— Я-то знал, но я не имел понятия, что вы этого не знаете. Но разве вам это помешает оказать лорду Хайсу помощь, в которой он так нуждается?

— Лорд Хайс нуждается в моей помощи? — удивленно повторила Селия.

— Как бы то ни было, — настойчиво продолжал доктор, — лорд Хайс не перестает звать вас. Вы должны понять, и я уверен, что вы поймете, как опасно для серьезно раненного в голову всякое возбуждение. Если вы не вернетесь сейчас со мной на Сент-Джемс-сквер, это может сильно взволновать лорда Хайса и тогда… я не ручаюсь за последствия.

Селия взглянула на решительное лицо доктора.

— Понимаете ли вы, о чем вы меня просите? — медленно сказала она, и доктор Уоллес, к собственному удивлению, почувствовал, что краска заливает его лицо. В его голове промелькнула мысль: «Она совершенно права; ей, должно быть, чертовски трудно вернуться теперь к нему…»

Он украдкой взглянул на Селию и подумал, что блеск ее юности уже омрачен горем; еще никогда в жизни ему не приходилось быть поверенным первой сердечной драмы молодой девушки.

«Бедная милая девочка», — подумал он, охваченный искренней симпатией, и, поддавшись порыву, пожал ее руку. Он сказал несколько грубовато, чтобы скрыть свое сочувствие:

— И все-таки поедемте, будьте молодцом!

Селия посмотрела на него глазами, полными слез.

— Хорошо, я поеду.

Доктор Уоллес облегченно вздохнул, и они поехали.

Ехали молча, каждый думал о своем. На одном из перекрестков доктор вынужден был замедлить ход из-за сильного движения. Селия внезапно схватила его руку.

Из самой гущи автомобилей, размахивая большим желтым плакатом, на котором огромными буквами было написано: «Трагическая смерть молодого лорда» — вынырнул газетчик и пробежал мимо крича:

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!

— Купите, пожалуйста, купите газету! — прошептала она дрожащими губами.

Доктор Уоллес послушно замедлил ход и знаком подозвал к себе газетчика. Он быстро пробежал глазами заглавную строку и нарочито равнодушным тоном сказал:

— О, как неприятно! Это младший брат лорда Хайса, Роберт Брекенридж.

Селия ничего не ответила; она откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

Брат Ричарда, которого он так любил и благодаря которому судьба столкнула их — ее и Хайса!..

Закрыв глаза, она стала перебирать в памяти события последних недель: Роберт Брекенридж на коленях у стола в доме ее брата; Роберт глядит на нее в упор и говорит ей, что он хотел застрелиться… потом Ричард говорит о нем с такой любовью: «Мой младший братец… Роберт еще так молод!»

В ее усталом от волнения мозгу мелькнуло воспоминание о черной жемчужине, которую нашел Рикки. Если Роберт, действительно, застрелил Лоринга, то теперь он дорогой ценой заплатил за это преступление, но и другие заплатили тоже!

Автомобиль завернул на Сент-Джемс-сквер и остановился около дома Хайса.

Очутившись на тротуаре у подъезда дома, Селия в нерешительности остановилась.

— Я не могу, — задыхаясь, сказала она. — Я не могу сейчас видеть Ричарда. Он, может быть, уже знает о случившемся — и так как это произошло из-за моего брата, он, вероятно, не захочет меня видеть.

С этими словами она подозвала такси и исчезла так быстро, что доктор Уоллес не успел остановить ее.

Он долго глядел ей вслед, погруженный в глубокую задумчивость: может быть, она права; может быть, Хайсу было бы, действительно, очень тяжело видеть ее именно теперь…

Доктор Уоллес позвонил и поднялся в комнату Хайса. Ричард спал, у него был усталый и изможденный вид, казалось, в нем не осталось и следа той изумительной жизненной энергии, которой он обладал раньше.

— Постарайтесь, пожалуйста, чтобы он каким-нибудь образом не узнал о смерти брата, — посоветовал доктор Уоллес сиделке, — я еще зайду сегодня вечером.

Селия остановила такси на Пикадилли и оттуда пошла пешком. Ее мысли все время возвращались к Ричарду. Конечно, он не захотел бы ее видеть теперь — именно теперь меньше, чем когда бы то ни было!

Селии казалось, что в ее жизни не осталось ничего счастливого и радостного; у нее не было ни пенса за душой, не было никого близкого, кто бы любил ее; и была только видимость работы, которая должна была дать ей средства к существованию.

Она доехала по пневматической железной дороге до Хаммер-смита и, поднявшись в квартиру Твайна, застала Сисси в обществе очень изящного и очень симпатичного молодого человека. Сисси разливала чай, а молодой человек глядел на нее взором, в котором светилось обожание, и счастливая улыбка играла на его губах.

Немного позже, когда молодые девушки переодевались в комнате Сисси, она разоткровенничалась:

— Не правда ли, Филипп очень милый? — спросила она. — Мы… Я думаю, вы сразу догадались, в чем дело?

— Вы выходите за него замуж? — спросила Селия.

Сисси кивнула.

— Да, как только мы приобретем маленький домик. Вы знаете, я встречалась со многими, у меня была уйма знакомых, но как только я увидела Филиппа, я сейчас же почувствовала, что люблю его, и он тоже. Вы, вообще, верите в любовь с первого взгляда?

— О, да! Я верю. — Селия вспомнила первую встречу с Ричардом и у нее болезненно сжалось сердце.

— Я вам рассказала все о себе. Теперь расскажите вы, — попросила Сисси.

— Но мне нечего рассказывать. Правда, нечего. У меня нет никого.

— Так, значит, был кто-нибудь! — лукаво заметила Сисси, а про себя прибавила: «Уж я теперь постараюсь, чтобы кто-нибудь появился снова!»

Обе девушки и Филипп доехали до Бонд-стрит в такси.

— Вы обе такие милые, что я должен быть несколько экстравагантным, — пояснил он эту роскошь, усаживаясь между ними и сжимая руку Сисси в своей руке.

До девяти часов в клубе почти никого не было; а потом, совершенно неожиданно, Селия столкнулась лицом к лицу с Баром.

Он удивленно уставился на нее, густо покраснел и с угрюмым видом, но приветливо, сказал:

— Здравствуйте, как поживаете? — Он был один; после минутного колебания он добавил:

— Не хотите ли вы поужинать со мной?

— Я сейчас спрошу, можно ли мне уйти, — ответила Селия. — Я ведь служу здесь, танцую.

Она подошла к Сисси. Эта веселая и наблюдательная девушка бросила быстрый взгляд на Бара и заявила:

— Конечно, идите. Желаю вам весело провести время! Я его знаю, он славный малый.

Несмотря на все свои хорошие качества, Бар был невероятно молчалив. Он съел омара, не проронив ни слова, и, погруженный в такое же гнетущее молчание, принялся за цыпленка. Тогда, отчаявшись втянуть его в разговор, Селия спросила:

— Скажите, пожалуйста, мистер Баррингтон, не знаете ли вы, как себя чувствует лорд Хайс?

Бар воззрился на нее с нескрываемым удивлением.

— Разве вы этого не знаете? — резко спросил он.

— Откуда я могу знать это? — печально возразила Селия. — Скажите, как он перенес известие о смерти брата?

Бар положил нож и вилку и, откинувшись на спинку красного бархатного кресла, достал из кармана портсигар.

— Вы разрешите? — спросил он и, протягивая портсигар Селии, добавил: — Хотите? — Он поднес спичку к папиросе Селии, потом закурил сам и, очень осторожно потушив спичку, аккуратно положил ее в пепельницу.

Глядя в упор на Селию, он спросил:

— Послушайте, какие у вас отношения с Хайсом? Почему вы теперь здесь, а не с ним, как были до сих пор?

— Я здесь для того, чтобы заработать себе на жизнь, — ответила Селия. — Я была в доме лорда Хайса только пока была больна. Теперь мне лучше, и я ушла оттуда.

— Вы хотите сказать, — протянул Бар своим медлительным голосом, — что между вами и Дикки ничего не было? Что он никогда не был влюблен в вас, а вы в него? — Взглянув на Селию, он увидел, как яркая краска залила ее бледные щеки; выражение его лица мгновенно смягчилось, и изменившимся голосом, необычайно быстро для себя, он сказал:

— Простите меня! Я не имею никакого права задавать вам такие вопросы, я — негодяй! Простите.