— Простите, но я хотела бы знать, точно ли Верити Харпсвелл живет здесь.

Женщина нетерпеливо огляделась, словно не знала, как поступить с Кэролин.

— Наверное… вы можете присесть, — пробормотала она раздраженно. — Пойдемте в гостиную. Да, Верити живет здесь, а я — ее дочь. Вы, должно быть, не узнали меня. Я — Эннети.

Кэролин попыталась было выдавить из себя улыбку, но ее двоюродная сестра была так расстроена, что, пожалуй, и не замечала выражения Кэролин. Миссис Клур плохо помнила кузину, ей запомнилось, похоже, лишь то, что Эннети была крайне неприятным ребенком, который все время щипался. Сама Кэролин чаще играла с детьми близлежащих ферм.

Дернув за шнурок от звонка, Эннети позвала напуганную горничную и приказала ей растопить камин. Не говоря больше ни слова, молодая женщина поспешила прочь из гостиной, оставив Кэролин созерцать спартанскую обстановку комнаты — простые стулья, грубую скамью у очага, вышитый каминный экран и несколько незатейливых столиков.

Кэролин чувствовала, что горничная краем глаза наблюдает за ней, и едва сдерживалась, чтобы не схватить ту за руку и не потребовать объяснений. С какой стати они так враждебно к ней относятся?!

Через некоторое время в комнату вошла седовласая женщина. И тут, словно предостерегая Кэролин, по ветвям деревьев за окном пронесся тяжкий шепот, и они обеспокоенно застучали в стекло.

Маленькие темные глаза женщины скрывались в складках густо припудренной кожи. Ее подбородок дрожал, голова тряслась, словно ей было куда больше ее пятидесяти трех лет.

Эннети вошла в гостиную вслед за матерью — у нее было напряженное выражение лица, щеки покраснели. Верити вся посерела, ей даже пришлось опереться о спинку кресла, прежде чем она смогла пройти через всю комнату. Перед тем как представить их, Эннети усадила мать на стул.

Верити сидела на самом краешке и смотрела на Кэролин так, будто видела перед собой привидение. Впрочем, у этой женщины такой вид, словно чувства ей неведомы, а в груди каменное сердце, подумалось Кэролин.

— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном осведомилась наконец Верити.

Тщательно выбирая слова, Кэролин принялась объяснять, как потеряла Тимберхилл. Она ожидала, что женщина рассвирепеет, узнав, что усадьба перешла к чужому человеку. Но, как казалось, Верити и ее дочь куда больше интересовало, почему она появилась в их доме в этот день и час.

Кэролин продолжала объяснения, перейдя к рассказу о смерти Форреста, ее ранении и о том, как из завещания мужа она узнала, что больше не является хозяйкой Тимберхилла, владельцем которого теперь стал Сайлес.

При упоминании о Сайлесе Верити вздрогнула, ее темные глаза сверкнули.

— Ты хочешь сказать, что в Тимберхилл приедет священник?

— Я уже говорила, что не знаю, приедет ли мой деверь. Скоро зима, и он может отложить поездку до весны. До возвращения в Филадельфию я хотела бы привести дом в порядок — для него. — Она так и чувствовала враждебность женщин. — Тетя Верити, я уже сказала Эннети, что мне надо задать вам несколько вопросов. Не хотелось бы беспокоить вас, но если вы сочтете…

У пожилой женщины был такой вид, будто она готова немедленно выбежать из комнаты.

Эннети шепотом успокоила мать, а затем злобно поглядела на Кэролин:

— Вы же видите, мама нездорова!

— Если бы я могла, то с радостью отдала бы вам поместье, но…

— Да я ни за что на свете не взяла бы эту землю! — вскричала Верити. — Ни дом, ни мебель оттуда! Тимберхилл проклят!

Удивленно моргая, Кэролин вдруг осознала, что к ней возвращается спокойствие — так же таинственно, как оно и пропало. Заключив, что ее тетя и кузина находятся под действием дурацких россказней про Тимберхилл, которые произвели на Лизу такое сильное впечатление, Кэролин смогла взять себя в руки.

— Ваше отношение к Тимберхиллу может сильно отличаться от моего, но теперь это уже неважно — усадьба потеряна для нас обеих. Я собираюсь уехать отсюда, как только получу ответы на все вопросы. Вы поможете мне?

— Я ничего не скажу тебе! — выкрикнула Верити, исподлобья глядя на племянницу.

Руки Кэролин перестали дрожать. Не обращая внимания на неприкрытую враждебность тетки, она смело продолжала:

— Когда мне было всего двенадцать лет, мои мама и папа убежали из Тимберхилла. Я помню толпу, помню, что у этих людей были факелы. Они кидали камни в окна нашего дома. Они дотла спалили приемную. Только скажите мне — почему, и я немедленно уйду.

Эннети вцепилась в спинку стула, на котором сидела ее мать.

— Тебе лучше убраться отсюда, пока у мамы не начался приступ.

— Я вовсе не хочу, чтобы она заболела от моих вопросов, но побег в Филадельфию, по сути, стоил моим родителям жизни. Вы должны понимать, как важны для меня ваши ответы. А если вам станет нехорошо, тетя Верити, я смогу помочь, — заявила Кэролин, глядя в глаза тетке. — Мой отец был врачом — как и мой покойный муж. Я часто сама посещала больных. Я не хочу причинить вам вреда, я лишь прошу, чтобы вы рассказали мне о событиях тех дней, воспоминания о которых часто преследуют меня.

— И не только тебя, — прошептала Верити, силясь встать.

— Стало быть, вы знаете, что заставило простых деревенских жителей выгнать семью из дома? Загнать в леса таких же, как они, людей?

— Орион Адамс никогда не был таким же, как они! Он был чужаком, чужестранцем… словно явился сюда с судна завоевателей!

— Мама, что ты говоришь! У нас никогда не было тому доказательств! — тихо проговорила Эннети.

— Их и не могло быть! — возмутилась Кэролин.

Оставив мать, Эннети подошла к Кэролин, сердито шурша юбками.

— Ты имела наглость заявиться сюда, чтобы мучить нас расспросами! Убирайся туда, откуда пришла! То, о чем ты спрашиваешь, давно кануло в прошлое!

— Если вы откажетесь помочь мне, то я найду других, более сговорчивых людей, — промолвила Кэролин. — Неужели вы хотите, чтобы я напоминала людям, как вы, тетя Верити, спорили с мамой о том, кто будет жить в Тимберхилле?

— Это не имеет никакого отношения к…

— Так почему тогда мы не укрылись от толпы у вас? — гневно вопросила Кэролин.

— Убирайся! — взвизгнула Верити.

Кэролин встревожилась, поняв, что теряет важный источник информации. Она попыталась сдержать себя, но это плохо ей удавалось.

— Что ж, в таком случае я разыщу первого ассистента моего отца, Джона Раснера. И спрошу его, что он знает о той ночи. И найду мать Катарины Эбей. Уж она-то расскажет мне все, что я хотела бы знать.

Эннети скривила лицо и, обхватив себя руками, отошла назад:

— Джон Раснер уехал из Юдоксии. Он пропал во время войны. А его отец испытывает одну лишь ненависть к семейству Адамс. Он ничего тебе не скажет. А его сестра, Элен, — дурочка.

Кэролин вздрогнула, ее слегка затошнило. Джон умер? Придет ли конец горестным известиям?

Не желание ли еще раз увидеть Джона Раснера, прошептать его имя заставило ее приехать в Тимберхилл? Не могло ли быть так, что те чувства, которые она испытывала к Эвану, на самом деле всего лишь помогали ей забыть страстную любовь, которая зародилась в ее сердце, когда ей было всего двенадцать, а потом превратилась в настоящее пламя?

Внезапно испугавшись Кэролин, Верити шагнула в ее сторону.

— Ты не должна была приезжать сюда! Люсиль Эбей ненавидит Тимберхилл и всех, кто там когда-либо жил! Сходи к ней, сходи! Потом весь день будешь переживать! А теперь послушай меня, Кэролин. Я предупреждаю тебя — так же, как в свое время предупреждала сестру. Орион Адамс был злым и опасным человеком. После него осталось много горя. И как его дочери тебе никто не обрадуется в этом городе. Ничто не забыто… не может быть забыто…

Задрожав от стыда и страха, Кэролин испытала невероятное желание убежать отсюда. Но она заставила себя стоять прямо и, стараясь взять себя в руки, повернулась к двум разгневанным женщинам.

— Расскажите мне, что случилось, и я немедленно уеду в Филадельфию!

— Ты такая же безмозглая дурочка, как и твоя покойная мать, — прошипела Верити, махнув на женщину рукой.