Ян де Брай. Женский портрет

Ф. Поурбюс. Портрет молодой женщины. 1581

Т. Жерико. Портрет сумасшедшего. 1819–1820

Собрание фламандской живописи в музее может дать любопытные, хотя и неполные представления о ее своеобразии. Знаменитая европейская школа блещет здесь прославленными именами — Рубенса, ван Дейка, Иорданса, Снейдерса, Фейта, но далеко не лучшими их полотнами. Поэтому стоит обратить внимание на мастеров менее известных, которые представлены своими шедеврами. Кисти Керстиана де Кейнинка (1560–1635) принадлежит интересный аллегорический пейзаж «Катастрофа человечества». Слева в картине одинокая женская фигура с крестом символизирует веру как единственную опору людей среди ужасающих бедствий. Все стихии, воздух, вода, земля и огонь угрожают им, неся гибель. Пылает охваченный пламенем пожара город, ветер с силой валит деревья, взбушевавшийся океан топит корабли, небо покрыто тяжелыми грозовыми тучами — вся картина насыщена драматизмом катастрофы. Контрасты света и теней усугубляют тревожное настроение. Подобные сочиненные пейзажи были весьма распространены во Фландрии в эпоху Рубенса, да и сам великий художник писал картины природы, вводя в них мифологические и аллегорические персонажи. Но вместе с тем можно наблюдать и другую тенденцию фламандской пейзажной живописи к изображению скромных уголков земли родной страны, крестьян в полях за работой.

Как правило, все пейзажи создавались в мастерских, но в основе лежало живое, непосредственное наблюдение, зафиксированное мастером в рисунке с натуры. Один из блестящих примеров такого наброска с натуры — «Пейзаж» Иоса де Момпера (1564–1635), выполненный пером и тушью. Иос де Момпер принадлежал к семье художников-пейзажистов, работавших на протяжении XVI, XVII и даже XVIII столетий. Подобного рода рисунки бережно сохранялись мастерами и переходили по наследству от отца к сыну, всегда служили надежным подспорьем в работе. Рисунок Момпера сохраняет всю свежесть восприятия природы особенно благодаря чрезвычайному богатству валеров, светотеневой разработке. С редким изяществом и чувством меры Момпер соединил размывку тушью с легкими перовыми штрихами, добившись ощущения прозрачного свежего воздуха, который нежно окутывает дома, деревья, кусты и чуть касается воды еле заметной туманной дымкой.

Любопытен в музейной коллекции искусства Фландрии этюд Якоба Иорданса (1593–1678). Он сделан на промасленной бумаге, наклеенной на доску, и изображает Абрахама Графеуса. Графеус был официальным гонцом гильдии св. Луки в Антверпене, должность почетная, но до сих пор для нас не очень ясная. Его выразительное лицо привлекало своей характерностью многих антверпенских живописцев, как, например, Корнелиса де Воса, ван Дейка, но особенно им восхищался Иорданс, сделавший с него много этюдов и использовавший их в своих картинах. Так, правый этюд головы можно видеть воплощенным в знаменитой картине художника 1625 года «Аллегория плодородия», хранящейся в брюссельском музее. Голова Графеуса написана сильными ударами широкой кисти, великолепно лепящей объем и заставляющей ожить форму.

Т. ван Рейселберге. Чтение. 1902

В голландской коллекции представлены работы Ф. Хальса, В. Хеды, Я. ван Гойена, В. ван де Вельде, Н. Маса, но особенно поразителен портрет молодой женщины Я. де Брая (1627–1697). Ян де Брай писал преимущественно портреты, был учеником своего отца, но, родившись и живя в Гарлеме, несомненно, не мог не испытать влияния Франса Хальса. Небольшой по формату погрудный портрет, как это ни удивительно, обладает внушительной монументальностью. Крупная, прямо посаженная голова молодой женщины массивна и неподвижна. Особую своеобразную торжественность придает ее облику большой воротник, облегающий плечи, написанный обобщенно, без деталей и широко. Некрасивые черты полного мясистого лица несут отпечаток грубой чувственности, но умный взгляд разрушает могущее сложиться впечатление о некоторой низменности и вульгарности ее натуры. Тяжелый взгляд этот поразителен. Он властен, насмешлив, чуть снисходителен и выражает абсолютную уверенность женщины в своих силах, но где-то в глазах мелькает тень легкой печали. По сложности психологического анализа этот образ не только лучшее, что создал де Брай, но один из выдающихся портретов голландской школы XVII столетия. Перед нами яркая, цельная и сильная индивидуальность, безусловно поразившая воображение художника. Подобное решение женского образа было редким не только в Голландии, но и для всего европейского искусства XVII века. Глядя на портрет, невольно вспоминается Хальс, высоко ценивший независимость своеобразного женского характера.

А. Эвенпул, Испанец в Париже. 1898

Одним из интереснейших произведении, которое хранит музеи в Генте, является «Портрет сумасшедшего» Теодора Жерико (1791–1824). Необычна композиция портрета. Отклоненная влево, фигура умалишенного теряет устойчивость, неряшливая одежда кажется тяжелой и как бы существует отдельно от исхудавшего тела. Торчащие космами волосы, редкая, плохо постриженная бороденка усугубляют впечатление общей растревоженности и нервозности образа. Сидящие в глубоких впадинах глаза рассеянно устремлены вперед, отражая в то же время процесс внутреннего брожения страсти, его поглощающей. Губы плотно сжаты, кажется, что он замкнулся в молчании и обдумывании намерений, страшных по последствиям. Его одичалый облик не внушает ни страха, ни жалости, скорее, художник стремится пробудить в нас своеобразный, если можно так сказать, научный интерес к этому явному отклонению от психических норм. Портрет был выполнен в числе десяти других по заказу доктора Жорже, друга Жерико, работавшего в парижском госпитале для душевнобольных Сальпетриер и написавшего трактат «О безумии», который вышел в свет в 1820 году. Переживший сам тяжелое нервное расстройство, художник был далек от мысли презирать, бояться или жалеть несчастных. Поэтому его метод психологического анализа прежде всего строг и серьезен и лишен поверхностного любопытствующего взгляда со стороны. Он как бы измеряет те бездны, в которые мог погрузиться сам, если бы его болезнь приняла более острые формы. Кроме того, Жерико был художником-романтиком, которого всегда волновала цельность и сила человеческой страсти даже в ее гипертрофированных и болезненных проявлениях.

Коллекция бельгийского искусства XIX и XX веков — наиболее значительная часть собраний гентского музея и наиболее полно характеризующая состояние искусства страны в этот период. Здесь можно увидеть работы художников, принадлежащих к различным течениям и группировкам. Пожалуй, наибольшее внимание привлекает огромная картина Тео ван Рейселберге (1862–1926) «Чтение», групповой портрет писателей и поэтов Франции и Бельгии начала XX века. Картина создана в 1900–1902 годах. Ее главное действующее лицо — выдающийся поэт Бельгии Эмиль Верхарн, читающий стихи друзьям в своем доме. Правая рука поэта выразительно движется, как бы отмечая ритм и акценты в его стихах. Справа сидят писатели Андре Жид и Морис Метерлинк. Картина является ярким проявлением глубокого уважения и дружбы, которые питал художник к Верхарну, национальному гению Бельгии, и вместе с тем свидетельствует об идейных и интеллектуальных связях, которые объединяли бельгийских писателей-символистов с художниками в ту эпоху. Верхарн был горячим поклонником и защитником импрессионизма и неоимпрессионизма. Рейселберге примкнул к этому направлению, испытав сильное влияние пуантилизма Сёра, особенно после выставки «Свободная эстетика» в Брюсселе в 1887 году, где была показана картина Сёра «Гранд Жатт».

Рано умерший и почитаемый в Бельгии Анри Эвенпул (1872–1899) обладал тонким лирическим дарованием и незаурядным талантом живописца. Будучи в Париже, он с восторгом воспринял искусство Э. Мане и Тулуз-Лотрека. Гентская картина «Испанец в Париже» 1898 года — это портрет испанского художника Франсиско де Иттурино на фоне «Мулен Руж» и снующей взад и вперед оживленной толпы Монмартра. Несколько мрачная фигура в черном плаще и шляпе выделяется неожиданно на охристом цвете площади и производит странно скорбное впечатление своим одиночеством. Эвенпул, блестяще освоивший технику Мане, соединил ее с присущим ему чувством пластической формы.