— Это Ларри, Саманта. Так получилось, что я приехал немного раньше и подумал, что, может быть, ты угостишь меня чашечкой кофе?

— Да-да, конечно, — растерянно пробормотала она, — поднимайся, но у меня, кажется, нет кофе, только сок.

— Неважно, — услышала она его негромкий смех, от которого дрожь моментально пробежала по всему ее телу. — Сойдет и сок.

Увидев открывшую ему дверь девушку, Ларри почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Такого чистого и доверчивого взгляда он не видел еще ни разу в жизни и до встречи с Самантой вообще не подозревал, что такое вообще возможно. Эта девушка была чем-то вроде глотка свежего весеннего воздуха. Когда она поднимала на него глаза, в глубине которых светилось это доверчивое ожидание, теплая волна нежности разливалась у него в груди.

Его сегодняшний визит к ней не был случаен. Неожиданно для себя самого ему вдруг захотелось посмотреть на окружавшие ее вещи, почувствовать запах ее дома и, может быть, ощутить то, что не может рассмотреть даже самый пристальный взгляд.

— Весьма скромное жилище, — чуть натянутым от волнения тоном произнесла Саманта. — Ты, наверное, не привык к подобным апартаментам?

— В твоей квартире пахнет точно так же, как пахло в доме моей бабушки, — улыбнувшись каким-то своим мыслям, ответил он. — Ваниль и корица. Я угадал?

— Угадал. Это пахнет пирог, который я испекла вчера вместе со своей соседкой. Кажется, еще немного осталось. Если хочешь, могу угостить.

— Угости, но сначала скажи, с чего ты взяла, что я не привык к подобной обстановке?

— Твоя фотография на развороте последнего номера журнала «People». А статьи о том, куда твоя семья собирается инвестировать деньги, регулярно появляются в «Файнэншл таймс». Думаю, мы оба с тобой понимаем, что все это означает.

— Мне нужно было сразу сказать тебе об этом, Саманта, но, увидев тебя, я совсем забыл о том, кто я и откуда.

— Видишь ли, узнав о том, кто ты на самом деле, я даже подумала, что мне не следует встречаться с тобой. Правда, потом решила, что ты совсем не похож на богатых ублюдков, с которыми мне довелось когда-то общаться.

— Ты так говоришь, будто кто-то из них сильно обидел тебя, — осторожно подбирая слова, ответил он.

— Сейчас я покажу тебе кое-что, и тогда, думаю, ты поймешь, о чем я говорю.

Оставив Ларри одного в гостиной, Саманта прошла в свою спальню, а уже через минуту вернулась с небольшой пачкой фотографий. Не сказав ни слова, она молча протянула их Ларри и, отойдя к окну, принялась бездумно разглядывать знакомый до мелочей вид за окном.

Просмотрев фотографии, но так ничего и не поняв, Ларри подошел к молчаливо стоящей у окна девушке. Что-то в изображенном на фото лице напоминало ему Саманту, но это определенно была не она.

— Не правда ли, восхитительная красавица? — не оборачиваясь, с горечью спросила она.

— Прости, Саманта, но я, кажется, так ни о чем и не догадался. Эта девушка чем-то неуловимо напоминает тебя, но я так и не понял, что у вас общего?

— Все, — грустно улыбнувшись своему отражению в стекле, ответила она. — Эта девушка и есть я. Два года назад я попала в аварию, и осколками стекла мне сильно порезало лицо. Выйдя из больницы, я продала доставшиеся мне от бабушки серьги, акции, дом и уехала в Сан-Франциско. Там, в клинике пластической хирургии, я провела несколько месяцев. Доктор Сандерс, замечательный хирург, сделал мне операцию, но, как я поняла чуть позже, этот человек дал мне нечто более значимое, чем новое, довольно симпатичное личико.

Она так произнесла имя этого доктора, что Ларри сразу же почувствовал, как ревность схватила его за горло своей холодной рукой, и на несколько бесконечно долгих секунд он почти утратил способность дышать.

— Благодаря доктору Сандерсу, — не заметив его реакции, продолжила Саманта, — я избавилась от всех тех комплексов и страхов, что преследовали меня с самого раннего детства. Только представь себе, как чувствовали себя мои родители, когда отовсюду только и слышалось: «Как у такой красивой пары мог родиться такой ребенок?»

— А этот, доктор Сандерс, он… ну… ты все еще общаешься с ним? — делано безразличным тоном обратился к ней Ларри.

Уловив перемену в его тоне, она сразу поняла, какие именно чувства испытывает он в этот момент но, никак не отреагировав внешне, сказала:

— В тот день, когда я улетела в Нью-Йорк, к нему вернулась его жена, а совсем недавно у них родилась девочка, и они назвали ее Самантой.

Не сказав ни слова неправды, она, однако, умолчала о том, что произошло между ней и Роем Сандерсом, справедливо рассудив, что ее прошлая жизнь касается только ее одной.

— Ты удивительная девушка, Саманта, — притянув ее к себе, пробормотал Ларри. — Ты так непохожа на всех тех женщин, с которыми сводила меня жизнь и которыми кишит Нью-Йорк.

Глядя в ее глаза, Ларри чувствовал, как небывалая легкость охватывает все его существо и весь он словно растворяется в этом бездонном шоколадном озере. Теплота, исходившая от нее, словно растопила ледяной ком в его душе, вот уже сколько лет мешавший ему жить полной жизнью, и, повинуясь той силе, что неудержимо влекла его к ней, начал целовать ее сомкнутые губы. Медленно раздвигая их языком, он почувствовал сначала едва заметное, а затем все более смелое ответное движение.

Его руки скользили по ее телу и постепенно вся ее одежда оказалась на полу. Давно уже он не чувствовал такого влечения к женщине. Все, с кем он был близок последние несколько лет, напоминали ему оживших манекенов, Саманта же была живая.

Проводя руками по изгибам ее тела, он знакомился с каждым бугорком и впадинкой. Крошечный шрам на левом бедре, родинка на правом предплечье и два длинных шрама на левой стороне ребер. Ее тело было для него сейчас тем неведомым миром, который ему предстояло еще исследовать, и одна только мысль о том, сколько тайн сокрыто в нем, заставляла его забыть о привычной осторожности и отдаться звучащему в нем голосу страсти.

Ощущая его руки на своем теле, Саманта чувствовала, как проваливается в какую-то бездонную пропасть, которая, как она поняла сейчас, и есть наслаждение. Не имея практически никакого сексуального опыта, она, следуя одной лишь интуиции, познала за одну ночь то, что с другим мужчиной, возможно, не смогла бы познать и за целую жизнь. И дело было вовсе не в опытности партнера, просто это был ее мужчина, тот, кого сама судьба предназначила для нее.

Тела их сплетались в страстных объятиях, и не было в тот момент никого счастливее их.

Дотрагиваясь поначалу робко, а затем все более смело и раскованно до его тела, Саманта испытала самое настоящее откровение. В ее глазах тело этого мужчины было настолько красиво и совершенно, что непрошеные слезы сами наворачивались ей на глаза. Проводя по нему рукой, она чувствовала его ответную реакцию и была счастлива, оттого что смогла породить в нем такую страсть.

Все было забыто. Ночь окутала их своим мягким покрывалом, и проникший в комнату свет уличных фонарей населил ее причудливыми тенями, которые, словно невидимые стражи, охраняли их от всех превратностей внешнего мира.

Снова и снова отдаваясь порывам страсти, они совсем забыли о времени и очнулись, когда за окном появились уже серые предрассветные сумерки.

— Ты жалеешь, что мы не попали в «Табаско»? — ласково проведя пальцем по ее щеке, спросил Ларри.

— Нет, конечно. Разве можно сожалеть о том, что было так прекрасно? Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой, Ларри. Наверное, мне следовало бы умолчать о своих чувствах, но мне почему-то очень хочется, чтобы ты знал о них.

— Твоя прямота, Саманта, меня обезоруживает, — пробормотал Ларри. — Мне даже начинает казаться, будто я не взрослый мужчина, а подросток, затащивший в постель свою первую подружку.

— А кто была твоя первая подружка? — лукаво улыбнулась Саманта.

— Можешь мне не верить, но она была очень умной и… некрасивой. Сейчас она вице-президент одной крупной корпорации, а в годы учебы была лучшей студенткой колледжа. Мы познакомились в студенческом клубе, и, когда я прислушался к тому, о чем она говорила в тот день на собрании, я тут же перестал замечать ее, мягко говоря, непривлекательное лицо. Мы встречались почти год, а потом она вышла замуж за моего лучшего друга. В то время это был страшный удар для меня, но потом все как-то забылось, боль прошла, и мы даже остались друзьями.