Непременно!

Вместо этого получилось что-то совсем странное. Здоровенный взъерошенный маг с таким же здоровенным, как он сам, чёрным двуручным мечом почему-то предложил своему спутнику сохранить ей жизнь. (Эта пара, схватившая её, вообще была странной, чтобы не сказать больше: у одного – оружие, явно магическое, но никакой брони; у другого – броня, оставляющая открытой только голову, но при этом – никакого оружия, даже ножа). Бронированный усомнился. Маг с мечом выдал нечто совсем странное. Бронированный открыто признался, что они, мол, совсем недавно "резали по-настоящему невинных". Маг внезапно и страшно заорал – что-то про "идиотку с промытыми мозгами", про пользу, про усталость. А бронированный отправил его отдыхать. Как будто имел право приказывать магу. И маг пошёл. Когда бронированный пообещал, что с ней, пойманной, поговорит, а убивать и калечить не станет.

Это всё казалось таким странным, что даже слишком. У Фэлле Хиорм внезапно и сильно закружилась голова, поэтому она не очень-то противилась, когда бронированный предложил ей сесть. Правда, в пику ему села на подоконник, но всё же села. И тут в комнату ворвался ОН.

Зеленокожий. Самый настоящий. Точно такой, какими ОНИ и должны быть: с огромными глазищами на пол-лица, тонкокостный, невысокий, с чёрными, заметно отливающими всё той же омерзительной зеленью волосами.

Вот только Фэлле Хиорм почему-то никогда не думала, что зеленокожие бывают такими юными. Такими встрёпанными – ни дать, ни взять прыгучая, полная жизни птаха. В воображении Фэлле зеленокожие никогда не носили домашних штанов с чернильным пятном на левом колене, шнурованных льняных рубах и лёгких кожаных сандалий. А ещё они не таскали с собой увесистые книги и никогда, никогда, никогда не восклицали с совершенно человеческой радостью:

- Рин! Учитель!

По незнакомой девице этот странный зеленокожий едва мазнул взглядом. И всё на этом. Похоже, не счёл достойной своего внимания.

Сидя на подоконнике, Фэлле Хиорм падала в пропасть, заполненную звенящим удивлением до краёв – падала, падала, падала… и всё никак не могла упасть совсем. Бронированный, словно тоже напрочь забыв о пленнице, улыбался зеленокожему ученику, обращаясь к нему на "ты". Тот что-то говорил, нимало не утруждаясь хотя бы казаться почтительно-вежливым, зато не скупился на живое тепло, согревающее лучше всякого одеяла. Фэлле внезапно передёрнуло, как от мороза.

Когда братишка ещё был жив… …но он умер. Утонул. Из-за этих вот. Зеленокожих.

Падение в пропасть удивления прекратилось. Рывком. И очень вовремя. -…об этом тоже поразмысли, а я пока отлучусь.

- Учитель?

- К нам явились люди из тайной службы. И, кажется, явились они за нашей… гостьей.

Здоровенные глазищи находят худощавую фигурку на подоконнике. И ничегошеньки в этих нелюдских глазищах, кроме любопытства, нет.

- А она – кто?

- Спроси у неё сам, – отрезал Рин, вставая и исчезая за дверью. Его ученик оживился:

- Привет! Меня зовут Ильноу. Или, на местный лад, Илнойх. Я родом из Силайха… это мир такой, если ты не знаешь. Ученик Рина Бродяги. А ты кто?

- Убийца.

Страха в глазах зеленокожего не появилось. А вот любопытства прибавилось.

- Правда? А кого ты убила? Как? И за что?

- Тебе зачем?

- Интересно. Люди из тайной службы просто так не приходят. Так что ты натворила?

- Родичей твоих убила. Много.

Ильноу фыркнул.

- Из родни у меня – одна бабушка, и та умерла в Силайхе. Своей смертью, от старости.

- А мои родные умерли, потому что корабль, на котором они плыли, утопили зеленокожие. Здешние, из Энгасти. За это я сама топила их корабли.

- Как?

Фэлле Хиорм потёрла поцарапанное запястье… …которое больше не оттягивал, успокаивая туго свёрнутой покорной мощью, Браслет.

- Не важно.

- А откуда ты знаешь, что тот корабль утопили именно энгастийцы?

- Что?

- Ну, ты сказала, что корабль, на котором плыли твои родичи, утонул из-за энгастийцев. Ты это сама видела? Нет? А кто тебе об этом сказал? Насколько можно доверять тем словам? Может, говоривший ошибался… или его самого обманули?

Под Фэлле Хиорм внезапно разверзлась новая пропасть. Которую заполняло отнюдь не удивление. И даже не страх. И не злость.

"Так что энгастийский сторожевик их обоих – того… на дно. Ты только не плачь, детка…" …непогода? Пираты? Или всё-таки энгастийцы? По фундаменту – трещина, и она всё шире. Но реален – не усомниться! – курган, возведённый на этом фундаменте: десятки кораблей, сотни и тысячи жизней, отправившиеся на океанское дно… люди, тианцы, ваашцы – живые существа, такие же, как её родные… но ставшие мёртвыми ради мести. Благодаря ей – и Браслету.

"Убийца!" – Эй, ты чего?

- Оставь её, Ильноу. Оставь. Сейчас мы ничем ей не поможем.

- Но она же плачет!

- И хорошо. Раз плачет – значит, выздоравливает. Идём.

Дверь за зеленокожим и его учителем закрылась – аккуратно, почти бесшумно. А Фэлле Хиорм сползла с подоконника на пол, уткнулась лицом в колени и разрыдалась в голос, уже не стараясь сдерживаться.

Упарился я с этой мстительницей. Просто страшно упарился. Даже не знаю, сколько мне пришлось просмотреть вариантов вмешательства, сколько сочетаний тонких ментальных касаний, воздействий ламуои внешних обстоятельств перебрать, чтобы вернуть к жизни из состояния живого автомата психически нормального, адекватного, самостоятельно мыслящего человека.

Нагадить-то было куда проще.

Бессмертный поганец с говорящим прозвищем Пустота явился к девчонке-сироте. Сходу капитально промыл ей мозги, внедрив ложные воспоминания – благо, несчастная и без того мечтала иметь семью и тысячи раз воображала, какими могли бы быть её родные. Ну а дальше – дело техники, то бишь магии. Подсадить на неразвитый, но довольно мощный магический дар полуавтономное заклятье подводного дыхания, потом хитроумные маскирующие чары и ещё более хитроумную детекторную сеть. В качестве последнего штриха – нацепить на руку небольшой шедевр артефакторики в форме браслета. И всё: готовый "продукт" можно отпускать в свободное плавание. Как живую торпеду многоразового использования.

Действовала эта "торпеда" однотипно. Плавала она и без заклятья очень даже неплохо – всё же в рыбацком посёлке выросла, не посреди пустыни. Подвизалась около гаваней, предпочитая курсировать между Дунвегом и Сайласти. Обнаружив корабль под энгастийским флагом, особенно с одним или несколькими тианцами на борту – подплывала, не показываясь на поверхности и пользуясь всеми тремя подсаженными заклятьями, а потом ставила при помощи браслета метку.

И всё.

Оставалось дождаться отплытия корабля, потом выждать ещё время, чтобы с берега никто ничего не заметил, и активировать метку. Браслет пронзал пространство и сбрасывал на корабль искажающие чары, рассекавшие помеченное днище на тысячи кусков. Как правило, корабль после такого отправлялся на дно. Спастись удавалось немногим. Выяснить причину участившихся кораблекрушений у энгастийцев получилось тоже далеко не сразу… а уж о том, чтобы изловить таинственного Разметчика, они мечтали уже несколько месяцев. Очень многие мечтали: и купцы, и арматоры, и родственники погибших, и, конечно же, люди из тайной службы…

Но этим мстительным мечтателям ничего теперь не обломится. Потому что Айс, даже до предела уставший, даже замордованный тем ужасом, который мы с ним творили на пару, всё равно оставался собой. И способности принимать верные решения не утратил.

Фэлле Хиорм вполне можно сдать "кому положено". Они обрадуются со страшной силой. Её можно казнить самыми жуткими и мучительными способами. Есть за что, скажем прямо. Но никого из погибших её казнь не вернёт и никому не поможет. А вот её жизнь… что ж, из живой ещё может выйти толк. Особенно если я позабочусь об этом со всем возможным тщанием.

Конечно, моим жертвам это тоже не поможет. Ни капельки. Но какое-то подобие искупления нужно мне ничуть не меньше, чем несчастной замороченной дурочке Фэлле…