На улице Бутылки, расположенной в самом центре Китайского квартала не было магазинов, и случайные прохожие сюда, как правило, не забредали. Отсутствие людей облегчало задачу лейтенанта, который, несмотря на приятный голос и отличный слух, немного стеснялся выступать на публике.

Разорвав тишину мелодичным гитарным перебором, Пабло запел о своем бедном сердце, изнывающем в ожидании любимой.

Я хотел бы стать рыбкой,

Чтоб тыкаться носом в твой водоем,

– старательно выводил Монтолио несколько двусмысленные слова знаменитого шлягера Хуана Луиса Герры.

Пускать пузыри любви,

Проводить ночь без сна,

Намокая в тебе.

Я буду рыбкой,

Переплывающей коралловые рифы твоей талии,

Принимающей позы любви под луной,

Насыщающейся этим безумием…

Занавеска на окне дрогнула и отодвинулась в сторону. Перегнувшись через подоконник, Мария Гриценко с недоверчивым изумлением взирала на Пабло.

Одна ночь,

Чтобы погрузиться в тебя до самого дна,

Лицо в лицо,

Поцелуй к поцелую

И жить, всегда намокая в тебе…

– Чегочего? – спросила потрясенная хохлушка. Она не до конца уловила смысл текста, и не могла решить, радоваться ей или негодовать. – Куда это ты хочешь погрузиться до самого дна? И что ты подразумеваешь под "жить, намокая в тебе".

Я хотел бы стать рыбкой,

Чтоб тыкаться носом в твой водоем,

И пускать пузыри любви,

Проводить ночь без сна,

Намокая в тебе…

– вместо ответа повторил припев Пабло.

Лингвистическое замешательство Крусиграмы от этого лишь усугубилось.

– Пускать пузыри любви? – подозрительно повторила она. – Может пояснишь, каким именно местом ты собираешься пускать пузыри?

– Я тут ни при чем, – объяснил Монтолио. – Это в иносказательном смысле. Пузыри будет пускать рыба.

– Рыба, которой ты хочешь стать?

– В общемто, да.

– В таком случае, я все поняла правильно. Ты хочешь стать рыбой, погрузиться в меня до самого дна и при этом пускать пузыри. Яснее выразиться невозможно. Знаешь, что делают у нас на Украине за подобные намеки?

Пабло прошиб холодный пот. Он представить себе не мог, что Мария способна воспринять текст песни настолько буквально.

– Вообщето это не я собираюсь пускать пузыри, а Хуан Луис Герра, – дрогнувшим голосом пояснил он.

– Что еще за Хуан? – в голосе Крусиграмы звучала нарастающая угроза. – Этот козел тоже рассчитывает в меня погрузиться? Так передай этому своему Хуану…

– Подожди! – взмолился Монтолио. Мысль о том, что он почти запорол очередное задание полковника Карденаса, ввергла агента CESID в состояние, близкое к панике. – Ты меня неправильно поняла. Это всего лишь серенада. У испанцев есть такая традиция – исполнять серенаду под окнами дамы своего сердца. Слова при этом не имеют никакого значения.

– Чушь собачья. Если что и имеет значение в песне, так это слова. Мог бы спеть нечто более приличное, вроде "Nо me quitte pas, il faut oblier, tout peut s'oublier…"

– Но это же пофранцузски, – заметил Пабло.

– Ну и что? – пожала плечами Мария. – Зато слова совершенно нормальные: "Не оставляй меня, надо все позабыть" и все в таком роде. Французы – культурная нация. Они не пишут такую похабщину, как этот твой Хуан пускатель пузырей или как его там.

– Испанцы не поют своим девушкам французские песни.

– Это еще почему?

Пабло с облегчением вздохнул. Похоже, ему удалось уйти от скользкой темы рыб, пускающих пузыри в неположенном месте. Вопрос взаимоотношений испанцев и французов содержал значительно меньше подводных камней.

– Потому что испанцы спокон веков недолюбливают французов, – пояснил он. – Вполне типично для соседствующих народов. В природе борьба за выживание тоже принимает наиболее острую форму у близкородственных видов, занимающих один ареал обитания.

– Чегоо? – изумленно вытаращилась на него хохлушка.

– Может, ты позволишь мне подняться? Неудобно както кричать на всю улицу.

Мария поджала губы, выдерживая выразительную паузу.

"А что, если всетаки женится? – размышляла она. – С головой у парня, конечно, не все в порядке – сначала пузыри хотел пускать, потом понес какуюто чушь про близкородственные ареалы, но всетаки дерется изза меня, серенады под окном поет. Непонятно только, почему он все время убегает. Может, изза застенчивости?"

– Так я поднимусь?

– Ладно, – смилостивилась девушка. – Только больше – никаких пузырей.

– Обещаю.

"Главное – не забывай о работе", – взлетая по лестнице на третий этаж, повторял про себя Пабло напутствие полковника Карденаса.

Не желающее слушаться доводов разума, сердце агента CESID бешено колотилось о ребра. Мысль о том, что сейчас он окажется наедине с Марией, сводила его с ума.

Засунув руку в карман, Пабло нащупал в нем коробочку с прослушивающими устройствами.

"Сначала дело, а потом все остальное", – твердо сказал себе лейтенант Монтолио.

* * *

Разговор с Марфой Симаковой окончательно дезориентировал и без того сбитого с толку Тамбовского Красавчика. Предсказание оказалось слишком расплывчатым. Смерть, которую видела гадалка, не обязательно должна была настигнуть Василия, судьба которого, вроде бы, еще не была окончательно предрешена. Он мог с равным успехом умереть насильственной смертью или же стать обладателем несметных сокровищ, связанных какимто образом с неким каменным мешком.

Прочие высказывания Марфы носили столь же двойственный характер. В частности по поводу любви гадалка изрекла нечто вроде того, что его сердце терзает женщина, то черная, то белая, носящая мертвого младенца, и что Василию с этой женщиной уготована общая судьба.

На вопрос, куда ему идти, старуха, пожав плечами, равнодушно ответила: "Куда ноги несут", после чего, получив деньги, выдворила тореро из дома, не угостив его даже чаем.

В довершение всех бед, злосчастный мопед Хавьера Молины, отъехав от дома гадалки километра три, мучительно зачихал, чемто звякнул внутри и затих, на этот раз навсегда.

Напрасно Тамбовский Красавчик то тряс, то умолял проклятый механизм, напрасно он крутил ручку и бил ногой по стартеру. Отчаявшись, он даже встал перед мопедом на колени и вознес Господу пламенную молитву. Проклятия и уговоры не помогли. Не помогла и молитва. Земной путь мопеда Хавьера Молины закончился навсегда.

Смахнув с брюк налипшую на них пыль, Стародыбов оглянулся по сторонам. Его окружали холмы. Мирные, округлые, покрытые сосновыми рощами и благоухающими травами, с разбросанными по склонам домиками с черепичными крышами и маленькими ухоженными садами. Машин на дороге не было, а если бы и были, это бы не помогло – осторожные испанцы, как правило, не подбирают незнакомцев на шоссе.

Некоторое время тореро боролся с искушением вернуться к гадалке и попросить у нее приюта, но внутренний голос подсказывал ему, что мрачная старуха наверняка не обрадуется его появлению. Не хватало еще, чтобы она навлекла на него проклятие КоклиМокли, с такой станется.

С тяжким вздохом Тамбовский Красавчик сошел с дороги на узкую тропинку, взбегающую по склону ближайшего холма. Он рассчитывал, срезав путь, добраться до Вилафранки де Панадес, известного центра винодельческой промышленности. На окружающих город виноградниках всегда требовались рабочие руки.

Уже через полчаса Василий пожалел об этом опрометчивом решении. Не выспавшийся, измученный переживаниями и страхом за свою жизнь, он почувствовал себя окончательно вымотавшимся. Единственное, чего ему хотелось, это упасть на землю и проспать как минимум неделю, а, пробудившись, обнаружить, что все, что случилось с ним, было не более чем ночным кошмаром.