хотела говорить. Ты мне тогда казалась такой праведной. Все думала, что меня не поймешь и будешь меня стыдить и морали свои читать.

— И не правда. Я тебе морали, между прочим, не читала. Осуждать? Да, осуждала. Но больше жалела. Мне казалось, что ты сбилась с пути и где-то в темных закоулках блуждаешь! И потом. Ты сама посуди. Все время у тебя эти девки, да женщины. Как мне к тебе относится?

— А так! Ты ведь теперь поняла?

— Что ты имеешь в виду?

— А я о том, что ты и сама теперь можешь судить о том, что мне нравиться. Ты почувствовала, что значит быть с женщиной?

— Тиши ты! Вон тетка, впереди нас все время ухом тянется, чтобы подслушать. Давай пока прекратим этот разговор. А то еще засыпимся.

Потом долго молчим. Каждая о своем. Смотрим в окно автобуса. Но у нас уже возник тот легенький и пока еще не очень крепкий, но мостик в наших прежних с сестрой отношениях. Обеим от этого сразу же становится легче. Я уже свободно могу смотреть ей прямо в глаза и вижу ту же ответную радость и доверие в ее взгляде. Слава богу! У нас, наконец — то, сложится и все опять восстановиться, как прежде. Думаю я. Но какой, же досталось все это дорогой ценой?

Наш разговор продолжаем уже дома. Мама оставила нам на столе покушать, а сама опять на дежурстве и просила, что бы мы сразу же ей позвонили, как только приедем и впервые оставила нам номер своего рабочего телефона. Я звоню и сначала не понимаю.

— Алле! Слушаю, котик. Что будем заказывать?

А потом слышу голос мамы.

— Это мои девочки, дай сюда трубку сейчас же!

— Алло! Алло! Кто это? Вера?

Отчиталась за нас обеих. Сказала, что были в гостях и вместе спали у нашей общей знакомой девочки. Соврала и не удержалась, наплела, что нас у той девочкой оставили ночевать ее родители. Не пустили одних. Мать не поняла. Похвалила. Что мол, видите какие хорошие родители! Эх, мамочка! Наивная ты наша! Чистая ты душа! Если бы ты могла знать и видеть? С какими мы были родителями, и чем мы с ними там занимались?

Мы с Веркой опять лежим вместе, на маминой кровати, как в нашем далеком детстве и снова ведем разговор. Только мы с ней уже не можем, так как раньше. Лежать, крепко обнявшись и чувствовать рядом с собой теплое тело родной сестры. Нам наше настоящее уже стало мешать. Вот как! Надо же?

— Вера! — Говорю ей. — А скажи? Только честно. Положа руку на сердце. Ты хотела бы все то, что с тобой происходит изменить? Все сначала начать? Ты смогла бы после всего, что было, начать все с чистого листа? И так, как у всех?

— Как? Что опять? Мальчик, девочка? За ручку и поцелуй под луной? Так, что ли?

— Ну, как то так.

— А ты?

— А я так и думаю! Я так и хочу. Я, знаешь, мудрей становлюсь с каждым разом.

— Ага! Особенно после того, как тебя баба трахала два дня и две ночи пальчиками!

— Противная ты Верка становишься и озлобленная!

— А какой мне еще быть? Ты мне и не так запоешь, когда тебя в задницу затрахают!

— Что? Это правда?

— Нет! Шучу и прикалываюсь.

— Прости! Верочка! Я ведь даже не подумала. Мне казалось, что ты мне о том, что твоя фря только намеривалась.

— Ага! Я тебе, о чем талдычу? А ты? Странная ты сестренка. Вроде бы уже взрослая, а все у тебя с романтикой связано. Ну, скажи мне на милость? Ты, что же думаешь? Что после женщин у тебя будет с мальчиком поцелуи? Обжиматься и целоваться в носик! Так, что ли?

— А почему нет? Почему не так? Что нам с ним помешает? Я даже думаю, что мне все это только на пользу пошло. И с ним мне ничто ни помешает!

— Давай, давай! Фантазируй. Ты, что же, так по-настоящему считаешь?

— Ну, да! А почему, нет?

— Ну, ты сама хоть подумай!

Для примера тебе расскажу. Была я знакома с одной мамзель хитрож…ой. Артистка была еще та. Фигурка, головка, попочка. Девочка красивая, сказка! Все тики так! Все время пока я с ней она все мне Верочка, Вера. Каждый раз после того пальчики нежно целовала. Вот, думаю, какая нежная и не тронутая девочка. Даже влюбилась! А что оказалось. Это не я ее, а она сама обосра…сь. Оказывается, она после меня сразу же к парням бегала. Я так сказать у нее вроде как для разогрева была. Со мной оттянется в поцелуях и нежностях, а потом к нему. Для закрепления удовольствия. Натрахивать то место, что я ей так зацеловывала. Голову мне полгода морочила. За это время у нее несколько партнеров сменилось. Все искала кто богаче, да кто с машиной. Перебирала их, а я у нее одна оставалась. И нашла, представляешь? Тому тоже голову заморочила. Но тот парень не промах. С ней был, а все о ней старался разузнать. Стал на нее собирать компромат. Почувствовал что-то. А может, кто подсказал?

Но однажды ее после меня, прямо от подъезда, двое парней взялись подбросить на машине. Она что думала, что она такая умница и всех вокруг за нос водит. Но, видно, не свезло. Парень тот оказался со связями и толковым. Все обо мне узнал и о тех парнях, что в это время были с ней. Вообще все расковырял. Что надо и не надо. Крутой был. Бизнесом серьезным занимался. Прежде чем на сделку пойти все о партнере узнавал, а потом только действовал. Так и о ней. Все разузнал. Его парни все простучали, все сведения собрали. Даже фото, на котором мы вместе и как занимались любовью. Он мне потом их показывал.

Та вот они ее, к нему, прямо в загородный дом доставили. Прямо от меня и к нему. А она торопилась и даже после меня не успела себя в порядок привести. Так не подмытой и ускакала. А я все еще тогда удивлялась и себе говорила. Это надо же, какая девочка серьезная. Сказала, что ей надо, ничего ее не остановило, так и меня в своей квартире бросила. Сказала, жди! Ну, жду. Вечером стук в дверь.

— Кто?

— Вы Вера Васильевна Сорокина? — Да, говорю, я.