«Что происходит? — кровь бросилась в лицо Канаме, волной поднялись раздражение и гнев. Безумие и нелепость происходящего настолько очевидно кололи глаза, что Канаме больше не могла уже думать ни о чем другом. — Да что же такое творится с этим парнем»?!

Этот спокойный и жестокий стоицизм не укладывался у нее в голове. То, как он обращался со своим телом — погоняя его, словно машину, бездушный механизм. Бесстрастно и холодно игнорируя физическую боль, он пер вперед, упрямо твердя: «враги», «противник», «приказ» и тому подобное. Этот человек — всего лишь миниатюрная версия бронеробота. Машина для убийства.

С самого начала сражения внутри Канаме росло и крепло странное чувство. Хотя юноша, сидевший рядом с ней, выглядел подобно остальным одноклассникам, она боялась. Боялась Соске. Чувствовала в нем что-то неуловимо чужое, словно он был существом с иной планеты. Сейчас он казался Канаме не менее страшным, чем преследующие ее террористы.

— Чидори, что случилось?

Она стояла молча и неподвижно, пока Соске не обернулся.

— Торопись. Враги идут по пятам, — его глаза встретились с остановившимся взглядом девушки. — Ты нормально себя чувствуешь?

— Н-не подходи!!! — Канаме отшатнулась назад, готовая бежать. — Не приближайся ко мне!..

Соске замер на месте.

Повисло молчание.

В голове Канаме мелькали стремительные и испуганные мысли:

«Он злится? Раздражен? Накричит на меня? Или еще хуже — ударит? Схватит и силой уволочет в холодную страшную темноту»?

Как раз в то мгновение, когда Канаме уже была готова повернуться и бежать без памяти прочь, ей в глаза вдруг бросилось выражение лица Соске. Это не было ни раздражение, ни злость. Только боль. Он выглядел как человек, неожиданно получивший пощечину от друга.

Потупившись, он открыл рот. Запнулся. Потом все же заговорил:

— Ты… боишься меня.

Она ничего не ответила, и Соске продолжал.

— Это вполне естественная реакция. Я должен казаться тебе…

По его лицу пробежала тень. Тень отчаянного одиночества. Грусти и печали. Они закончили оборванное предложение за него.

Канаме замерла.

«Что это»?

Она не ожидала ничего подобного.

Это было лицо брошенного и отвергнутого человека.

Преданного.

Лицо человека, который безропотно переносил жестокую боль. И совсем не она заставила его маску треснуть. Это было что-то другое.

Неосознанно прижимая рукой раненный бок, он продолжал:

— Единственное, чего я хочу — вернуть тебя домой живой и невредимой. Можешь довериться мне хотя бы на это время? — неуверенно спросил он, не решаясь взглянуть ей в глаза.

Поразительно. Но представшее перед внутренним взором Канаме лицо неожиданно изменилось: угрожающий оскал убийцы куда-то исчез. Перед ней снова стоял человек.

— Если мы выберемся отсюда, я больше не стану тебе докучать. Обещаю.

Нет.

Не может быть.

Несмотря на то, что он был ранен в бою, он все равно хотел спасти ее. Превозмогая боль, перед лицом многочисленных врагов, он заботился только о ее безопасности.

Канаме очнулась, словно стряхнув наваждение. Она почувствовала себя чудовищно виноватой.

«Если бы он не был таким, он не смог бы защищать меня», — эта простая мысль ударила ее, словно пощечина.

Она вспомнила его поведение в школе: он таскался за ней хвостом, безропотно терпел ее фырканье, злобные взгляды, оскорбления и побои. И все потому, что знал — она в опасности.

Так вот почему…

Горячая волна нежности и благодарности с размаху хлынула ей в лицо, захлестнула водоворотом неизведанных чувств. Она почувствовала, как ее щеки начинают гореть. Сердце застучало все чаще и чаще, кровь прилила к голове и запульсировала в висках.

Канаме никогда не испытывала раньше такого странного и необъяснимого смятения. Не зная, как передать то, что кипело у нее в груди, девушка просто ответила:

— Хорошо.

— Тогда идем, — вслед за облегчением по лицу Соске снова метнулась гримаса боли. Но, кажется, ему все же стало немного легче, когда осколок был удален.

Они двинулись дальше. Десятью метрами дальше Соске неожиданно замер на полушаге.

— Что…

— Ш-ш-ш!

Выставив вперед ствол пистолета-пулемета, Соске осторожно направился в сторону густых зарослей.

Канаме тоже услышала сдавленное, неровное дыхание и шорох одежды, доносившийся оттуда. Неужели преследователи уже здесь?

Соске включил фонарик.

В переплетении ветвей смутно виднелась фигура человека, цепляющегося за шершавый ствол. Он тяжело дышал, его черный комбинезон промок от пота. И это был не обычный комбинезон. Черный противоперегрузочный костюм пилота бронеробота.

Длинные светлые волосы были растрепаны, лицо измазано засохшей грязью и кровью.

— Курц?

— Долго же вы… добирались, — Курц сумел выдавить кривую полуулыбку, прежде чем без чувств сунуться ничком в траву.

28 апреля, 23:32 (стандартное время Японии и Кореи)

Желтое море, Западно-корейский залив, поверхность

«Туатха де Данаан»

Едва вертолет замер на полетной палубе, Калинин широкими шагами поспешил в сторону прохода, ведущего в ГКП. Приглушенный рокот сдвигающихся створок легкого корпуса отдавался в гулком коридоре.

Мелисса Мао догнала его, когда майор шагал по второй палубе.

— Старшина Мао, — заговорил Калинин, не останавливаясь. — Вам следует находиться в ангаре в боевой готовности.

— Мы сейчас уходим от берега?

— Именно так.

— Получается, мы вот так просто бросим Соске и Курца?

— Такой пункт присутствовал в подписанных ими контрактах.

— Они — мои люди, — настойчиво заговорила Мао. — Я отвечаю за них. Пожалуйста, отправьте меня на берег, и я проведу быстрый поиск. Всего два… нет, всего один час! Прошу вас, майор.

— Я не могу подвергнуть опасности корабль стоимостью пять миллиардов долларов с экипажем из двухсот человек, даже если вы скажете «очень прошу вас».

— Понимаю, что это не очень обоснованная просьба, но если мы воспользуемся системой ЭКС…

— Согласно последнему прогнозу погоды в ближайшие двое суток нас ожидают сильные ливни.

Хотя ЭКС и являлась на данный момент самым современным в мире устройством электронной маскировки, она не была всесильной. Во-первых, она порождала мощные и заметные озоновые выхлопы. Во-вторых, большие количества воды — например, дождь — заставляли ее искриться бесчисленным множеством бледных микроскопических вспышек. Вместо невидимости результатом включения системы под дождем становилось свечение, напоминавшее неоновую вывеску.

— Да это обычная облачность! Разве можно верить нашим синоптикам?! Им бы только с бубном плясать! — воскликнула Мао.

Калинин остановился перед большой герметичной дверью и повернул голову к ней:

— Старшина Мао, дальше могут пройти только лица, имеющие допуск в главный командный пост.

— Как вы можете быть таким бесчувственным?!

— Положено по должности, — майор повернулся спиной и вошел в дверь.

Миновав несколько тамбуров, он оказался в полутемном зале командного центра. Выпрямившись в высоком командирском кресле, Тереза Тестаросса отдавала последние команды перед погружением. Она обратилась к Калинину, не поворачивая головы:

— Вы хотите знать, сколько времени мы можем позволить себе ждать?

«Этой девушке я и в подметки не гожусь» — подумал майор.

Она продолжала:

— Ни одной лишней минуты. Замечены три вражеских сторожевых корабля, набитых глубинными бомбами. Море здесь слишком мелкое, песчаные бары и отмели не оставляют места для маневра. Нам необходимо убраться отсюда так быстро, как только возможно.

— Вы правы.

Тесса в задумчивости поймала кончик пепельной косы, переброшенной через левое плечо, провела им по губам, пощекотала кончик носа — вредная привычка грызть косу вновь и вновь прорезалась у нее во время сильных стрессов.