В одной из гостевых спален на ранчо Хейгов Эд Клири в бешенстве стянул с себя галстук, оторвав при этом две пуговицы от рубашки. Схватив телефонную трубку, он быстро набрал номер. Пока звучали гудки он успел достать из пиджака пачку сигарет и закурить.

Услышав голос своего абонента, он сказал:

— Говорит Эд. Да, я в Пэррише. Слушай, я совершенно уверен, что телефон не прослушивается, у них нет причин подозревать меня. Но на всякий случай я буду краток.

Он глубоко затянулся, затем резко выдохнул дым.

— Рубен требует, чтобы я пересмотрел финансовую отчетность с целью повышения ликвидности, — сказал он. Его взгляд остановился на глянцевой ситцевой шторе окна, из которого открывался вид на необозримые красоты ранчо. — Он времени терять не будет, и Бог его знает, что у него сейчас на уме. Я передам тебе все цифры, как только разберусь с материалами. Графики у тебя также будут сразу же, как только у меня появится полная уверенность. Я укажу тебе подходы к самому логову, Джо. Клянусь тебе… Джо… ради Бога, доверься мне. Джо, я все поставил на карту… Я знаю, чем я рискую. Если бы дело того не стоило, я бы ничего не предпринимал. Поверь, Джо, речь идет не только о деньгах. Мне доставит личное удовольствие прищемить хвост Рубену Хейгу.

Заканчивая разговор, Эд энергично кивнул:

— Хорошо… поговорим завтра, Джо.

Он повесил трубку, подошел к окну и докурил сигарету. Его лицо оставалось бесстрастным, хотя ему приходилось решать сразу несколько проблем.

Интерьер дома Хейгов не соответствовал изысканной простоте архитектуры. За ужином Хейги сидели в креслах с высокими спинками в стиле Людовика XV в уютной, богато обставленной столовой. Комнаты были выдержаны в калифорнийском стиле двадцатых годов. Такой интерьер Рубен однажды увидел в шикарном особняке, где разворачивалось действие фильма со знаменитыми киноактерами, и захотел, чтобы у него дома было так же. Первая жена Рубена следила, чтобы все было сделано безупречно и со вкусом. В столовой — плиточный пол, растения из пустыни, коллекция фарфора и стекла, индийские коврики под столом — все сочеталось с прекрасной, удивительной легкостью.

В тот вечер их было семеро за столом: шестеро были Хейгами, а седьмой — Эд Клири. Рубен занял место во главе стола и зачерпнул картофельного пюре из огромной расписной миски. Его маленькие глазки прощупывали каждого члена семьи, склонившегося над своей тарелкой. Ужин проходил в гробовой тишине, еще более невыносимой из-за слабых звуков музыки кантри, доносящихся из соседней комнаты. Рубен любил, чтобы прием пищи сопровождался музыкой.

— Мне сегодня звонил Бобби Лоример, — нарушил молчание Рубен.

Он подвинул миску с картофелем Дорин, сидевшей справа от него. Она нежно улыбнулась ему.

— Ну и что сказал вновь избранный мэр Пэрриша? — холодно спросил Аарон. Он сидел напротив отца и изредка вытирал губы салфеткой, заправленной за ворот рубашки.

— Что сегодня к нему должна заявиться журналистка с телевидения — Сэнди Меррит.

— И что же?

Рубен хмыкнул.

— Будет задавать неудобные вопросы. Осматривать наш город. Совать нос в трущобы, брать интервью у ниггеров, отрывать от дел бизнесменов. Она настоящая тигрица, так он сказал, — саркастически усмехнулся Рубен.

Он отправил в рот огромную порцию картофельного пюре и, пока глотал его, успел разрезать ростбиф. Аарон сделал несколько глотков из хрустального стакана, наполненного водой со льдом.

— Ты думаешь, папа, она представляет для нас угрозу? Ведь ты сам привез ее сюда.

Си Хейг поднял глаза от тарелки и сказал:

— Да перестаньте же цепляться друг к другу!

Одним взглядом Аарон заставил брата замолчать. Си сидел напротив Дорин, его тестообразное тело растекалось по стулу. Не один рулон дорогой материи потребовался, чтобы одеть Си, но он все равно больше смахивал на прилавок галантерейного магазина, чем на прилично одетого бизнесмена. На широченных круглых плечах его голова торчала как дыня, кудри песочного цвета обрамляли мясистое розовое лицо. У него были светлые круглые глаза и огромный, бесформенный рот, открывавшийся настолько широко, что мог проглотить любой кусок. Шутники уверяли, что Си, как удав, может заглотнуть овцу целиком.

Рядом с Си сидела его жена, Джолин. Джолин подавала надежды как исполнительница песен кантри, и этими надеждами она тешилась вот уже несколько лет. Ее голову украшала грива рыжих волос, носила она сатиновые ковбойские рубашки с бахромой и обтягивающие джинсы. Си увидел ее однажды вечером в одном из небольших клубов в пригороде Пэрриша, где он развлекался со своими дружками, и влюбился в нее до беспамятства. В ту же ночь она опрокинула на себя его слоновую тушу, а так как ей надоело получать в качестве гонораров только выпивку, решила притвориться влюбленной в него. Он женился на ней и нанял менеджера, мошенника и бездельника, чтобы устраивать ее концерты и записывать ее песни. С тех пор она так и не добилась успеха, хотя каждый стремился утешить и приободрить ее.

Рубен сказал, придвигая к себе кукурузу:

— Си, тебя это не касается.

— Последнее время меня ничего не касается, — обиделся Си. — Любая ерунда становится семейной тайной.

— Хорошо, Си, — смягчился Рубен. — Давай высказывайся.

— Я думаю, что парень, который за один только день открывает две скважины, все же делает кое-что для благосостояния семьи. Считаю, что у меня хватает ловкости, чтобы присматривать за шестнадцатью лагерями коммандос и держать это дело в тайне. Тот репортер из «Таймса» ничего не пронюхал!

Аарон перебил его:

— Тот репортер из «Таймса» кое-что пронюхал, Си. Утечка произошла, не так ли? А как быть со вторым репортером? Одного мы отпустили, а второй?

Лицо Рубена побагровело от прилива крови, и он швырнул недоеденный початок кукурузы через всю комнату.

— К чертям собачьим! Отныне, Си, ты заткнешься сразу, как только я прикажу тебе заткнуться!

Си понурил голову и что-то пробормотал. Джолин тряхнула своей гривой и неприязненно взглянула на Рубена. Слуга потихоньку убрал с пола огрызок.

Рубен перекинул свою ручищу через спинку стула.

— Извини, Эд, что тебе приходится выслушивать весь этот вздор.

Эд с безмятежным видом пожал плечами и отправил в рот кусок ростбифа.

— Все в порядке, — умиротворяюще сказал он.

— Нет, не в порядке, — заявил Аарон. — Какой это порядок, если мой брат продолжает играть в детские игры, а мой отец выставляет меня, черт побери, напоказ репортерам с телевидения!

Ярость Аарона сочилась медленно и спокойно, поэтому казалась более весомой, чем буйное бешенство Рубена. Аарон обвел взглядом стол, и вражда в глазах каждого из присутствующих плеснула ему в лицо. Справа от него Лорейн сжимала в руке бокал с вином. Своими изящными и благородными манерами она выгодно отличалась от двух других, довольно неряшливых жен Хейгов. Она была одета в мягкое платье желтовато-зеленого цвета, который подчеркивал красоту ее лица. Казалось, что она полностью поглощена какими-то собственными размышлениями, но когда слуга предложил ей еще вина, она энергично кивнула.

— Аарон, — обратился к сыну Рубен. — Тебе необходимо хоть иногда показываться на людях. Тебя никто не любит, сынок. Ты не появляешься в обществе, не пьешь, не куришь. Черт возьми, Аарон, человек должен вести себя по-человечески!

— Особенно, папа, этим отличаешься ты.

Рубен зашипел, как гремучая змея:

— Попридержи свой проклятый язык!

Аарон отхлебнул воды со льдом, и его губы заблестели.