Сара смотрела на девушку, девушка — на Дэвида, Дэвид — в ноты.

— О!

Возглас, казалось, родился вне немолодой особы, а потом вонзился ей в живот снаружи. Она даже немного согнулась, словно от боли. Ее взгляд был таким напряженным, что Саре захотелось крикнуть: да не переживайте вы так!

Женщина была уязвлена, шокирована, рассержена и, главное, оскорблена. Схватив дочь за руку, она потащила ее мимо миссис Хетерингтон в прихожую. Мэй устремилась за ними, чтобы затворить дверь. Мистер Хетерингтон, у которого теперь вдвое чаще обычного дергался глаз, поспешно пересек комнату, открыл дверь, несмотря на сопротивление Мэй, и выскочил в прихожую, откуда донесся высокий голос нежданной гостьи:

— Какая жестокость, Мэри! Ты все получила, но по-прежнему проявляешь ненасытность. Жестокая, жестокая!

Дверь закрылась, заглушив крик. Джон подскочил к двери, опять распахнул ее и выбросил руку.

— Погоди!

Он втянул в комнату Мэй, которая вывернулась и воскликнула:

— Отпусти! Что за игры?

Сара впервые услышала ее голос, который, к ее удивлению, прозвучал вполне благовоспитанно.

— Трудно было провести их в другую комнату? — угрожающе прошипел Джон жене.

— Чего ради? — Ее тон был зловеще холоден. — Кажется, они всегда приходят именно сюда.

— Ах ты, зловредная мегера! Тебя хлебом не корми, дай только…

— Эй, Джон, полегче!

— Полегче?! — Джон оглянулся на Дэна. — Ты сказал «полегче»?

— Именно. Своими домашними дрязгами будешь заниматься у себя дома.

— Ты окончательно зарвался. — Мэй качала головой, тараща глаза. — Тебе ли диктовать, Дэн? Ты ведь никогда не умел проявлять такт и деликатность…

Сара, стоявшая в сторонке, испытала шок, и очень сильный. То, что члены семьи Хетерингтонов, жившей в привилегированной части квартала, в лучшем доме на всех Пятнадцати улицах, лучшие люди среди двух с лишним тысяч неудачников, забивших окрестные домишки, могут ссориться, что один из них бранится и едва не поднимает руку на жену, а жена огрызается на того, кто ее защищает, как самая последняя скандалистка из нищей семьи, поразило ее, как гром среди ясного неба.

Одно ей было сейчас ясно — и ясность эта стала откровением для нее самой, — она догадалась, почему Джон вышел из себя, и решила, что его отношение к жене заслуживает снисхождения. Она увидела, как он зажмурился, словно ему в глаза плеснули кислоты, стиснул зубы, словно от невыносимой боли, и, опустив голову, подобно разъяренному быку, вылетел вон из гостиной.

— Примерное поведение, не правда ли? — Мэй перевела взгляд с Дэна на Дэвида, после чего уставилась на Сару и в первый раз обратилась непосредственно к ней: — Скажите спасибо, что он тут один такой. В семье не без урода.

— Не надо, Мэй! — Дэн шагнул к ней. — Ты ведь его знаешь. И минуты не пройдет, как он одумается.

— Да, я его знаю, Дэн. Ты правильно говоришь, что он сейчас опомнится, только мне все равно.

Она задрала подбородок и, резко развернувшись, покинула комнату, громко и решительно захлопнув за собой дверь

Дэвид сел спиной к пианино и, глядя на Сару, проговорил, потупив голову:

— Мне очень жаль, что все так вышло. Я собирался все тебе объяснить, но мне не хватило времени. А ведь все очень просто…

— Ничего страшного. Все это не имеет значения.

Вот тут она ошиблась. Ее сразу охватил страх. В жизни никогда ничто не идет как по маслу.

— Ступай-ка на кухню, Дэвид, и поговори с ними. Потом вы с Сарой прогуляетесь. Иди! — Дэн подтолкнул его. — Я сам все объясню Саре. — Он усмехнулся. — Почему-то мне кажется, что у меня это получится лучше, чем у тебя.

— Я мигом.

Дэвид осторожно дотронулся до руки Сары.

Она повторила:

— Ничего страшного.

— Сядьте вот здесь. — Дэн поманил ее к дивану, приговаривая: — Что это у вас такой испуганный вид? Больше ничего не случится. Я постараюсь объяснить все в двух словах, и вам сразу полегчает.

Он улыбнулся и похлопал ее по руке. Она в полуобморочном состоянии ждала самого страшного.

— Все очень просто. Эйлин всегда неровно дышала к Дэвиду, но он никогда не отвечал ей взаимностью. Вы следите за моей мыслью? Не отвечал! А ее матери захотелось их поженить. У нее были на то свои причины. — Дэн широко улыбнулся. — Видите ли, много лет тому назад она и Стен… То есть отец Дэвида… — Он указал кивком головы в сторону кухни. — Словом, они решили пожениться. Втайне, конечно. А потом ему повстречалась Мэри… Но Элен — славная женщина, она не помнит зла. Много лет две семьи поддерживали связь, причем Элен вынашивала мечту, что Эйлин и Дэвид станут ее утешением — не удалось ей самой, так удастся дочке. Улавливаете? — Его брови приподнялись. — Но Мэри относилась к этому иначе, и тоже не без оснований. Не буду ничего от вас скрывать, потому что вы рано или поздно все равно обо всем пронюхаете… Словом, отец Эйлин — постоянный пациент психиатрической лечебницы. За последние несколько лет его отправляли туда несколько раз. У бедной Эйлин тоже случаются припадки — не то что бы очень сильные, но что есть, то есть… Вы наверняка заметили, какой красотой она наделена — буквально неземной. Эй, погодите! Кажется, у вас глаза на мокром месте?

— Нет-нет. — Сара судорожно глотнула. — Просто все это очень грустно.

— Тут я готов с вами согласиться. Но зарубите себе на носу главное: у Дэви никогда не было намерения на ней жениться. С другой стороны, он у нас натура добросердечная. Между прочим, это совсем не постыдное качество. — Брови снова приподнялись. — В общем, его мать всегда опасалась, как бы он не сдался под напором Эйлин, ее матушки и Стена. Теперь у нее отлегло от сердца. Но должен вас предупредить: отец Дэвида относится ко всему этому иначе. Не сомневаюсь, что он приветствовал бы брак Дэви и Эйлин. Думаю, он даже мечтает об этом… — Дэн перешел на шепот: — Чтобы искупить горе, которое он в свое время причинил Элен. Сами знаете, какое забавное создание — человек. Мы готовы принести в жертву своей нечистой совести кого угодно, даже самого близкого и дорогого человека. Вот и вся история. Дэвид самостоятельно сделал выбор, и, по-моему, неплохой, тут я обязан отдать ему должное.

Он улыбался ей, ожидая, что она оттает от такой подкупающей откровенности и от сообщения, что Дэвид не собирался жениться на Эйлин, однако Саре по-прежнему было страшно — у нее не выходила из головы Мэри Хетерингтон. Так вот почему ее готовы принять! Вот почему женщина, играющая в этой семье первую скрипку, не возражает против сыновьего выбора! Сара кажется ей спокойной гаванью в бурю. Она вспомнила, как гостья крикнула: «Какая жестокость, Мэри! Ты все получила…»

Если бы все это не произошло с такой стремительностью, она бы мучилась вопросом, почему эта женщина пренебрегла гордостью и изъявила желание принять ее в семью. Теперь ответ был ясен: ее считают меньшим из двух зол. Возможно, мать Дэвида полагает, что если она воспрепятствует его намерению, то он поддастся влиянию отца, Элен и ее дочери. Дэн все понятно растолковал.

— Взбодритесь! Я же говорю, тут все ясно. Улыбайтесь, смейтесь! — Он хотел было потрепать ее по щеке, но убрал руку, так и не дотронувшись до нее, смущенно усмехнулся и объяснил: — Вы, определенно, из тех, кому идет смех.

Все считают ее хохотушкой, потому что она такая крупная! Впрочем, этот молодой дядя Дэвида очень мил. Это ему, а не странному Джону следовало бы быть братом Дэвида. Она печально улыбнулась и сказала:

— У меня никогда не было поводов для смеха.

— Мы это исправим. Знаете, пока Джон не женился, мы отлично веселились вот в этой комнате. Не по воскресеньям, конечно… — Он скорчил гримасу. — Дэвид — очень хороший пианист. Он сдал все экзамены и при желании мог бы преподавать, но его это не привлекает. А его матушка играет на скрипке, и тоже очень недурно.

— А вы на чем-нибудь играете? — тихо спросила она.

— Я? Еще бы! — Он часто закивал. — У меня и диплом есть, почетный. Ради него мне пришлось изрядно попотеть. Когда мне его вручали, народу собралось — в Морган-Холле яблоку негде было упасть.