— Вы считаете эти десятидолларовые бусики хорошим подарком? При том, что этот человек, можно сказать, живет здесь! Нет, он должен был купить мне, по меньшей мере, кольцо с бриллиантом, за всю ту выпивку, которую я подаю ему. Так от кого это?

Нелли открыла коробку. В ней лежала дюжина роз и визитная карточка.

На карточке было написано: «Я уже написал мелодию, которую вы скоро услышите. А если вы поужинаете со мной сегодня вечером «У Шерри», я покажу вам и слова». И подпись: Джейк Рубин.

Большое окно гостиной Нелли выходило во двор, и звуки скрипки заставили Нелли прислушаться. За окном молодой человек наигрывал на скрипке мелодию.

— Вот она! — воскликнула Нелли, вскочив и подбежав к окну. — Песня, которую он написал для меня.

— Кто написал песню для вас? — спросила, следуя за ней, Фанни.

— Т-ш-ш!

Они внимательно вслушивались в доносившуюся снизу приятную мелодию. Закончив играть, скрипач низко поклонился обеим женщинам.

— Как это романтично, —проворковала Нелли. — Фанни, беги вниз и дай ему доллар — как это романтично! Мне это нравится.И какая песенка! Какая мелодия!

— Мисс Нелли, у меня пока не открыт долларовый счет, — заметила Фанни.

— Фанни, заткнись и дай ему свои четыре четверть-долларовые монеты. Я потом тебе верну.

— Хорошо, мисс Нелли.

Когда Фанни выскочила из комнаты, Нелли подошла к пианино и не очень удачно попыталась наиграть мелодию.

«Этот придурок попался на крючок, —подумала она. — Он попался на крючок».

«Несравненная» Нелли Байфилд, «певчая птичка из Флашинга», которая последнее время часто оставалась без работы, надеялась начать все сначала.

— На прошлой неделе я получила письмо от Бернарда Шоу, — сказала Мод Чартериз, лежа в постели рядом с Марко. — Ты знаешь, кто такой Джордж Бернард Шоу?

— Это тот, который пишет пьесы?

— Браво, Марк, ты делаешь большие успехи. Он пишет мне, что работает сейчас над новой пьесой для мисс Патрик Кэмпбелл, которая называется «Пигмалион». Герой этой пьесы — профессор фонетики, который взял в ученицы простую цветочницу из Ковент Гарден и научил ее говорить и вести себя так, что на балу высший свет принял ее за графиню. Он пишет, что еще не знает, как закончит эту пьесу, но он подсказал мне замечательную мысль.

— Какую?

Она наклонилась к нему и поцеловала.

— Я могла бы дать образование моему итальянскому садовнику и выдать его за американского бизнесмена или за врача, адвоката… Разве это не забавно?

— О чем ты говоришь?

Она встала с постели, накинула пеньюар и закурила сигарету.

— Произошли некоторые вещи, о которых я не говорила тебе, — продолжала она. — Во-первых, «Леди Фредерикс» завершается на следующей неделе. Во-вторых, Фиппс сделал мне предложение, и я ответила согласием.

Марко привстал.

— Он?!Да он годится тебе в отцы!

— А я гожусь тебе в матери, дорогой. Но Фиппс очень мил со мной, он занимает очень высокое положение в обществе, и он безгранично богат. Безгранично.

— Но ты сама богата. Ты великая актриса.

— Как долго еще я буду великой актрисой? К сорока моя карьера закончится. Я видела слишком многих «звезд», которые увядали после сорока, и я не хочу быть среди них. Мы с тобой, Марко, мы оба — аутсайдеры. Ты, определенно, не джентльмен, а я — не леди. Да, я говорю, как леди, я знаю все правила игры, ведь, кроме всего прочего, я — актриса, но в душе я презираю все их светские претензии и запреты. Между нами, я думаю, что половина тех леди, которых я знаю, предпочла бы вести такой образ жизни, как я, но они не решаются. Но, так или иначе, при моем образе жизни мне надо думать о безопасности. Фиппс и есть моя безопасность. Он даст мне также прочное положение в обществе, и, как заявил однажды дорогой Оскар, над светом смеются только те, кто не может туда попасть. Но это означает,что мне надо будет расстаться с тобой, милый мальчик. Моя любимая игрушка, мой красивейший порок…

Она посмотрела на него с нескрываемой нежностью.

— Я была жестока с тобой, — продолжала она. — Я унижала тебя и обращалась с тобой, как с вещью. И хочу за это искренне извиниться. Но ирония в том, что меня очень тянет к тебе, хотя, может, «тянет» это современное обозначение «люблю». Кто знает? И больше я не хочу быть с тобой жестокой. Надеюсь, я привила тебе вкус к хорошей жизни, и я старалась помочь тебе с твоим бизнесом…

— Помочь? Ты основалаего! Я был бы выброшен на помойку, если бы не ты. Ты была единственным человеком, кто хорошо отнесся ко мне в Америке.

— Что ж, я рада, что отношения, которые начались столь напряженно, перерастают теперь в настоящую дружбу. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из священников захотел прочитать проповедь на тему нашей небольшой саги. Но она была. Все обернулось хорошо, несмотря на мои предсказания, и я бы хотела, чтобы все хорошо закончилось. Я хочу отправить тебя в школу, Марко.

— В школу? — переспросил он, не веря своим ушам.

Она снова легла в постель.

— Дорогой, у тебя хорошая голова. Ты мог бы достичь большего, чем быть просто водителем грузовика, но тебе необходимо получить образование. Я могла бы дать тебе это, оплатитьего…

— Но мне уже двадцать три.

— И что?

— Никто не ходит в школу в двадцать три года. Кроме того, мне нравитсямой бизнес. Я зарабатываю хорошие деньги. Нет, к черту школу. Я ценю твое предложение, но, спасибо — я не хочу в школу.

Она печально посмотрела на него.

— О, Марко, — сказала она, — как ты ошибаешься. Если ты отклонишь это предложение, ты сделаешь величайшую ошибку в жизни.

Он с любопытством посмотрел на нее.

— Как-то раз ты говорил мне, что не хотел бы, чтобы тебя называли «тупым итальяшкой», — продолжала она. — Но никто и никогда не назовет образованного итальянца «тупым». Все в этом городе зависит не от того, какой ты национальности или расы, но от того, к какому классуты принадлежишь. Я предлагаю тебе билет в высший класс, Марко. И ты не будешь таким дураком, чтобы отказаться от него. Нет — ты будешь «тупым итальяшкой», если откажешься от него.

— Тогда, — мягко, стараясь сдержать ярость, сказал он, — я — тупой итальяшка.

Он выскочил из постели и стал одеваться.

— И мне надоело быть твоим «жиголо», — крикнул он. — Давай, выходи замуж за своего богатого сенатора и будь великосветской дамой. Кто этого не хочет? Ты была добра ко мне — не отрицаю. Ты заботилась обо мне, желая, чтобы я стал твоей собственностью, а я позволял тебе делать это. Но Марко Санторелли — мужчина,а не собственность.

— Бог мой, — проговорила она. — Вот опять твой характер. Полагаю, итальянец обязательнодолжен устроить сцену. Хорошо, я ранила твое самолюбие, и я извинилась. Но, по крайней мере, давай останемся друзьями. И все-таки подумайнад моим предложением.

Он медленно застегивал рубашку. Затем непроизвольная улыбка тронула его губы.

— Допускаю, что мне нравится устраивать сцены, — сказал он. — И мы останемся друзьями.

Она подошла к нему. Он обнял ее и поцеловал.

— Спасибо за все, — прошептал он.

— Дорогой мальчик, — произнесла она, скрестив пальцы у него на лбу. — Дорогой Марко. Ты был моей молодостью, а теперь моя молодость закончилась.

Он удивился, увидев на ее глазах слезы. Он никогда не видел, чтобы Мод Чартериз плакала.

После двенадцатой серии «Дьявола в алой маске» Марко повел Джорджи прогуляться по Вашингтон сквер. Дул прохладный майский ветер, на Джорджи было белое платье и легкое пальто. Как и обычно, когда она гуляла с Марко, она держала его за руку. Сначала он был ее поводырем — теперь же это был жест привязанности. Слепота обострила остальные чувства Джорджи, и она почти чувствовала возникшее между ними напряжение. Марко молчал, пока они не дошли до площади. Затем он помог ей сесть на скамейку и сам сел рядом.