Позаботиться о ней было некому. Оказавшись в доме вдвоем с молодым, привлекательным человеком, Кэролин стала панически бояться сплетен. О них обоих. О ней.

— Не огорчайся так, Кэролин, — сказал ей Форрест через несколько дней после похорон. — Если тебя так волнует, что о тебе говорят соседи, то я готов на тебе жениться. Мы станем заботиться друг о друге.

Вскоре они стали мужем и женой. У них были добрые, сердечные отношения, но очень скоро Кэролин поняла, что медицина для Форреста — все. Он был готов молиться на нее. Так они и жили, как друзья, в доме на Дьюберри-лейн, пока не разразилась эпидемия, которая, по сути, и довела Форреста до смерти. Теперь Кэролин была совсем одна.

Когда Честер вносил ее в дом, на женщину нахлынули воспоминания о муже и отце. Ах, если бы только старик входил сейчас с нею не сюда, а в тот старый особняк, что назывался Тимберхиллом! Именно там она провела счастливое детство! И там она хотела бы жить!

Лиза принялась распахивать ставни, чтобы выветрить спертый тяжелый воздух.

— О Господи, папа! На подоконнике — дохлая мышь! — Девушка поежилась. — А там стоят какие-то кости! — вскричала она, бросив взгляд в приемную, расположенную напротив гостиной. — И такие ужасные картинки! Смотри, люди там изображены с ободранной кожей, да голые! Я не буду работать здесь, папочка! Ни за что!

Отведя дочь в сторону, старик принялся что-то горячо нашептывать ей на ухо. Через мгновение Лиза уже испуганно приседала перед Кэролин:

— Простите меня, мадам. Для меня большая честь работать у вас. Первым делом я вымою весь дом. Сделаю это для вас, мэм!

Эван Бурк бросал сердитые взгляды на приходского священника, сидевшего напротив него за столом в его адвокатской конторе. Священник тоже неприязненно посмотрел на него. Он явно сгорал от нетерпения. Одна только мысль о том, что Кэролин придется, пусть и временно, искать покровительства у этого бессердечного, самодовольного человека, приводила Эвана в бешенство.

Почему она не послала за ним? — раздраженно спрашивал он себя. Наверняка ей уже лучше и она может выйти из больницы, но почему-то не дает о себе знать. А Эван боялся еще раз навестить ее.

Преподобный Сайлес Клур раздраженно похлопывал шляпой по краю стола.

— Пожалуйста, любезный. Скажите мне только, получаю ли я наследство, или мой братец решил из могилы оскорбить меня?

Эван посмотрел прямо в холодные серые глаза священника.

— Мой посыльный уже говорил вам, что я прочту завещание доктора Клура только после того, как миссис Клур выйдет из больницы. Она должна присутствовать при оглашении завещания.

— Да послушайте же! — вскричал Сайлес. — Я приехал издалека, к тому же на взятой взаймы лошади! — Он потряс в воздухе пальцем. — Нечего и думать об этой Кэролин! Женщины всегда снова выходят замуж. Кто-нибудь о ней позаботится. А у меня семья, которая год от года становится все больше! Я должен получить все, чем владел Форрест.

Внезапно дверь кабинета с треском распахнулась. Секретарю Эвана — молодому человеку с испуганным лицом — явно было не по себе оттого, что он потревожил хозяина.

— Ради Бога, простите, мистер Бурк. Но некая молодая особа настаивает на том, чтобы немедленно увидеться с вами.

Не успел Эван и глазом моргнуть, как чернокожая девушка оттолкнула его секретаря и вбежала в кабинет.

— Я должна передать вам записку, сэр. Я слишком долго жду.

Узнав почерк Кэролин, Эван с облегчением вздохнул и нетерпеливо схватил записку:

— Прошу прощения, святой отец. Это от Кэрол… то есть от миссис Клур.

Сердце Бурка бешено забилось, когда он вынимал послание из конверта. Пробежав записку глазами, молодой человек изумленно сел в кресло.

— Так она уже дома? — спросил он, недоуменно глядя на служанку. Но почему Кэролин не послала за ним? Неужели он ошибался в ее чувствах?

Эван судорожно сжал записку в кулаке.

— Еще раз прошу прощения за то, что нас прервали, святой отец, — задумчиво произнес он наконец.

Кивком головы он велел секретарю отблагодарить служанку. Затем торопливо нацарапал ответ и запечатал свое послание черной восковой печатью.

— Я написал ей, что оглашение завещания состоится завтра в четыре в ее доме. А пока… — Бурк встал, глядя сверху вниз на побледневшего священника.

Преподобный Клур тоже поднялся со своего места и нацепил на голову шляпу.

— Я непременно приду, можете не сомневаться, — заявил он, выбегая из кабинета.

Девушка-служанка вышла вслед за ним, и секретарь закрыл дверь. Оставшись наконец один, Эван устало вздохнул.

Как и всегда, между ними лежала пропасть. Что и говорить, Эван понимал ее чувства, но, узнав о смерти Форреста, не мог не думать о Кэролин иначе как о будущей жене, хоть смерть друга и стала для него тяжелой утратой.

Он полюбил ее сразу, едва увидев. Тогда Кэролин еще была костлявым подростком и скребла полы в больнице. Живя с отцом девушка расцвела как роза, но все же никогда не была по-настоящему беззаботной — годы нищеты, одиночества, трагическая смерть матери сделали свое дело.

Эван решил терпеливо ждать. Ведь он, в конце концов, был юристом, а значит, человеком сдержанным, хладнокровным, который умеет владеть собою и не поступает опрометчиво. Он полагал, что Кэролин, как и все девушки, не будет торопиться с замужеством. Ему казалось, что у него достаточно времени.

Но Кэролин отличалась от других женщин. Она не желала сидеть на одном месте, наблюдая, как жизнь проносится мимо. Она предпочитала заниматься чем-нибудь и управлять таким образом своей жизнью, чем ждать, пока кто-нибудь позаботится о ней.

Как ему это нравилось! Но, к несчастью, он был в Нью-Йорке, когда отец Кэролин умер. Не успел он вернуться, как маленькая дурочка выскочила замуж за Форреста.

— Конечно, я не люблю его, — призналась Кэролин, когда Эван поинтересовался, как она относится к мужу. Тогда, как и сейчас, его сердце горестно заныло. — Я вышла замуж лишь затем, чтобы… любопытные держались от меня подальше, чтобы не шептались у меня за спиной, чтобы катились отсюда подобру-поздорову…

Лишь прожив несколько лет с Форрестом, она перестала панически бояться скандалов. Даже сейчас Эван не понимал, почему она тогда так много думала о сплетниках.

Но все же не только боязнь сплетен заставила тогда девушку выйти так поспешно замуж — это Эван знал. Иногда она поступала определенным образом, не подумав. Но почему? Женщинам вообще не позволяли думать. А у Кэролин был блестящий, пытливый ум. Если бы только Эван помог ей развить его, дал бы возможность ее красоте зацвести с новой силой, он бы считал себя счастливейшим из смертных.

Может ли быть, что, освободившись от супружеских уз, она перестала интересоваться им? Эван всегда считал, что Кэролин испытывает к нему те же чувства, что и он к ней. Сможет ли он оказаться достаточно ловким, чтобы завоевать ее сердце?

Сжав кулаки, Эван уставился на завещание, лежавшее перед ним на столе. Что ей за дело, если вся собственность Форреста перейдет к ее деверю! Она же не была в Тимберхилле шестнадцать лет! Если там никто не живет, дом наверняка разрушился.

Почему ей так хочется поехать туда? Почему, торопясь в жизни со всем, она не спешит решить своих сердечных дел? Если ей так нужен дом, пусть перепишет любое из принадлежащих ему владений на свое имя.

Снедаемый желанием сломать печать и удовлетворить свое любопытство, Эван все же взял себя в руки и не совершил неэтичного поступка. Аккуратно положив завещание в нагрудный карман, мистер Бурк попросил Господа о том, чтобы документ оправдал надежды Кэролин и помог привести ее — быстро и ненавязчиво — в его любящие объятия.

Одетая лишь в тонкую белую сорочку, Кэролин сидела на табуретке в кухне своего дома на Дьюберри-лейн. Перед нею стояла дубовая кадушка с горячей водой.

Отмывшись наконец-то от больничной вони, женщина занялась своей ногой. Из-за перелома она чувствовала себя беспомощным младенцем, ей хотелось выть от тоски.