«Слава Богу», — подумала миссис Клур, нога которой сгорала от боли. Его обычные методы лечения — кровопускание и клизмы — доводили пациентов до того, что те превращались в ходячих скелетов. Эти же методы, применяемые Уинстоном для лечения жертв желтой лихорадки, как правило, не только не приносили больным облегчения, а быстрее сводили их в могилу. Форрест хоть прописывал легкую пищу, чистую прохладную воду и уменьшающие жар обтирания. Это доктор Уинстон и называл «странноватыми понятиями».

На третий день пошел дождь. Не имея возможности вставать с постели без костыля, Кэролин почти оставила надежду выбраться из больницы. Но когда женщина услыхала, как кто-то громко выкрикивает ее имя, сердце подскочило у нее в груди от радости.

В дверях палаты, отряхивая промокший черный плащ, стоял поверенный ее мужа Эван Бурк.

— Эван! — только и сумела вымолвить Кэролин, стыдясь того, что так радуется его появлению. Она боялась, что спит и видит сон. — Эван! — Женщина прикусила губу, опасаясь, что вот-вот произнесет те слова, которые ей как вдове и в голову не должны приходить. Впрочем, она и раньше не решалась сказать, что знакома с Эваном и тайно им восхищается.

Он вошел в палату с высоко поднятой головой, а затем тряхнул темными влажными волосами, прилипшими ко лбу. Остановившись в изножье кровати, Эван внимательно оглядел ее тело, едва прикрытое грубым бельем. Выражение его лица было непроницаемым.

На нем был отлично сшитый двубортный фрак, черные бриджи и высокие сверкающие сапоги. Он был хорошо сложен, и его плечи казались даже слишком широкими — во всяком случае, у всех местных франтов они были куда уже. Эван предпочитал ездить верхом, а не в экипажах. Конечно, ему приходилось пользоваться каретами, когда дела призывали его в дальние поездки, но обычно шестимильный путь до города и обратно он преодолевал верхом.

Кэролин внезапно смутилась, почувствовав себя, как никогда, женщиной. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на его ярко выраженную мужественность.

— Кэролин, я приехал, как только получил письмо! — Эван явно был очень встревожен. — Я и не знал, что Форрест погиб. Как тебе, должно быть, тяжело! — Он наконец перестал смотреть на ее тело и перевел взгляд небесно-голубых глаз на лицо женщины. — Кажется, опять меня не было, когда ты так нуждалась во мне… как в друге. — Эван откашлялся и лишь потом заметил, что нога ее перебинтована. — Это еще что? Новый способ лечения лихорадки?

Мысли Кэролин понеслись вскачь — она вдруг почувствовала себя в полной безопасности, хоть и боялась даже себе признаться, что рада его видеть. Она тосковала по Эвану в точности так же, как когда-то тосковала по помощнику отца — Джону Раснеру. И теперь присутствие Эвана согрело ее.

Чувствуя себя совершенно беспомощной, она потянулась к молодому человеку.

— Ты даже не представляешь, как я рада, что ты пришел! Не шути, пожалуйста! У меня сломана нога, а я не получаю никакого лечения. Эван, пожалуйста, увези меня отсюда! — И, застыдившись того, что она в таком виде, Кэролин натянула одеяло до подбородка.

Глаза Эвана потемнели, но он смотрел на Кэролин с нежностью. Молодой человек шагнул к ней, словно хотел взять женщину на руки. Похоже, только сейчас он понял, в каком она состоянии. Наклонившись, Эван протянул к ней руки:

— Конечно, не беспокойся, я увезу тебя!

Его руки были такими сильными и вместе с тем нежными. Кэролин почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она не могла припомнить, дотрагивался ли он когда-нибудь до нее. Сгорая от стыда, женщина поняла, что ей пришли в голову весьма неприличные мысли, она, например, думала, каково это — быть в его объятиях, прижиматься к его телу…

Кэролин затаила дыхание. Одно лишь прикосновение его сильной руки всколыхнуло ее воображение. И напугало ее!

Эван выпрямился и убрал с лица волосы. Его взгляд так манил ее, что Кэролин внезапно испугалась его близости.

Неужели этот мужественный, самоуверенный мужчина воспринимает ее лишь как беспомощное существо? И его взгляд… Вдруг в нем есть только жалость к ней?

Кэролин осторожно высвободила руку:

— Эван, ты сможешь сообщить брату Форреста, или мне это сделать? — Ей было противно даже думать о завещании.

Эван выпрямился:

— Конечно, я сообщу Сайлесу. Не беспокойся об этом. Думай только о том, чтобы поправиться.

— Я не больна, — раздраженно возразила женщина. — У меня просто сломана нога.

Взгляд Эвана стал еще мягче. Он низко наклонился к ней — именно об этом она так часто мечтала — и дотронулся дрожащими пальцами до ее лба.

— Дорогая моя, даже не представляю, что бы я стал делать, если бы ты умерла.

Его близость волновала Кэролин. Но тут ей пришло в голову: что будет, если кто-нибудь сейчас увидит его в такой позе возле нее?!

— Ты не должен говорить мне ничего такого, — прошептала она, опасаясь, как бы сестра-хозяйка не услышала его. Она еще не была готова к тому, что Эван скажет ей такое. Ведь она овдовела всего несколько дней назад. — Вот если бы ты мог подыскать подходящую плиту на могилу Форреста! Попроси мистера Гиббонса указать тебе его могилу. Эван, скажи, пожалуйста, а Сайлес будет присутствовать на оглашении завещания?

Молодой человек улыбнулся:

— Ему слишком далеко ехать, так что тебе не стоит беспокоиться. Прошло уже лет десять с тех пор, как я помог Форресту составить завещание, но… — Эван задумался, пытаясь вспомнить содержание документа, его голубые глаза затуманились. — Уверен, что Форрест побеспокоился о тебе. Иначе я бы запомнил содержание завещания. Да, конечно! Если бы Форрест захотел оставить имущество брату, я бы не позволил этого! Ведь даже тогда я считал себя… твоим другом… — Его лицо выражало долго скрываемые чувства к женщине.

Ах, если бы только она тогда знала, что Эван неравнодушен к ней, пришло в голову Кэролин. Десять лет назад она имела глупость выйти замуж за нелюбимого человека!

— Я не останусь инвалидом. Через некоторое время я найду работу. Конечно, я буду рада, если Форрест оставил мне наследство, но, думаю, сумею справиться и без него. Ведь когда Форрест составлял завещание, у него были более теплые отношения с братом, чем со мной. А Форресту не приходило в голову исправить завещание? Наверное, нет, ведь он был не из тех людей, что думают о смерти. — «Впрочем, — мелькнуло у нее в голове, — у него было не так уж много времени подумать и о жизни».

Эван ободряюще улыбнулся.

— Я немедленно займусь твоим делом, — заявил он. — Твое благополучие меня заботит больше всего.

— Наша карета сломалась, лошадь с переломанными ногами застрелили, двое последних слуг умерли от лихорадки месяц назад. Эван…

Голос Кэролин сорвался. На мгновение она забыла обо всех делах, представляя себе, как обнимает Эвана, гладит его широкие плечи. Интересно, сколько же раз, видя его, она хотела прикоснуться к нему?

— Ты — мой единственный друг! — внезапно с отчаянием выкрикнула Кэролин. Из ее глаз брызнули слезы — впервые с тех пор, как она узнала о смерти Форреста. — Я слишком горда, чтобы полагаться на чью-то милость, пусть даже ненадолго… Я должна сама позаботиться о себе.

Услыхав эти слова, Эван неожиданно наклонился к лицу женщины и поцеловал ее в губы.

— Что за ерунда! — воскликнул он. — У тебя есть я! Я всегда был у тебя!

По телу Кэролин разлилась сладкая истома — ей так давно хотелось ощутить вкус его поцелуя. У Эвана были такие нежные, теплые губы. Ах, как замечательно было бы слиться с ним в объятиях, почувствовать, как их несет блаженная волна наслаждения.

— Ты не должен этого делать! — вскрикнула она, отталкивая от себя Эвана. — Душа моего мужа еще не отлетела на небо!

— Прости меня, — прошептал молодой человек, по виду которого было не сказать, что он испытывает раскаяние. — Просто тебе нельзя оставаться одной. А жена твоего деверя не сможет позаботиться о тебе?

— Да они в жизни слова доброго обо мне не сказали, — тихо проговорила Кэролин.