– Еще бутылкадругая – и он бы эскадрилью "Фантомов" порешил.

– А то и две.

– Я бы не удивился, – заметил Багиров. – Воистину, Россия без дураков, что цирк без клоунов. Даже не знаю, что делать с Совком – поздравить с удачным выстрелом или пристрелить за идиотизм. Одно дело – с пьяных глаз палить по воронам в Подмосковье, и совсем другое – по вертолетам в Испании.

– Может, снимем парня с электричек? – предложил Руслан. – Неровен час, он еще о чемнибудь этаком в книжках прочитает.

– Я подумаю над этим, – сказал Марат. – Ладно, с нирваной мы разобрались, теперь вернемся к более земным проблемам. Значит, DGSE собирается использовать шахматную фигурку, чтобы выйти на человека, которого заказали, а через него и на заказчика убийства. Имеет смысл облегчить работу испанским спецслужбам. Позаботься о том, чтобы агент DGSE как можно быстрее вышел на покупателя.

– А потом?

– Я должен получить пешку Канесиро.

– Насчет агента будут какието распоряжения?

– Мне он не нужен. Действуй по обстоятельствам.

Затянувшись в последний раз, Свидерский затушил сигару.

– Я понял. Может, поручим эту работу Совку? В своем деле он ас. Заодно от электричек отдохнет.

– Можно и Совку, – согласился Багиров. – Только предупреди его – никакой водки и нирван во время работы.

– Само собой, – кивнул Руслан. – Совок отлично знает наши правила.

* * *

Совок болезненно поморщился и, положив на колени книгу "Сансара и нирвана. Эстетический идеализм раннего буддизма", погладил пальцами ноющий от боли висок. Вот уже десять минут он, прервав чтение, яростно буравил взглядом затылок сидящей перед ним китаянки, но это не помогало. Желание придушить косоглазую стерву с каждой секундой становилось все более нестерпимым, но Совок прекрасно понимал: то, что сошло бы ему с рук на родине, решительно не проходило в Испании. В цивилизованной Европе российским браткам волейневолей приходилось сдерживать естественные порывы души.

– Следующая станция – "Барселона – Санс", – объявил механический голос, но Совок его не услышал. Не услышал он и льющуюся из динамиков "Фантастическую симфонию" Берлиоза, пришедшую на смену "Смерти Озе". Их полностью заглушали пронзительные вопли китаянки.

Уже битые четверть часа чертова косоглазая, намертво прилепившись к мобильному телефону, активно выясняла отношения с невидимым собеседником. Язвительноистерические интонации ее голоса наводили на мысль, что речь идет о разборке с неверным возлюбленным. Разговор, уже начавшийся на повышенных тонах, стремительно набирал обороты.

Непривычные слуху созвучия китайского языка резали ухо, буквально вбуравливаясь в мозг. Спустя две минуты после начала разговора китаянка то визжала почти на пределе ультразвука, то шипела, как змея, то разражалась низким зловещим хохотом, от которого по коже бежали мурашки.

Совок не выносил общественный транспорт, и если он находился сейчас в электричке, а не в просторном салоне своего серебристого "Мерседеса", для этого должна была найтись более чем веская причина – такая, как личный приказ Марата Багирова. Черт бы подрал этого Марата! Самто, небось, на пригородных поездах не ездит.

Матюгнувшись про себя, Совок опустил веки и снова потер разламывающийся от боли висок.

Поднявшаяся в верхний салон женщина в черном платке, длинной цыганской юбке и с привязанным за спиной ребенком остановилась около лестницы. Несколько мгновений Мария Гриценко буравила неприязненным взглядом орущую в телефон китаянку. Придется поднапрячься, чтобы перекричать эту мерзкую узкопленочную лахудру. Крусиграма кашлянула и помассировала горло ладонью.

– Доообрый деееень, сеньеооры!!! – забился в тесном помещении протяжный, надрывающий душу вопль.

Совок вздрогнул и открыл глаза.

Китаянка бросила на нарушительницу спокойствия испепеляющий взгляд и в свою очередь прибавила децибел.

– Во бин лэ цзиниэнь пин!!! Шуфу!!!

– Я беженкааа из Румынииии!!!

– Чжэ ши йоу цсин банчжу во гэй!!!

– Живуууу под мостоооом в картонной короообке!

– Бу кхэйи!!!

– На молочко для ребеооонка!!!

– Дун минбай гуан!!!

Закончившая свой монолог нищенка подошла к китаянке и, демонстративно сунув ей под нос жестянку изпод оливок, принялась трясти ее, как погремушку, громыхая находящимися внутри монетами.

– На молочкоооо!!!

– Бу дун!!! – сердитая дочь Востока выдала очередной залп и вдруг, отстранив трубку от уха, уставилась на нее со столь неописуемым выражением на лице, что цыганка, перестав грохотать банкой, в свою очередь с интересом воззрилась на мобильник.

Динамики под потолком вагона ненадолго затихли, прежде чем порадовать пассажиров очередным классическим опусом.

В неожиданно наступившей тишине Совок отчетливо услышал, как в телефоне китаянки пищат короткие гудки. Ее приятель, устав от скандала, повесил трубку.

Сидящий напротив китаянки седой испанец участливо покачал головой.

– До чего доводит бедных женщин мужское коварство! – во всеуслышание заявил он.

– Вотвот, – радостно подхватила соседка Совка, бодрая старушка в кокетливой соломенной шляпке. – Не зря пословица говорит, что хорош лишь мужчина, подобный сковороде: подвешенный за глаз и с поджаренной задницей!

Вагон содрогнулся от хохота. Совок в полном недоумении наблюдал за изнемогающими от смеха пассажирами. Он уже давно понял, что Испания отнюдь не оплот европейской культуры, но ведь и у варварства должен существовать какойто предел!

Даже если бы Совок знал, что отверстие в ручке, за которую подвешивают сковородку, поиспански называется "глазом", он все равно не мог бы понять, почему образ подвешенного за глаз обгорелого мужчины вызывает у аборигенов прилив столь безудержного веселья.

В бытность в России ему пару раз приходилось поджаривать ягодицы несговорчивых бизнесменов раскаленным утюгом, и это было отнюдь не смешно. Но чтобы подвесить за глаз… до такого не доходили даже полные отморозки и беспредельщики.

– Дикий народ, мать их так, – пробормотал порусски Совок.

Приблизившись к Совку, нищенка сунула ему под нос банку изпод оливок.

– Подааайте на молочкооо для ребеооонка!!!

Браток с усмешкой оглядел ее пышные формы, которые не могла скрыть даже широкая полотняная блуза, профессионально отметив и светлые серые глаза "цыганки", и вздернутый хохляцкий нос с задорными конопушками, и неестественную неподвижность завернутого в шаль младенца.

"Ты такая же беженка из Румынии, как я – предводитель баскских сепаратистов, – подумал Совок. – Что ж, на ловца и зверь бежит."

Вытащив из кармана портмоне, он бросил в банку монетку в 50 сентимов.

– Граасиас, сеньеор! – пропела Крусиграма и двинулась дальше.

* * *

Банка изпод оливок, в которую собирала милостыню Мария Гриценко, была слегка сплющена с одной стороны. Краска в этом месте была содрана. Плоская блестящая жесть служила Крусиграме своеобразным "зеркальцем заднего обзора". Работала она без "крыши", на свой страх и риск, и приходилось быть очень осторожной. Испанской полиции Мария не боялась. Реальную опасность представляли конкурирующие фирмы – румынская, албанская и, разумеется, русская мафии.

В последнее время в среде эмигрантов ходили слухи о том, что русская мафия берет нищенство под свой контроль. Заполонив Францию, Германию и Италию глухонемыми и инвалидами, вывезенными из России, Белоруссии и Украины, "рашн коза ностра" решила распространить сей весьма выгодный бизнес на территорию Испании.

В газетах появились краткие заметки о смерти двух членов албанской мафии и трех румын. Румын застрелили, албанцев зарезали ножом. Убийц, как обычно, не нашли. Журналисты полагали, что речь идет о сведении счетов между враждующими группировками, но Мария не сомневалась, что это русская мафия уничтожает конкурентов. Меньше всего на свете она хотела попасть в лапы отечественных "братков".