– Так я и поверила. Держу пари, что это он попросил тебя приехать. Я права?

– Твой муж – гостеприимный человек, – заметила я.

Как хочет, так пусть и толкует.

Глаша хмыкнула.

– Ты уже в курсе, что Ив Беар меня изнасиловал?

– Тебя изнасиловал Ив Беар?

– Только не надо разыгрывать изумление. Актриса из тебя никудышняя.

– Именно поэтому я никогда не стремилась стать звездой сцены.

Аглая глубоко затянулась папиросным дымом. Если изнасилование действительно имело место (в чем я не была до конца уверенной), она не выглядела травмированной или униженной. У меня возникло странное ощущение, что воспоминания о Беаре доставляют Глаше особое извращенно‑злорадное удовлетворение.

– Ты мне не веришь?

– Верить‑то я верю, – вздохнула я. – Только не понимаю, как Беар мог решиться на такое. Изнасилование – это ведь срок, и немалый. Зачем это Иву? Чтобы тебе отомстить? Но за что? Ты и так проиграла. Все это выглядит слишком нелепо и мелодраматично – как сцена из какого‑нибудь романа.

– Именно так, – сложив губы трубочкой, Глаша выпустила в воздух прозрачное дымное колечко. – Это и была сцена из романа. Из моегоромана.

– Что ты имеешь в виду?

– Ив изнасиловал меня в точности так, как это было описано в моей книге. В "Изгнании бесов".

Чтобы не выдать Пьера, я наморщила лоб, делая вид, что вспоминаю содержание детектива.

– Ты имеешь в виду – при помощи баклажана с надетым на него презервативом?

– Нет, ты все перепутала, – поморщилась Аглая. – Баклажан с презервативом был в "Плачущем маньяке", а в "Изгнании бесов" Вареньку опоили наркотиком, вызывающим безумное сексуальное желание и привязали к кресту. Потом она увидела дьявола в высоких ботфортах и обтягивающем черном трико. Рога и хвост у него были красные, а в прорезях для глаз сверкали зеркальные стекла. В них отражалась обнаженная грудь девушки и ее искаженное ужасом лицо…

– Все, вспомнила! – обрадовалась я. – Дьявол расстегнул молнию на лобке и вынул гигантский член, покрытый кабалистическими письменами. Глаза Вареньки расширились от ужаса при виде этого монстра, но, помимо воли, ее соски затвердели от желания, а в паху появилась влага. Громадный фаллос, символ мужского могущества, извечный объект поклонения, притягивал и гипнотизировал ее…

– Вот‑вот, – подтвердила Аглая. – Именно так все и было.

– Не верю, – покачала головой я.

– Во что это ты не веришь?

– В то, что у Ива Беара пенис толщиной в запястье и длиной до колена, вдобавок покрытый кабалистическими письменами. Такие члены, за крайне редкими исключениями, существуют лишь в писательских фантазиях.

– Ну, разумеется, у него был немного поменьше.

– Немного?

– Откуда я знаю, много или немного? Я его линейкой не мерила.

– А к кресту тебя привязывали?

– Какая разница, привязывали меня к кресту или нет? – рассердилась Глаша. – Главное, что меня опоили наркотиками и надо мной надругались, причем сделал это дьявол в ботфортах, с красными рогами и зеркальными стеклами в прорезях для глаз.

– То есть насильника ты не видела. Так откуда ты знаешь, что это был Ив Беар?

– А кто еще это мог сделать?

– Мало ли на свете сумасшедших, – пожала плечами я. – Извини, если мой вопрос покажется тебе нескромным, но, насколько я помню, твоей Вареньке секс с сатаной очень даже понравился. А тебе?

В глазах Аглаи полыхнуло негодование.

– О чем ты говоришь? С чего ты взяла, что Вареньке это понравилось?

– Так было написано в книге, – сказала я. – Насколько я помню, твоя героиня во время изнасилования впервые в жизни испытала множественный оргазм.

– Ты ничего не поняла, – покачала головой Аглая. – В то время, как тело Вари содрогалось от пароксизмов животной похоти, ее чистая чувствительная душа невыносимо страдала. Девушка презирала себя за овладевшую ею порочную и низменную страсть, за то, что ничего не могла с собой поделать. С тех пор она была неспособна удовлетвориться обычными отношениями с мужчинами, и если бы не любовь, которую пробудил в ней мужественный сыщик Гав…

– Ладно, – не выдержала я. – Я все поняла. Давай, временно отвлечемся от пароксизмов животной похоти и глубоких душевных терзаний. Ты сходила к врачу, чтобы зафиксировать следы насилия? Ты заявила в полицию?

– Нет, – покачала головой Аглая. – Думаешь, мне нужен еще один судебный процесс?

Я задумчиво посмотрела на Глашу. Ее история выглядела слишком уж экзотично, чтобы быть реальной. За свою жизнь я повидала немало патологических врунов и людей с излишне живым воображением, подменявших фантазиями не удовлетворяющую их действительность. Судя по книгам, изнасилования были Аглаиным пунктиком. Может она уже стала путать фантазии с явью?

– А как ты оказалась наедине с дьяволом? Насколько я поняла, тебя опоили наркотиками. Как это произошло?

– Меня не просто опоили. Сначала меня усыпили хлороформом и похитили, а уже потом ввели мне наркотик.

– Значит, тебя похитили? Каким образом?

По мере прояснения деталей, история становилась все более увлекательной.

Аглая раздраженно поморщилась. Было заметно, что ей не хочется вдаваться в подробности.

– Я гуляла на холмах в районе Мон‑Барон и присела на скамейку отдохнуть. Было жарко, вокруг – ни души. Неожиданно мое лицо накрыла тряпка, пропитанная хлороформом. Мужчина, стоявший за моей спиной, держал меня за голову обеими руками до тех пор, пока я не отключилась.

Открыв глаза, я увидела лишь темноту. Я лежала на чем‑то мягком (потом выяснилось, что это была кровать с решетчатыми металлическими спинками). Мои руки и ноги были привязаны к спинкам так, что тело как бы образовало крест. Потом появился дьявол. Он нес канделябр с горящими свечами.

– И он вколол тебе наркотик?

– Нет. Судя по ощущениям, я уже находилась под действием наркотика. Вероятно, его мне вкололи незадолго для того, как я проснулась.

– Ты потом обнаружила след укола?

– Я его и не искала, – пожала плечами Аглая. По голосу чувствовалось, что она начинает сердиться. – Такое впечатление, что ты допрашиваешь меня.

– Что ты, мне бы это и в голову не пришло. Я просто пытаюсь воссоздать общую картину.

– Тут нечего воссоздавать. Он изнасиловал меня, потом снова усыпил хлороформом и оставил на той же самой лавочке, с которой забрал.

– То есть, ты проснулась на том же самом месте, где тебя похитили?

Глаша кивнула.

Я нерешительно посмотрела на нее, гадая, в какой форме задать вопрос, который так и вертелся у меня на языке.

– Было жарко. Может, тебя просто сморило от жары? Однажды я, загорая, уснула на пляже, и мне приснился кошмар настолько реальный, что в первый момент после пробуждения…

– Не говори глупости! – возмутилась Аглая. – Ты полагаешь, я не способна отличить сон от яви? К твоему сведению, я не сумасшедшая и галлюцинациями не страдаю.

– Но…

– Никаких "но"! Это, по‑твоему, мне тоже приснилось?

Задрав штанины брюк, Глаша указала на щиколотки. Присмотревшись, я заметила на них небольшие продолговатые синяки. Их вполне могли оставить впившиеся в кожу веревки.

– На запястьях тоже остались отметины?

– Нет. Запястья были зафиксированы широкими кожаными наручниками, из тех, что употребляют любители садо‑мазо. От них следов не осталось. Ты все еще мне не веришь?

– Ты имеешь представление, куда тебя отвезли?

– Ни малейшего. Я очнулась в какой‑то комнате – вот и все. Жалюзи на окне были опущены.

– Ты запомнила обстановку?

– Не было там никакой обстановки – только кровать, я и дьявол. Темнота, горящие свечи в стоящем на полу канделябре. Я находилась под действием наркотика. Ты представляешь, что это такое? Все плывет, качается. Тело то вообще исчезает, то становится длинным, как Млечный путь и легким, как газовый шарф. Мыслей нет, только эйфория, краски и чувства. Обостренные до предела ощущения. В центре мира находился ОН. Все остальное было, как в тумане. Да и зачем мне вспоминать детали обстановки, если я и без того знаю, кто меня изнасиловал?