Снова на борту «Стратнейвера». Судья прихлебывает чай и пролистывает пособие по языку хиндустани. Он не знает языка той части Индии, куда его направили. Он держится особняком, ибо в обществе англичан чувствует себя неловко.

Внучка проходит мимо двери его спальни в ванную, он слышит, как свистит кран: струя воды обильно разбавлена воздухом.

Саи моет ноги, забывает о лице, выходит, вспоминает о лице, возвращается, забыв, зачем вернулась, вспоминает о зубах, кладет в карман зубную щетку, выходит, вспоминает о лице и зубах, возвращается, снова моет ноги…

Взад-вперед, взад-вперед, кусая ногти.

Она гордится тем, что может вынести все что угодно.

Все что угодно, кроме нежности.

А лицо забыла вымыть!

Она возвращается в ванную и снова моет ноги.

Повар сидит перед письмом. Синие чернильные волны омыли бумагу, не оставив ни одного слова, ни одной буквы. Такое случается в дождливый сезон.

Второе письмо — та же самая картина. Между ним и сыном океан в буквальном смысле. Отодвигает надежду, раздевается и лезет в постель. Наволочку вот сменил…

В запасной комнате Джиан размышляет над содеянным. Прав он или не прав? Прав или виноват? Откуда смелость взялась? Он явно перешагнул границы дозволенного. Наверное, ром обвинить можно, пища непривычная… Ощутил что-то вроде гордости. «Ай-яй, ай-яй», — сказал он себе вполголоса.

Под дырявой крышей Чо-Ойю лежали без сна четыре человека. Снаружи бушевали дождь и ветер, молнии нагло вспарывали темное небо.

— Привет, Бижу!

Саид-Саид. Белая курта-пижама, солнечные очки, золотая цепь, башмаки на платформе. Косички увязаны в лошадиный хвост. Прибыл из своей банановой республики.

— Мой босс пусть мой зад целовать, — сообщает Саид. — Я женится, брат.

— Ты женился?

— Да, брат.

— Кто жена?

— Тойз.

— Тойз?

— Тойз. «Зеленая карта», друг, всем вдруг. Давай, давай показать твой карта! Что делать? Я женится.

В ресторане он работал на кухне, она — в зале, официанткой. Пушинка-смешинка. Она натянула цветастое платье, Саид взял напрокат костюм, зашли в мэрию, она звонко пискнула «Да» под красно-синим, звездно-полосатым.

Потом тренировка перед серьезным экзаменом. Перед допросом в иммиграционной службе.

— Какого цвета нижнее белье предпочитает ваш муж?

— Какой зубной пастой пользуется ваша жена?

Заподозрят что-нибудь — разведут вас по разным комнатам, будут донимать одними и теми же вопросами, а ответы сравнят. Кто-то уверяет, что они подсылают шпиков для проверки, другие не верят. Откуда у них лишние деньги?

— Кто покупает туалетную бумагу?

— Я покупать, друг, я. «Софти» покупать, и ты посмотреть, сколько как много надо! Я через каждый день два пачка покупать!

— А родители ей разрешили?

— Ее народ меня любить! Ее мать меня любить, любить!

Проживающие в не столь далеком Вермонте родители невесты оказались длинновласыми хиппи, упертыми в правильное питание: пита с чесноком да баба-гануш.Они искренне жалели всех, кто не понимал ценности естественного, по возможности, необработанного продукта. Черный Саид, с детства усвоивший склонность к белому рису, белому сахару и белому хлебу, присоединился к их псу, тоже не оценившему прелести крапивного супа и лопуховых тефтелек, и к Тофутти — «Она на этих ядовитых гамбургерах помешалась!» — и в компании двух злостных отступников отправлялся закусывать в ближайшее заведение, кормившее вредной для здоровья скоромной пищей. Фото для иммиграционной службы: две морды, собачья и Саида, впившиеся в «биг-бой-бургеры». Фото Саид вынимает из бумажника, купленного специально для хранения столь важного документа.

— Хорошие снимки, — хвалит Бижу.

Вот Саид с семейством на местной ярмарке рядом со злодейского вида куклой страхового общества; Саид и другая рекламная кукла, славящая сыры и молочно-кислые изделия «Графтон»; Саид с семейством, в обнимку с бабкой в свободной муму,без бюстгальтера, сивая шерсть из подмышек торчит во все стороны света.

О-о, Соединенные Штаты! О-о, рас-счу-у-удесная страна! Где еще найдешь таких прекрасных людей? Саид рассказывал прекрасным людям о своих «племенах» на Занзибаре, о фальшивых паспортах, о себе-Зульфикаре — они в восторге! Какую гадость ни устрой их родному правительству — они только рады помочь.

Бабка тут же накатала в иммиграционную службу письмо с заверениями, что Зульфикар из Занзибара — желанный, долгожданный новый член древнего клана Вильямсов с «Мэйфлауэра».

Саид хлопнул Бижу по спине.

— Не зевать, брат! Искать, вокруг смотреть!

Он отбыл репетировать поцелуи для иммиграционной службы.

— Надо все тип-топ, чтобы они не возражать.

Бижу продолжил путь, пытаясь улыбаться встречным гражданкам великой страны. Но гражданки не удостаивали его даже взглядом.

Повар пошел жаловаться на почту:

— Письма мокрые насквозь. Ничего не прочитать.

—  Бабаджи,что поделаешь! Посмотри на погоду.

На следующий день:

— Письма есть?

— Нет, нет. Дороги размыты. Может быть, после обеда починят, попозже зайди.

Лола лихорадочно пытается дозвониться до дочери. У Пикси день рождения.

— Что значит «не работает»? Целую неделю не работает, что ли?

— Целый месяц уже не работает, леди, — поясняет какой-то молодой человек. — СВЧ не функционирует.

— Что такое СВЧ? — не понимает Лола.

— Микроволновая связь. Спутник, — молодой человек тычет пальцем в небо и тут же указывает в бетонный пол, заляпанный местной грязью, — спутник связи сломался.

Ни писем, ни телефона. Лола сталкивается с поваром, они делятся горестями, расходятся. Повар плетется к мяснику, Лола за спреем и новой хлопушкой. Каждый день этого злосчастного сезона уносит жизни сотен мелких существ. Лола безжалостно истребляет комаров, муравьев, термитов, сороконожек, пауков, древоточцев, жуков… А что проку? Каждый день рождаются тысячи новых, невиданные виды появляются…

Джиан и Саи.

Последовавшие в пелене ливня прорехи позволили им провести сравнительный анализ ушей, плеч, объема грудных клеток.

Ключицы, ресницы, подбородочные выступы.

Колени-пятки, изгиб стопы.

Гибкость пальцев рук и ног.

Скулы, шеи, бицепсы, суставы.

Цвет и выпуклость вен.

Спешите, спешите! Нигде в мире! Уникальное шоу языков. Саи под руководством Арлены изучила в монастыре премудрость доставания кончиком языка кончика носа. И продемонстрировала свое умение Джиану.

Он ответил диким вращением бровей, движением головы подражая танцу Бхарат Натья, и закончил стойкой на голове.

Она обратилась мыслями к собственным исследованиям перед зеркалом, к деталям, которые упустил Джиан.

Легкий пушок на мочках ушей — как на табачных листьях, нежный блеск волос, прозрачность кожи с внутренней стороны запястий…

В следующее посещение она наверстала упущенное, демонстрируя волосы с рьяностью рыночного торговца платками:

— Посмотри, потрогай! Как шелк!

— Как шелк, — подтвердил он.

Уши она продемонстрировала, как ювелир показывает драгоценность доверенному клиенту, вытащив из-под прилавка с видом таинственным, интригующим.

Но исследование глубины глаз натолкнулось на непреодолимые трудности. Взгляд ее прыгал, ускользал, увиливал и наконец окончательно скрылся за опущенными веками.

В этой подгоняемой глубинными первопричинами игре незаметно пролетали часы. Однако не исследованные и не проанализированные еще части их организмов поддерживали напряжение на прежнем уровне, в том же безнадежном состоянии, которое определяло атмосферу их занятий геометрией.

Спинные и поясничные позвонки.