— О, я не боюсь. — Голос его прозвучал хрипло. — Но лучше я все-таки останусь здесь.

— Нет, иди сюда. Я должна тебе что-то сказать.

У него закипала кровь. Дыхание стало тяжелым и частым, и он снова вынужден был облизать сухие губы. Он чувствовал себя так, словно услышал песню сирены. Неожиданно силы оставили его, воля ослабла.

— Я и здесь услышу то, что ты скажешь.

— Но я не смогу показать тебе. Подойди сюда, я тебе покажу.

Взглянув на нее из-под полуопущенных век, Эдвард начал улыбаться. Его губы дрогнули, но уголки рта были опущены.

Джейми усмотрела скрытую сексуальность в этой подавляемой улыбке, что дало импульс ее нетерпеливому возбуждению. Джейми страстно захотелось прикоснуться к нему, поцеловать его.

— Иди сюда, ко мне, — шепнула она в последний раз, зная, что ей не понадобится еще раз повторять это.

Когда он почти вплотную приблизился к ней, когда наклонил голову и поцеловал ее в губы, когда обнял ее, Джейми почувствовала желание ответить. До этого момента она и не предполагала, что сможет. Сейчас. Здесь. Так было предопределено.

Обняв его за шею, она ответила на его поцелуй, приоткрыв губы, вкусив его пыл, его страсть. Прижавшись лицом к его щеке, она ощутила теплый, слегка пряный запах его кожи. Это было восхитительно, аппетитно. Она прижалась губами к его шее и почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. Стон, вырвавшийся из его груди, усилил ее чувства.

Волна страстного желания захлестнула ее, вытеснив все мысли. Она сильнее обхватила его за шею. Ее губы медленно прокладывали себе путь через его подбородок, к его сладким выжидающим губам.

Реакция Эдварда была бурной и пылкой. Продолжая обнимать ее, снова и снова шепча ее имя, он опустился на колени на коврик у камина. Согретая теплом горящего камина шерсть коврика была густой и мягкой, как мех.

Не задумываясь, Джейми отклонилась назад, потянув Эдварда на себя, и обхватила ногами его стройное сильное тело. К черту приличия! Для нее сейчас не существовало ничего, кроме этого мужчины, обнимающего ее, этого единственного мужчины… мужчины, которого она любила. Вот оно! Слово сказано! Хватит прятаться и притворяться. Огромный камень свалился у нее с души.

Она неожиданно оказалась во власти пламенного неодолимого желания и свободы от запретов. Запустив свои пальцы в густую черную шевелюру Эдварда, она прижалась губами к его губам. Ее язык скользнул по ним, чувствуя их сладость, и тут, когда он снова застонал, как она и ожидала, она позволила своему языку скользнуть в его открытые губы. Дерзко! Безумно! Чудесно!

Она никогда не делала ничего подобного. Никогда. Только в мечтах. И вот она положила начало этому… чему? Обольщению! От этой мысли кожа ее покрылась мурашками. О, как это было приятно! У нее кружилась голова от возбуждения, а еще от того, что Эдвард делал то, о чем она только мечтала. Она чувствовала повсюду прикосновение его губ, прикосновение его языка к своей коже. Его руки прокладывали путь огню. Своей широкой грудью он придавил ее к полу. Она была в добровольном плену, но все же в плену.

И вдруг он остановился. Поцеловав ее в губы страстным волнующим поцелуем, он приподнялся на руках, склонился над ней и заглянул ей в глаза.

Джейми испугалась, что он собирается что-то сказать, спросить о причинах, потребовать разумного ответа.

— О Эдвард! — выдохнула она, дрожа и чуть не плача.

Но он теперь знал все, что хотел знать. Он улыбнулся широкой ликующей улыбкой. Его тело было охвачено неудержимым страстным желанием. Отстранившись, он начал расстегивать свою рубашку. Это тут же вызвало ответную улыбку Джейми. Она почувствовала себя необузданной, беззаботной и свободной.

— Подожди, — прошептала она. — Позволь мне.

Она медленно расстегнула его рубашку, неспешно потянула ее край из брюк и распахнула, открыв темные волосы в вырезе белоснежной майки. Она поцеловала его грудь, потом, медленно двигаясь губами вверх по V-образному вырезу, обнаженную кожу на шее. Джейми почувствовала биение его пульса под своими губами. Его кожа была теплой. Скоро она покроется испариной, и темные волосы закудрявятся на его бронзовой коже. Его соски станут твердыми, грудь начнет вздыматься, затрудненное дыхание будет распирать грудную клетку.

Сердце сильно забьется.

Она знала это. Знала так, как будто уже чувствовала, знала, как и он, что ее тело станет влажным и отзовется болью, пульсацией, томлением. Она все это уже знала, хотя ничего еще не произошло… но все произойдет. Скоро, скоро! Ожидание было почти столь же прекрасным, как и реальность. Одно усиливало другое. У нее уже взмокли ладони, покалывало грудь. Она ощущала глубоко внутри боль и пульсацию.

С усмешкой Чеширского Кота, вся превратившись теперь в ожидание и желание, Джейми стащила рубашку с его плеч, с его рук и отбросила ее в сторону. Потом, схватив край рубашки, потянула ее, но не сняла до конца, оставив Эдварда в плену, пока целовала его грудь: сначала середину, потом над сердцем, потом… один твердый сосок, другой, слегка их покусывая.

Эдвард застонал и сдернул майку, снова став свободным, необузданным и опасным. Засмеявшись грудным резким смехом, сверкая глазами, он без слов схватился за край ее блузки и одним ловким движением, как фокусник, сдернул ее.

Она почувствовала, как его волосы щекочут ей грудь, потом прикосновение оставлявших влажный след губ. Отыскав губами ее груди, он начал целовать их через ткань лифчика, сначала нежно, потом все сильней. Ее соски стали твердыми, в них появилось ощущение покалывания и боли. Его рот, горячий и влажный, возбуждал их. Шелковый лифчик намок и прилип к груди. Тогда он просунул руки ей за спину, в первый раз коснувшись ее голой кожи, и расстегнул его. Лифчик упал на пол. За ним последовали шорты, а потом и трусики. Джейми дрожала с головы до пят. На какое-то мгновенье она по привычке почувствовала себя уязвимой, незащищенной, испуганной и несовершенной. Недостаточно хороша, недостаточно…

— Ты так красива, так красива, — прошептал Эдвард.

В его голосе звучало восхищение.

И она действительно почувствовала себя вдруг прекрасной, богиней! Такого никогда с ней не было раньше… но сейчас… да!

— Да! — шепотом ответила она, улыбаясь, хотя в уголках ее глаз засверкали слезы. — Ты тоже. Красивый, замечательный, потрясающий…

Он засмеялся гортанным чувственным смехом.

— Ты еще ничего не видела!

— И правда! — засмеявшись, ответила она, протянула руку, расстегнула его брюки и стала стягивать их с его бедер. Но не могла… не решалась… сделать то же самое с его трусами. О, это были необыкновенные трусы: шелковые, цвета бургундского вина, с нарисованной на них форелью. Джейми слегка, одними кончиками пальцев коснулась рыбки. Форель зашевелилась, устремившись вверх по течению. Джейми усмехнулась, прищурилась и закусила нижнюю губу. «О Боже! Я это сделала!» Ее словно ударило током, кончики пальцев как будто обожгло!

— Продолжай! — простонал он, смеясь.

Она покачала головой.

— Не могу!

— Нет, можешь, — засмеялся он и приподнялся на локтях. Его голова запрокинулась назад, глаза закрылись. Она видела, как на шее у него пульсирует вена. Его кожа покрылась капельками пота. — Продолжай! — выдохнул он.

Он был так красив! Бронзовый и золотой в свете лампы. Твердые мускулы, отливающие умброй темные волосы, четкая линия подбородка, ключиц, бедер. Рельефная линия мышц на плечах, крепкие мышцы брюшного пресса, движение мышц, все еще скрытое, там, где достаточно легкого прикосновения…

Тяжело дыша, он процедил сквозь сжатые зубы:

— О Господи, Джейми!.. Ты убиваешь меня. Продолжай…

Так она и сделала.

Теперь он, как и она, был обнажен, как и она, раним… так же полон страстного желания, так же дерзок. Они прикасались друг к другу, осыпали друг друга поцелуями, барахтались на ковре, как щенки, познавая силу и слабость своих тел и секреты друг друга, учась доставлять друг другу наслаждение.

— Да… да, здесь, — шептала она, извиваясь от его прикосновения.