- Решено! Через поместье Морелов - значит через поместье Морелов!

   Король собственноручно налил вина себе и своему адъютанту - графу и принцу помог слуга.

   Филипп провозгласил тост за то, чтобы победил сильнейший, а у Винсента заранее складывалось ощущение, что речь идет о нем.

   Ферье с мстительной ухмылкой отсалютовал Адри бокалом с другого конца стола, что только стало подтверждением подозрений барона.

   Окончив обед, король приказал расположить его и принца Ботри во дворе замка с максимальным удобством, приготовить попоны, воду, лучший овес для лошадей.

   Винсент только на полчаса поднялся в свою спальню, чтобы переодеться для состязания. Здесь было все так же, как утром, только разве что маленькая деталь бросалась в глаза - застеленная постель - видимо, слуги прибрали ее совсем недавно. Мысль об этом заставила Адри нахмуриться - еще слишком свежи были его воспоминания, его горечь, его растерянность. Стоны Ферье. Странные речи короля, так похожие на угрозы. Отношения людей немыслимо многогранны, отличны даже в малейших оттенках, бесконечны в сути, как звезды Вселенной. Для кого-то дни проходят в томительной нежности друг к другу; кто-то сгорает страстями и живет этим; у некоторых любовь похожа на вечную борьбу противоположностей - и она уничтожает подчас либо одного, либо обоих. Отношения Филиппа и Ферье для Винсента были загадкой, которую он даже не хотел осмысливать - страх перед секретами, которые могут оказаться еще губительнее для открытого доброго сердца барона Адри, лишал жизни любые попытки понимания. Он, не боявшийся в бою ни смерти, ни раны, до дрожи страшился однажды узнать, что Ферье не просто спит с Филиппом, не просто привязан к нему, не просто любит короля, а не мыслит себя без него. Для Винсента это знание было бы стократ хуже любого отказа, насмешек и злобы, к которым он, к великому своему огорчению, за последние недели привык.

   Утро выдалось теплым и ветреным, день обещал быть жарким. Винсент решил, что поехать в одной рубахе и узких штанах будет лучше всего. Он оставил роскошный камзол на спинке стула и, уже уходя, приказал Редмоду приглядеть за одеждой. Слуга поклонился с почтением, которое выказывают только своему господину, и это снова напомнило Адри о том, что Тихий рай теперь принадлежит ему. Безотчетное отвращение владело Винсентом от этой мысли; ужас того, что каждую ночь отныне, лежа в своей постели, он будет снова вспоминать все, что увидел в спальне этим утром. Ах, какая жестокая и одновременно смешная случайность! Или Ферье сделал это нарочно для того, чтобы Винсент возненавидел Тихий рай на всю оставшуюся жизнь?

   Быстро спустившись во двор, Адри увидел, что их лошади с графом уже оседланы и готовы к скачкам. Сафо под уздцы держал Ботри - вид у принца был завистливо-блаженный, точно у малого ребенка, которому дали подержать дорогую и красивую игрушку. Это заставило Винсента улыбнуться и пожалеть Юстиана всем сердцем.

   Король заметил эту улыбку.

   - Подойдите ко мне, барон, - мягко приказал монарх, перехватив Винсента с полпути к Сафо.

   Ферье, восседая верхом на молодой гнедой кобыле ассирийской породы, ласково огладил лошадь по шее и проводил Адри насмешливым взглядом до кресла короля, в котором Филипп сидел, закинув ногу на ногу, с бокалом прохладного вина в левой руке и в простой, по-домашнему развязанной на груди рубахе. Над его головой слуги разложили широкий ажурный золотой зонт, предназначенный защитить короля Онтэ и его брата от палящего солнца.

   - Ваше величество, - Винсент изящно склонил голову, а Филипп вдруг поддался вперед и ненавязчиво взял его за руку.

   - Постарайтесь выиграть, господин барон. Я так хочу, слышите?

   Адри внутренне покоробило от этой просьбы, но вежливая выверенная улыбка не сошла с его лица.

   - Желание вашего величества - закон, - ответил он, отходя. - Я сделаю все возможное, что зависит от меня.

   Филипп хитро прищурил глаза, провожая своего адъютанта долгим вдумчивым взглядом, и отхлебнул вина из старого серебряного инкрустированного бирюзой бокала с высокой резной ножкой.

   Винсент подошел к Сафо, поставил ногу в стремя и легко поднялся в седло. Грустная растерянность в глазах принца Ботри его забавляла настолько, что сейчас Адри бы не раздумывая, подарил ему Сафо, если бы конь не был даром самого короля.

   - Не загубите жеребца, Виты ради, - попросил Юстиан, передавая барону поводья. - И себя поберегите...

   - Не переживайте, ваше высочество, - с легкой издевкой рассмеялся Ферье, - ничего с вашим дорогим бароном не случится. Разве что хвастовства поубавится да честь слегка пострадает.

   Вопреки законам вражды и обиды, Адри весело взглянул на Сэйлина и встретил ответную игривую улыбку. - Я намерен скакать быстрее ветра, барон, - предупредил граф, - и хочу заверить вас, что не уступлю вам в этих состязаниях даже одну сотую мили. А чтобы вы серьезно отнеслись к моим словам, вам следует так же знать, что моя Эмира славится в Онтэ не столько своей породистостью, сколько резвостью. Лучше сдайтесь сразу, и мы пойдем - выпьем по чашке ледяного морса.

   - Я и не полагал, что вы боитесь меня настолько, граф, - подыгрывая Сэйлину, Винсент направил коня к началу аллеи и Ферье догнал его уже у стартовой прямой, отмеченной на песчаной парковой дорожке алой атласной лентой. - Вы пытаетесь напугать меня, потому что боитесь проиграть.

   - Вот еще, - фыркнул фаворит короля, оборачиваясь на миг, чтобы увидеть, как монарх, забавляясь, следит за их шутливой словесной дуэлью, а встревоженный принц Ботри усаживается в соседнее мягкое кресло. - Вы что о себе возомнили?

   - О, уверяю вас, граф, что совсем немного - ровно столько, чтобы поставить вас на место.

   - Барон, а вам не кажется, что у вас это входит в привычку? Стремление ставить меня на место - не лучшая цель в жизни.

   - Зато интересная, - Адри пощурился, глядя на солнце, запутавшееся в большой раскидистой кроне старого дуба, что распростер свои ветки над их головами, словно огромный жирный паук над гнездом. Ветер бродил в резных продолговатых листьях, шелестя и играя золотым светом на них, а в конце аллеи двойной зелено-голубой полосой раскинулся простор полей - там была свобода, дикие пряные травы, нежные разноцветные цветы, никогда не знавшие человеческих рук, и не было Филиппа. Сейчас Винсенту очень хотелось оказаться там и больше никогда не возвращаться в Тихий рай.

   - Боже, - тем временем не унимался Ферье, - какое разочарование вас ждет...

   Договаривать Сэйлин не стал из-за молоденького слуги, что выбежал на край газона, готовясь махнуть цветастым платком и, наконец, начать состязание.

   - Готовы? Внимание! Начали! - прокричал он тоненьким надломленным голоском, и Адри только и успел, что увидеть, как Сэйлин широко улыбнулся ему, а потом, ударив пятками в бока Эмиры, сорвался вперед, словно ветерок, который слишком долго держали в клетке и теперь дали свободы.

   В кровь брызнула смесь азарта и дикого восторга. Конь под Винсентом точно почуял это, потому что устремился вслед за лошадью графа без всякой команды и довольно скоро начал догонять противника. Сафо тяжело дышал, храпел, но наслаждался своим необычно легким бегом иноходца, доверяясь самому первому и самому главному инстинкту лошадей с начала времен - инстинкту горячей необузданной скачки. Довольно скоро они с Винсентом стали действовать слаженно, как один организм; пыль и камешки летели из-под копыт, мерный топот сотрясал землю под сильными ногами Сафо, ветер бил в лицо Винсента и Адри смеялся, точно зная, что Ферье не слышит его даже несмотря на малое расстояние между ними. И все равно, догнать графа на его Эмире им не удавалось - стоило только голове Сафо чуть-чуть сравняться с крупом гнедой бестии, как та прибавляла ходу. Пять или шесть раз Адри пытался безуспешно обойти Ферье, а тот, оборачиваясь через плечо, насмехался и подтрунивал Винсента - беззлобно и весело, будто они были не врагами, а приятелями детства, которые знают друг о друге все, делят пополам хлеб и каждый день устраивают шуточные бои, совершенствуя силу и ловкость. У Адри никогда не было такого друга - крестьянские дети не владели шпагой, не скакали очертя голову на лошадях, всерьез рискуя покалечиться, они не умели ни читать, ни писать, и Винсенту приходилось сдерживать свои таланты, чтобы не доставлять себе лишних хлопот в общении с ними. Но все равно он любил и уважал этих людей за их открытые сердца, душевную простоту и бесхитростность желаний. Люди разных классов иногда тоже могут ненадолго находить общий язык. Теперь у Винсента был кто-то равный ему в умениях и в амбициях, но одно Адри знал совершенно точно - они с Ферье никогда не найдут общего языка.