Он смерил ее чуть ли не презрительным взглядом.

— А почему ты спрашиваешь?

Джулитта с невинной улыбкой указала на черного как смоль коня, решительно отвергнутого Моджером за слабые ноги и недостаточно широкую грудь.

— Он такой красивый, — сказала она, обращаясь к торговцу. — Мне бы хотелось, чтобы вы показали его в беге.

Торговец, не веря в свою удачу, охотно согласился выполнить ее просьбу. Не успел он отойти, как Моджер с перекошенным от ярости лицом повернулся к Джулитте.

— Что ты задумала?! — гневно прошипел он. — Эта кляча не стоит и мешка гороха.

— Знаю, — спокойно ответила девушка. Моджер удивленно захлопал ресницами.

— Тогда зачем же ты…

— О, помолчи и выслушай меня. Я на время избавилась от торговца, чтобы поговорить с тобой наедине вон о той кобыле с жеребенком. Кобыла, конечно, не заслуживает внимания, но у жеребенка, по-моему, прекрасное будущее.

— Я уже видел их, — холодно обронил Моджер.

— И он не произвел на тебя впечатления? Его взгляд метнулся к торговцу. Тот, оседлав вороного, гордо гарцевал по двору.

— Я не собираюсь тратить деньги твоего отца на капризы, — буркнул Моджер.

— Это не капризы! Я права! — Глаза Джулитты сердито засверкали. — В его венах течет кровь испанских скакунов. — Неужели ты думаешь, что я не могу отличить хорошую лошадь от плохой?

— То есть ты утверждаешь, что за один год узнала больше, чем я за двадцать пять? — Ноздри Моджера начали гневно раздуваться.

— Ничего подобного я не говорила. Тебе не понравилась кобыла, поэтому на жеребенка ты просто не обратил внимания.

— Я увидел все, что нужно, — процедил Моджер сквозь стиснутые зубы. — Даже если отец жеребенка чистокровный андалузец, материнская кровь все равно возьмет свое. Хочу напомнить, что твой отец доверил все дела, связанные с лошадьми, именно мне. А значит, он считает меня более надежным человеком, чем некая легкомысленная вертихвостка, которой следует заниматься своими делами, а не совать нос в чужие.

Джулитта вздрогнула, словно от удара. Возможно, Моджер знал больше лошадиных премудростей, но он не имел такого развитого чутья, как у нее. Уверенная в своей правоте и потрясенная незаслуженной обидой, она на несколько мгновений потеряла дар речи, но тут же опомнилась.

— В таком случае, отец ошибся, доверившись ослу! — отрезала Джулитта и обернулась к стоявшему в стороне торговцу. — Сколько вы хотите получить за ту светлую кобылку с жеребенком? — спросила она, решив не тратить времени на намеки и недомолвки.

Пораженный таким поворотом переговоров, торговец замер в нерешительности.

— Предупреждаю: либо вы ведете торг со мной, либо не ведете вообще, — прорычал Моджер. — В отсутствие господина Рольфа его делами занимаюсь я. Девочка не вправе распоряжаться ни лошадьми, ни деньгами. И я не собираюсь покупать ни кобылу, ни жеребенка.

Чуть не задохнувшись от бессильной злости, Джулитта бросила на Моджера испепеляющий взгляд.

— Можешь дуться, сколько угодно. Твои штучки не заставят меня изменить решение, — сухо заметил он.

Джулитте хотелось наброситься на упрямца с кулаками, забросать его обидными словами и обвинениями, но она видела, что ее злость только ему по вкусу. Ей ничего не оставалось, как горделиво вскинуть голову и удалиться. Только скрывшись из вида, Джулитта дала волю эмоциям и что есть силы пнула попавшийся на пути камень, а затем послала ему вслед поток самой вульгарной брани, которую не забыла со времен заведения Агаты.

Остаток дня Джулитта провела в верхней комнате, с ожесточением наматывая шерсть. Вращая в руках веретено, она разрабатывала план мести Моджеру. Неужели за двадцать пять лет он так и не научился видеть очевидное?

Поздно вечером, когда в замке уже зажгли свечи, в комнату ворвалась запыхавшаяся служанка и сообщила Арлетт о прибытии Бенедикта де Реми и леди Жизели.

Ослепительная улыбка, появившаяся на губах Арлетт, казалось, затмила свет свечей. Женщина мгновенно вскочила на ноги. Джулитта, не мешкая, последовала ее примеру. Ее сердце бешено забилось в груди. После свадьбы она пыталась выбросить Бенедикта из головы, но, увы, безуспешно: мысли о нем стали наваждением, не исчезавшим ни днем, ни ночью. Перед ее глазами то и дело возникала его очаровательная улыбка. Напуганная и взволнованная предвкушением встречи, Джулитта вышла во двор.

Жизель никогда не питала особого пристрастия к лошадям и предпочитала путешествовать в фургоне. Едва упряжка остановилась, она быстро раздвинула занавеси, соскочила на землю и бросилась к Арлетт. Дочь и мать, обливаясь слезами, заключили друг друга в объятия. Джулитта сделала несколько шагов и застыла как вкопанная. Ее поразил не столько вид заметно возмужавшего Бенедикта, сколько кобыла и покрытый золотисто-желтыми пятнами жеребенок, привязанные к седлу Сайли.

— Вышедший из конюшни Моджер тоже заметил их — его лицо мгновенно нахмурилось, а серые глаза гневно засверкали.

— Значит, ты все-таки добилась своего? Как тебе это удалось? — злобно прошептал он Джулитте.

— При чем здесь я? — возмутилась она. — Все это время я, как ты и посоветовал, занималась «своими делами».

Недоверчиво хмыкнув, Моджер решительно вклинился в толпу собравшихся слуг, протиснулся к Бенедикту и, не дав ему открыть рта, набросился с упреком:

— Где ты взял эту парочку? Это она уговорила тебя? — Он ткнул пальцем в остолбеневшую от изумления Джулитту.

Бросив на нее непонимающий взгляд, Бенедикт снова посмотрел на Моджера.

— Уговорила меня? — Он недоуменно пожал плечами. — Как ты, должно быть, знаешь, я прибыл в Бриз только что и не виделся с госпожой Джулиттой со дня святого Мартина. По дороге сюда я повстречался с направлявшимся в Гон-флёр торговцем лошадьми. Вполне естественно, что я решил осмотреть его товар.

— Но ты ведь знал, что этот торговец уже побывал здесь, и я не нашел ничего, достойного покупки, — хрипло вымолвил Моджер.

— Конечно, знал. И догадался об этом еще до того, как поговорил с торговцем. Так как тебе не пригодилась ни одна лошадь из его табуна, я решил купить кобылу с жеребенком для Улвер-тона. Кобыла, конечно, не представляет никакого интереса, но вот жеребенок — совсем другое дело. Если с возрастом в этой лошадке сохранятся качества, унаследованные от отца, она, возможно, станет прекрасной продолжательницей рода. Торговец был так разочарован своей неудачей здесь, что уступил мне кобылу с жеребенком почти задаром. — Бенедикт склонил голову набок. — Что случилось, Моджер? Глядя на тебя, можно подумать, что я за бешеные деньги купил кота в мешке.

Моджер то сжимал, то разжимал кулаки, словно собирался вцепиться Бенедикту в горло. Он отвернулся и, пренебрежительно фыркнув, зашагал прочь. Некоторое время Бенедикт смотрел ему в спину, затем повернулся к Джулитте. В его глазах застыл немой вопрос.

— Я просила его купить их, но он уперся как осел и отказался. Мы заспорили и поссорились прямо на глазах у торговца. Моджер решил, что он вышел из битвы победителем. — Она говорила подчеркнуто спокойно, но торжествующий блеск в глазах и расплывшиеся в улыбке губы выдавали ее с головой. — Я не поверила своим глазам! — Девушка шагнула вперед и погладила жеребенка. — Наверное, Господь слышит наши молитвы.

От ослепительной улыбки Джулитты у Бенедикта перехватило дыхание. Как она прекрасна! Так непосредственна и импульсивна, так не похожа на Жизель, которая тщательно продумывала каждый шаг, взвешивала каждое слово и каждый жест.

— Судя по всему, о молитвах Моджера он иной раз забывает, — усмехнулся Бенедикт, чувствуя, как спокойно и легко становится на душе. В последние месяцы ему приходилось не сладко, и он полагал, что совсем разучился шутить. Временами юноша даже раскаивался в том, что не стал монахом.

К нему подошла Арлетт и холодными губами прикоснулась к его щеке.

— Добро пожаловать, сын, — сухо отчеканила она. — Войдешь в дом?

Бенедикт ответил на ее поцелуй подчеркнуто вежливо: испытывая друг к другу неприязнь, они старательно соблюдали приличия. Арлетт так и не могла смириться с тем, что сын виноторговца имел все права на ее дочь. Права, позволявшие ему увезти ее из Бриз-сюр-Рисла. Бенедикт, в свою очередь, не мог простить теще той власти, которую она имела над Жизелью. Благодаря ей его молодая и хорошенькая жена превратилась в бездушную куклу, не признающую чувств.