Он почти плакал.

С неизменной папиросой во рту подошла Джорджи; заведя ручной граммофон, который она принесла с собой, она села и, бесстрастная и таинственная, слушала его игру.

Сильвестр непрерывно барабанил пальцами по стулу.

— Какой ужас, вечно жить на глазах друг у друга. Все те же лица, голоса, звуки, танцы, смех…

Джорджи с озлоблением прервала его:

— Но зато большинство из нас скрывает свои слезы и свою слабость.

Сента встала. Ей было стыдно за Сильвестра и за его резкость. Джорджи, не глядя на нее и не поднимая глаз, сказала:

— Не уходи, поверь мне, что Сильвестр сказал это без всякого злого умысла.

Вмиг Сильвестр опустился на колени перед ней, спрятав лицо в складках ее платья.

— Я подлый человек, вот что, подлый… Я тебя люблю… Ты единственная…

Джорджи подняла лицо и виновато улыбнулась Сенте и Мики.

В последний день пребывания у моря на их горизонте появился Октавиус, прелестный молодой человек, который значительно пополнил запасы кладовой.

Мики был оставлен в гараже, где должен был работать. Сильвестр обещал прислать все его вещи. Последнее воспоминание Сенты о Мики было связано с его фигурой, облаченной в ослепительно-новый халат. Он наливал масло в машины и весь был погружен в это важное дело.

— Не думаю, чтобы все это было так приятно и просто, когда начнутся ноябрьские дожди и грязь.

Погруженная в свои собственные мысли, Сента, почти не слушавшая того, что говорил Сильвестр, не согласилась с ним. Она от души желала Мики успеха, ведь он был таким способным человеком!

— Мики мог бы избрать что-нибудь более интересное, — довольно едко продолжал Сильвестр.

— Перестань умалять достоинства Мики, он, по крайней мере, работает, — сказала Джорджи.

Они молча доехали до города. Сента должна была жить в квартире Сильвестра и Джорджи около Найтсбриджа, так как Клое не было в Лондоне.

Когда они поднимались по лестнице, у Сильвестра вдруг переменилось настроение. Смеясь, он вбежал в гостиную, завел граммофон и, схватив вошедшую Джорджи в объятия, начал с ней танцевать тустеп, смешливым голосом спрашивая:

— Чья ты, беби?

Джорджи подняла лицо и также смеясь ответила:

— Твоя.

Глядя на них, Сента решила, что они вполне счастливы.

Однажды после ужина Сента легла на кушетку. Уютно устроившись и поджав под себя ноги, она закурила папиросу.

— Мама, Мики хочет на мне жениться.

Несмотря на всю свою кажущуюся беспечность и оторванность от житейской действительности, Клое со страстной серьезностью относилась ко всему, что касалось ее детей. Она была из тех матерей, которые вкладывают лучшую часть жизни и душу в своих детей и только ими живут. Она нежно спросила Сенту:

— Любишь ли ты его?

— Да, но я люблю его не так как хотела бы. Я привыкла к нему, и это очень тягостно.

— Но ведь это неминуемо после брака, дарлинг.

— Я тоже так считаю, но все мы стараемся об этом не думать. Брак — ужасная вещь. Примером является твое замужество.

Клое улыбнулась:

— Видишь ли, дарлинг, считать мой брак с твоим отцом примером для вполне правильного суждения о браке вообще так же разумно, как если бы из обыкновенных щипцов для завивки волос сделать пропеллер для аэроплана. В мои годы у девушек не было большого выбора, не было собственных суждений и еще меньше личной свободы. Мы просто выходили замуж.

— Но, мама, скажи, неужели ты даже в самом начале не любила отца?

— Я дважды встретилась с Виктором, он сделал мне предложение. Я над этим посмеялась и больше о нем не думала. В то время я была влюблена в молодого ирландца с изумительными ресницами и темпераментом, соответствующим чертам его лица. На следующий день после сделанного мне предложения твой дедушка сказал мне:

— Молодой Гордон хочет жениться на тебе. Я считаю его очень подходящим, он из хорошей семьи, я знал его отца. Поэтому думаю, моя девочка, что у нас не будет лишних разговоров на эту тему. Я надеюсь и считаю, что ты будешь очень счастлива.

Всю ночь я проплакала, но этим все и кончилось.

Поженились, мне было только двадцать лет.

Когда родилась Нико, началось охлаждение твоего отца ко мне. Оно росло по мере того, как родились ты и Сильвестр.

Вот, дарлинг, вся история моего брака.

Клое села на диван; обняв Сенту, она нежно гладила ее волосы.

— Дарлинг, ты живешь в другое время, ты имеешь свое мнение.

— Мне кажется, что ты смешиваешь дружбу мужчины и женщины с развратом. Именно то, что они заранее обо всем говорят друг с другом, свидетельствует о серьезном отношении к браку и их старании избежать всего, что может угрожать его прочности. Только откровенность…

Спустя мгновение, она совершенно неожиданно прибавила:

— Из всех людей, которых я встречала за последнее время, Мики Торрес кажется мне единственным, у кого есть романтическая жилка.

Когда Сара ввела Чарльза в гостиную, там никого не было. Он сел и начал терпеливо ждать. Он вооружился терпением в ожидании, пока Сента даст свое согласие.

Вошла Сента, в руках у нее был букет прекрасных хризантем.

Чарльз поднялся навстречу Сенте, приветствуя ее:

— Наконец-то!

Он обладал приятным даром создавать всюду, где бы он ни был, атмосферу веселья и уюта. Сента сама удивилась охватившему ее чувству радости при виде Чарльза. Внешний вид его был все так же привлекателен.

— Рады ли вы видеть меня?

— Очень.

— Помните ли вы наш последний безнравственный разговор? — И более серьезным тоном продолжал: — Сента, дарлинг, я знаю, что был отвратителен. Когда я вспоминаю тот вечер, мне не верится, что я мог позволить себе говорить вам такие слова.

Привычным ему жестом раздражения он стал приглаживать волосы.

— Сента, скажите по правде, что вы тогда думали?

— Я знала, что вы не из тех людей, которые женятся, мое тщеславие было оскорблено. Я не хочу, чтобы вы считали меня человеком мелкого пошиба.

— Сента, дарлинг, после того разговора я уехал в Испанию. Путешествие отрезвило меня. Тогда я начал серьезно задумываться. Чувствуя вас вблизи себя, я не мог спокойно думать, но там мне стало совестно и понятно, насколько я был груб. Сента, будьте моей женой, мы будем счастливы. Я не могу сказать вам, насколько чувствую себя одиноким без вас, насколько моя душа стремится к вам. Дарлинг, милая, дорогая, будьте моей женой, быть может, наш союз окажется прочным!

Сенте странно было видеть Чарльза покорным и унижающимся.

— О, дарлинг, я не знаю…

— Я буду ждать, сколько вы захотите, позвольте мне это.

Он поцеловал ее, но в поцелуе не было ни чувственности, ни страсти.

Они не заметили, как вошла Клое и зажгла свет. Когда она заговорила, Чарльз вскочил. Он очень понравился Клое. Вносимый им приятный тон волновал Сенту больше, чем его поцелуи, показывая ей, как легко он переходит от одного настроения к другому и как быстро воспринимает малейшее переживание. Жизнь для Чарльза была не тяжким бременем, а легкой прогулкой с самыми приятными ощущениями. Глядя на него, элегантного, жизнерадостного, с приятными манерами, Сента спрашивала себя:

«Быть может, он и прав, и мне следует быть его женой. Когда я выйду за него замуж, моя жизнь будет очень легкой и приятной».

Они вместе пообедали в ресторане и весело провели вечер, а когда возвращались в Кемпден-Хилль, то все в жизни казалось таким ясным, понятным и несложным. Чарльз спросил:

— А где Мики?

Сента рассказала о Мики.

Чарльз предложил поехать к Мики, чтобы обрадовать его неожиданным приятным сюрпризом. Сента сомневалась, согласиться ли ей, так как она не хотела встречаться с Мики в обществе Чарльза, внешний вид которого являлся таким резким контрастом милому труженику. Чарльз продолжал ее весело уговаривать:

— Поездка туда прекрасно заполнит наш день, а вечером мы пойдем в оперетту.