— Если говорить о Виолетте, то ее всегда сопровождает шлейф кавалеров, то один ухажер, то другой. — Жанна фыркнула от негодования. — Сейчас за ней приударяет один поручик, на мой взгляд, продувной малый, но Виолетте он нравится. Роза и Изабелла почти все свободное время проводят в семействе Помфретов. Хотя я замечаю, что Изабелла порой остается во дворце, ей как будто наскучивают вечные у Помфретов разговоры о молодых людях, прическах, нарядах и красивых безделушках. — Жанна вздохнула, сожалея в душе о дочери, которая любила поболтать и посудачить. — Изабелла ведет себя куда разумнее моей Розы, которая легкомысленна, как безмозглая курица. Если бы я могла, то я вбила бы в ее пустую головку немного здравого смысла.

— Роза очень хорошенькая.

— Даже чересчур, и она пользуется этим. Мистер и миссис Помфреты были настолько любезны, что пригласили меня вместе с Софи на чай. — Жанна состроила гримасу. — Полагаю, они хотели познакомиться с мамой Розы и ее теткой. Мы, должно быть, снискали их расположение, иначе они не пригласили бы нас к себе на следующей неделе. Под крышей дома Помфретов собирается веселая компания молодых людей, хотя не могу не признать, миссис Помфрет внимательно приглядывает за всеми молодыми девушками.

— Как знать, может. Роза и Изабелла выйдут замуж за каких-нибудь англичан.

— Вполне возможно. Раньше я даже не подозревала, что в Петербурге столько англичан, и у каждого из них — свое дело.

— А как твои дела, Жанна?

Жанна фыркнула:

— Чтобы я когда-нибудь влюбилась — ни за что. Все осталось в прошлом. Да, о тебе спрашивал Ян ван Девэнтер.

— О!? — воскликнула Маргарита, немного позабывшая в последнее время Девэнтера, так как была увлечена Уоррингтоном и поглощена своими душевными переживаниями. — Как он? — спросила она машинально.

— Как всегда, любезен и обаятелен. Привез на корабле несколько ящиков с картинами. Картины он временно поместил в голландском посольстве и, кажется, уже все распродал. Он, должно быть, заработал кучу денег! Теперь он со дня на день ожидает прихода другого корабля с ценным грузом. Вот почему он не покидает города.

— Ты сообщила ему, где я?

— Да. Я как-то случайно повстречалась с ним на мосту через Неву. — Жанна всмотрелась в лицо Маргариты, но не заметила ни волнения, ни огорчения оттого, что Ян ван Девэнтер до сих пор не удосужился встретиться с ней.

Равнодушие и безучастность — и больше ничего. Это расстроило Жанну. Что же такое произошло с Маргаритой, пока она жила во дворце с таким странным названием?

— Ты видела какую-нибудь из его картин?

— Нет, не видела. — Помолчав, Жанна спросила: — Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?

Маргарита удивленно приподняла брови и улыбнулась, но как-то натянуто:

— Конечно! А когда покажешь привезенную тобой накидку, то все будет просто замечательно!

Жанна открыла коробку и развернула белый муслин, в который была завернута накидка. Маргарита взглянула на нее. Вся накидка из светло-желтого шелка была усыпана вышитыми цветами, которые она собирала с таким старанием и даже рвением. Ниспадавшая ниже пояса, накидка была настоящим чудом. Она накинула ее себе на плечи и взглянула на свое отражение в зеркале.

— Изумительно, — тихо вымолвила она. — Ты, Софи и Виолетта создали что-то потрясающее. Это настоящий шедевр. Великая княгиня будет довольна.

Жанна просияла от радости:

— Мы все верили, что тебе понравится.

Она открыла другую коробку с туфельками и вынула их. Крошечные цветы украшали даже каблучки.

— Придворный сапожник тоже постарался!

Жанна осталась ночевать, собираясь на следующий день с утра отправиться в Петербург. Маргарита в тот же день показала привезенные вещи Екатерине, которая, обрадовавшись, сразу надела и накидку, и туфли.

— О, как все это красиво! — Екатерина вертелась перед высоким зеркалом, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, любуясь своим отражением. — Да, очень красиво. Но теперь мне хотелось бы иметь вышитую такими же цветами юбку. Да! Именно так, а не иначе!

— Не позволите ли мне вернуться в Петербург, чтобы ускорить работу?

Екатерина колебалась только один миг:

— Да, мадемуазель. Вы прекрасно выполнили свое задание. Если хотите, то можете завтра отправляться в путь.

Маргарита не без облегчения услышала позволение возвращаться назад в свое ателье. Не то чтобы она не доверяла мастерству Жанны и других своих вышивальщиц, вовсе нет, она просто устала находиться в полной зависимости от прихотей великой княгини. Два дня тому назад, ночью, когда Маргарите не спалось, ей неожиданно пришла в голову новая идея вышивки платья для императрицы. Она тут же встала с постели и набросала эскиз. Идея настолько понравилась ей, что она почти не сомневалась, что успех будет ничуть не меньше того, какой выпал на долю платья с павлиньим узором.

Екатерина веселилась и танцевала всю ночь напролет в своих новых башмачках и накидке. А на следующий день пришло повеление от императрицы, огорчившее всех: великому князю строго повелевалось вместе со всем своим двором перебраться в Петергоф, в загородный дворец Елизаветы. Императрица писала: накопилось множество важных государственных дел, ей необходимо иметь рядом с собой великого князя, советами которого она чрезвычайно дорожит. Петр вышел из себя, он кричал и топал ногами, как обиженный ребенок, но вынужден был подчиниться приказу Елизаветы. Он ненавидел императрицу, но еще сильнее боялся ее. Екатерина тоже была в отчаянии. Наступал конец ее независимой жизни в Ораниенбауме, она опять попадала под суровый надзор Елизаветы.

Екатерина понимала причины такого решения императрицы. Хотя Елизавета из-за лености передоверила управление государством своим министрам, тем не менее всегда находилась масса дел, требовавших императорского участия. Часть этих дел она возложила на Петра. В Ораниенбаум каждый день прибывали курьеры с важными бумагами и депешами, на которые Петр не обращал никакого внимания. Он оставлял все бумаги нераспечатанными на своем рабочем столе. Естественно, подобное манкирование своими обязанностями вызывало раздражение у императрицы, поэтому она решила положить этому конец.

Из-за поднявшейся суматохи Маргарите пришлось два-три дня дожидаться свободного экипажа, который смог бы довезти ее до Петербурга. Но она не бездельничала, а успела придумать за столь короткий срок новый узор для платья Екатерины и даже заручиться ее одобрением. Наконец в Зимний дворец должна была отправиться карета, которая везла на крыше ящик с любимыми солдатиками Петра.

В этой карете нашлось местечко для Маргариты.

Она стояла во дворе, наблюдая за тем, как грузится сзади кареты ее багаж, как вдруг увидела идущего ей навстречу Константина Дашкина.

— Вы позволите, чтобы я сопровождал вас? — спросил он, приветливо улыбаясь.

Она удивленно рассмеялась:

— А вы куда направляетесь?

— Туда же, куда и вы! Возвращаюсь в город.

— Капитан Дашкин, это ведь почтовая карета. Очень неудобная. Уверена, вас поджидает более приличный экипаж.

— Ваша карета ничем не хуже. Или вас не устраивает мое общество? — Он поддразнивал ее.

— Что вы, капитан. Буду только рада. — Она покачала головой, его беспечная веселость нравилась ей. Во время пути они будут разговаривать, и он отвлечет ее от грустных и тяжелых мыслей о Томе и обо всем, что ей пришлось пережить в Ораниенбауме за последние недели.

— Уже не капитан, — поправил он ее. — Императрица присвоила мне очередное звание. Теперь я майор. Но для вас я по-прежнему Константин.

— Поздравляю вас, Константин.

Он поклонился в знак признательности.

— Благодарю вас, мадемуазель Маргарита. Надеюсь, что в скором будущем мне позволят исправить мою невежливость, когда, пригласив вас на танцы, я, помимо своей воли, уехал от вас. Теперь я прибыл из Петергофа с приказом от императрицы ко двору великого князя, поэтому я опять здесь, в Ораниенбауме. Однако великая княгиня сказала мне, что вы уже уехали в Петербург. Так что встреча с вами стала для меня приятным сюрпризом.