Я облегченно выдохнула. Даже не верится. После стольких лет моя самая глубокая тайна, самая большая тягость наконец-то вышла наружу. Эйден наконец-то все понял.

– О нет, Эйвс, – тихо произнес он. – Нет. Нет, не говори так.

– Подожди! Выслушай меня до конца. – Я успокоила разыгравшиеся нервы. Опустошение в его голосе пошатнуло мою уверенность. – Я поняла, что ты пытался мне сказать. Тебе нужно некоторое пространство, чтобы делать что-то самому. Хочешь присоединиться к дискуссионному клубу? Отлично. Это здорово. Я поддержу тебя. Ты можешь делать что-то свое, а – свое, это не помешает нам все еще оставаться нами. Знаю, нам нужны перемены, и я хочу перемен в романтическом плане. Всегда хотела.

– Эйвс… – Голос Эдйена сорвался, рука задрожала.

– Знаю, звучит безумно, но, даю слово, у нас все получится. Я еще в жизни не была ни в чем так уверена. Ты придаешь мне уверенности. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты ответил мне взаимностью.

И тут слеза упала на тыльную сторону моей ладони, которую Эйден держал у себя на коленях. Я вскинула голову и увидела у него на щеке влажную полоску. Никогда раньше не видела, чтобы Эйден плакал.

Я не понимала, что с ним. Он был так расстроен, будто я только что разбила ему сердце.

– Эйвери, мне так жаль. – В его голосе звучала беспомощность. – Я… я не знал. Ты никогда не говорила… никогда не подавала виду… я думал, мы чувствуем одно и то же. Ты моя лучшая подруга, но не больше. Я не воспринимаю тебя иначе.

Теперь и у меня в глазах стояли слезы. Я моргнула, и одна слезинка скатилась по щеке.

– Откуда ты знаешь, если даже не рассматривал эту мысль? – Я сжала его руку, собирая воедино все свое мужество. – Поцелуй меня, Эйден. Пожалуйста? Всего лишь раз. Может, это все, что тебе нужно. Может, если мы поцелуемся, ты почувствуешь то же, что и я.

Эйден закрыл глаза и покачал головой, словно все это причиняло ему нестерпимую боль.

– Мне жаль, Эйвс, но я не могу. У меня теперь есть девушка.

– У тебя...

Кто знал, что сердце может разбиться дважды? На сей раз было настолько плохо, что я этого даже не почувствовала. Я вообще ничего не чувствовала. Слезы высохли. Словно его признание просто… сломало меня.

– Минди Перес, – прошептал Эйден. – Мы были партнерами на публичных выступлениях весь семестр, и… это просто произошло в последний учебный день.

У Эйдена была девушка.

Он оставил меня без напарника по научному проекту, бросил как сопрезидент научного клуба, попросил личного пространства, прокатил с празднованием нашего дня рождения в следующем месяце, сказал, что любит меня как сестру-близнеца. Я так упорно все отрицала, что на самом деле думала, будто у нас еще есть шанс.

Я была такой дурой.

Теперь я это понимала. Вторая стадия горя пройдена, собственно говоря, как и третья. Я достаточно торговалась. Просила его любить меня, умоляла поцеловать, просто дать мне шанс. Все впустую, так что я с этим покончила. Больше я к этому возвращаться не стану. Эйден Кеннеди никогда меня не полюбит, и я ничего не могу с этим поделать.

– Ладно. – Я пришла в себя и встала.

– Эйвс! – Эйден попытался удержать меня за руку, но мне удалось выскользнуть из его хватки. – Эйвери, подожди! Мне так жаль. Пожалуйста, не злись.

Я остановилась в дверях и повернулась к нему. Эйден по-прежнему сидел на кровати, и выглядел он таким же расстроенным, какой я себя чувствовала.

– Я не злюсь, – заверила я, не кривя душой. Тот, кто мертв внутри, не может злиться. Он вообще ничего не может.

Застряв на два дня в квартире со своим идиотским братишкой, которому мне жутко хотелось врезать, когда он вел себя как эмо (словно он имел право депрессировать, тупой придурок!), и психически сломленной Эйвери – серьезно, она была полностью сломлена. Девочка превратилась в зомби с прилагающимися ограниченными речевыми способностями и остекленевшим взглядом, – могу с уверенностью сказать, что есть вещи и похуже ведения дневника.

Кто бы мог подумать, что я буду рад вернуться в школу?

Мне хотелось увидеть Эйвери. Я не видел и не слышал ее с тех пор, как мы уехали из Парк-Сити. Она не отвечала на сотовый, а Кейтлин звонить было нельзя. Дело в том, что между нашими матерями произошла ссора в духе мам лучших друзей. Их дети разбили друг другу сердца, и естественно, в этом «недоразумении» каждая из них винила ребенка другой.

В некотором роде я чувствовал себя виноватым из-за случившегося. Мне не следовало тогда отправлять Эйвери обратно к Эйдену. Я знал своего брата. Знал, что Эйвери получит жестокий удар, но она не видела – или отказывалась видеть – реальной картины происходящего, поэтому я, решив, что официальный отказ не только неизбежен, но и необходим, отпустил ее к нему.

Я и подумать не мог, что Эйден сбросит на Эйвери бомбу в виде тайной девушки. Но она бы в любом случае узнала, и лучше так – имея в запасе пару дней, чтобы переварить это наедине с собой, чем быть огорошенной в школе при всех. Только вот у меня все равно было такое чувство, словно я не смог ее защитить.

Я сидел в столовой, барабаня пальцами по столешнице, как страдающий от ломки наркоман, и смотрел на дверь в ожидании Эйвери. Мы никогда прежде не разговаривали в школе. У нас не было общих уроков, мы вращались в разных социальных кругах, поэтому я вообще едва видел ее в школе, но знал, что обед у нас в одно время. А также знал, что каждый день она сидела с моим братом. Сейчас же он со своей новой держательницей поводка выставлял отношения на всеобщее обозрение, не трудно догадаться, чем все это обернется для Эйвери.

Я боялся за нее, и это чувство для меня было новым, раньше я никогда ни за кого так не переживал. Эйвс казалась такой подавленной после новогодней ночи, я просто не мог не переживать. Либо во мне проснулся гиперопекающий старший брат, либо немыслимая страсть, и меня взбесило, что кто-то посмел обидеть мою женщину. И я понятия не имел, какой из этих двух вариантов относился ко мне.

Оказывается, я так же увяз в наших искореженных отношениях, как и Эйвери с Эйденом. Большое спасибо, мамы! Занятия дородовой йогой должны быть запрещены законом.

– Нет!

Мой страх воплощался в жизнь. Одна заучка только что затащила Эйвери в столовую. Та была белее простыни и протестующе мотала головой, но подруга с неумолимой решимостью тянула ее к их обеденному столику.

Рад видеть, что хотя бы один человек из небольшой компании ботаников Эйвери и Эйдена принял ее сторону, но одной девочки недостаточно. Новая девушка Эйдена оказалась той еще штучкой. Вчера она пришла к нам в гости и буквально прогрызла себе путь к местечку в моей семье. Минди была громкой, прямолинейной и решительной. Она знала, чего хочет, и умела этого добиться.

К сожалению, больше всего Минди Перес хотела полного исчезновения Эйвери из жизни Эйдена. Я подслушал, как она ему говорила, что продолжать дружить с Эйвери совершенно неуместно. Он пытался объяснить, что не хочет обрывать их дружбу, но в итоге разговор закончился его обещанием «что-нибудь с этим сделать».

– Нет, нет, нет, нет, нет!

За столом Эйвери осталось только два свободных места, и одно из них рядом с Эйденом. Это очень плохо.

– Эй, Грейсон! Что с тобой, чувак?

– Да, Грей, детка, что случилось?

– Она съест ее живьем, – пробормотал я. После чего вскочил, сам того не ожидая, и, проигнорировав друзей, направился в зону для неудачников.

И подошел туда как раз в тот момент, когда подруга Эйвери усадила ту на ее обычное место возле Эйдена и, заняв место рядом, обратилась ко всему столу:

– Привет, ребята! Как каникулы? Я на Рождество получила новый Celestron SkyProdigy 70! Так что в эти выходные устраиваю грандиозную тусовку. Вы все приглашены, – она перегнулась через Эйвери и посмотрела прямо на Эйдена, – кроме тебя.