– А убиватьто его зачем?
– Как зачем? – удивился Волкодав. – Для науки. Этот козел не хочет платить.
– Большое дело. Яйца расплющим – заплатит, – мстительно произнес Штырь, не простивший Тамбовскому Красавчику подлого удара в пах.
– Клал я на его деньги, – надрывно выкрикнул Волкодав и для пущей убедительности стукнул себя кулаком в грудь. – Этот урод Россию опозорил. На его гребаной корриде я был готов сквозь землю провалиться. Русских и так здесь ни во что не ставят, а после балета, устроенного на арене этим Лиепой, над нами вся Европа потешается. Его не то, что взорвать – через мясорубку пропустить мало.
Штырь задумчиво почесал крепкий бритый затылок.
– Дело говоришь, братан, – согласился он. – Родину позорить западло.
– Значит, уроем паразита?
– Уроем, – смачно цыкнув зубом, подтвердил Штырь.
* * *
После разговора с Маратом Багировым Руслана неотступно преследовала постоянно ускользающая мысль. Она играла с ним в кошкимышки, вертелась на самом кончике языка, никак не давая себя ухватить и окончательно сформулировать. Это была даже не мысль, а странное, тревожащее ощущение, исходящее из глубины подсознания.
Откинувшись на спинку кресла, Свидерский закрыл глаза и расслабился, успокаивая ум и отключаясь от сигналов, исходящих от внешнего мира. Рано или поздно ощущение, беспокоящее его, всплывет на поверхность сознания и обретет законченную формулировку. Главное – не торопиться. Интуиция подобна кокетливой женщине: убегает от домогающегося ее и преследует избегающего встречи.
На фоне расслабления тревожащее чувство усилилось, постепенно обретая конкретные черты. Руслан понял, что оно было связано с просчетом, допущенным при выполнении последнего задания Марата.
По мере углубления транса тело Свидерского становилось все легче и невесомее, пока, наконец, не исчезло совсем. Перед глазами Руслана поплыли яркие, как сновидения, картины.
После встречи с Совком он подходит к своей машине, проверяет ее на наличие подслушивающих устройств и обнаруживает радиомаяк, вмонтированный в пешку Канесиро. Первая реакция – паника. Если радиомаяк установлен сотрудниками DGSE, ему конец. Испанские спецслужбы не позволят ему уйти.
Он извлекает радиомаяк и понимает, что его вставил в шахматную фигурку человек, нанявший погибшего киллера. Вот он и добрался до сути. Просчет был допущен именно тогда, и причиной его стал испуг, лишивший его ясности мысли. Руслан даже не задумался над тем, что заказчик убийства внимательно отслеживает малейшие перемещения пешки, из чего следует, что пешку, точнее, радиомаяк можно использовать в качестве живца.
Багиров хочет получить шахматы Канесиро и похищенные у де Бирс бриллианты. Задача весьма непростая, учитывая, что местонахождение драгоценностей неизвестно. Украсть их почти невозможно, а по доброй воле Ростовцев с бриллиантами, естественно, не расстанется. Значит, надо оказать на него давление, причем достаточно сильное. Не исключено, что с умом используя радиомаяк, можно будет обрести средства для оказания такого давления.
Ростовцев с потерей пешки не смирится. Он попытается ее вернуть, это ясно, причем пошлет за пешкой не чужака со стороны, а доверенного человека, возможно, того, кто отыскал и нанял Харона. Не исключено, что он отправит в Испанию самого Михаила Батурина. Это было бы неслыханной удачей.
Взять Батурина в Испании гораздо легче, чем в России, а, имея на руках такой козырь, можно будет поторговаться. Михаил нужен Ростовцеву. Его не просто заменить, но, что гораздо важнее, Михаил слишком многое знает.
Кем бы ни был эмиссар олигарха, в любом случае он рано или поздно объявится около радиомаяка. Тогдато его и надо будет взять.
Как его только угораздило прилепить маяк к первой попавшейся машине! Впрочем, это не страшно. Отследить радиомаяк будет не трудно. Прибор обнаружения прослушивающих устройств зафиксировал в памяти частоту его сигнала. Остальное – дело техники.
Руслан потянулся и открыл глаза, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим, как после глубокого сна. Достав их кармана сотовый телефон, он вызвал из памяти нужный номер.
* * *
Представляя ярость начальства, Пабло Монтолио явно недооценил серьезность ситуации, впрочем, в тот момент он еще понятия не имел о взрыве в выставочном павильоне, гибели агента DGSE и исчезновении пешки Канесиро.
Габриэль Карденас не просто пребывал в бешенстве, он был вне себя. К счастью для лейтенанта, ярость полковника в первую очередь была направлена на сотрудников департамента государственной безопасности, которых Карденас уже четверть часа крыл самыми последними словами. Немного "спустив пар", он вонзил гневный взгляд в лицо подчиненного.
Прежде, чем явиться пред начальственные очи, Пабло старательно поработал над своей физиономией, но ни темные очки, ни одолженный у сестры тональный крем не могли скрыть ущерб, нанесенный кулаками Совка.
– Кто это тебя так приложил?
– Совок, – смущенно объяснил лейтенант. – Тот самый, что сбил одним выстрелом два вертолета. Я его почти взял.
– Почти? – брови полковника угрожающе сошлись на переносице.
– Этот тип дрался, как взвод зеленых беретов. Он называл свою манеру боя "УНИБОС, блин". Не представляю, что это такое, но штука зверская.
– Стиль российского спецназа, – пояснил Карденас. – В любом случае ты должен был арестовать этого типа. Почему ты не применил оружие?
– У меня не было оружия. Не забывайте, что я работаю под прикрытием. Было бы странно заявиться с пистолетом в книжный магазин.
– Тоже верно, – согласился полковник. – По легенде тебе оружие не положено. Но дратьсято тебя учили! Так какого черта…
– Он был тяжелее меня килограммов на тридцать.
– Плохому танцору яйца мешают, – мрачно произнес Карденас. – Ладно, проиграл, так проиграл, ничего не поделаешь. Просто меня бесит, что DGSE так облажалось.
– И я с ним заодно, – вздохнул лейтенант.
– В любом случае, коекакие ниточки ты нащупал. В первый же день выяснил, как сбили вертолет с киллером, едва не взял Совка.
– Это вышло случайно. Мне просто повезло.
– Успех в работе спецслужб нередко основывается на случайности. В особенности, когда дело касается русских.
– Почему именно русских?
Полковник подошел к окну и задумчиво посмотрел на легкое, как пух, облачко, зацепившееся за шпиль на холме Тибидабо.
– В юности я был неплохим шахматистом. Я даже выиграл несколько крупных европейских турниров и некоторое время всерьез подумывал о шахматной карьере. Знаешь, с кем мне было труднее всего играть?
Монтолио вопросительно посмотрел на начальника.
– С русскими гроссмейстерами. И знаешь почему?
– Изза их блестящей техники?
– Не угадал.
– Ну… не знаю… изза оригинальности тактических решений?
– Если бы! – хмыкнул Карденас. – Хотя с оригинальностью тактических решений ты, пожалуй, попал в точку. Только источником этой оригинальности была водка.
– Вы хотите сказать… – изумился Пабло. – Неужели они специально пили перед партией?
– Они просто пили. Перед партией, после нее, в промежутках между партиями. Большинство русских гроссмейстеров, которых я знал, играли исключительно в пьяном виде, а некоторые были не просто пьяны, а пьяны в доску.
– Но разве алкоголь не ухудшает способность к анализу?
– Разумеется, ухудшает. Именно поэтому пьяного гроссмейстера практически невозможно просчитать и предсказать. Вместо того, чтобы анализировать, он просто ставит фигуры куда ему взбредет в голову, но остается при этом блестящим игроком. Его игра сбивает с толку своей непредсказуемостью, а в непредсказуемой ситуации случайность может оказаться как твоим лучшим союзником, так и худшим противником. Имея дело с русскими, я вспоминаю об игре с пьяными гроссмейстерами. Логика и анализ прекрасно работают, но только не в отношении русских. Разве мог ли наш аналитический отдел предположить, что некий русский с пьяных глаз пальнет между двух вертолетов?