Счастливый муж сейчас стоял рядом, приподняв одну руку в прощальном взмахе, а другую тяжело положив на плечо Джулитты. Теперь, когда отец сложил с себя ответственность за жизнь и безопасность дочери, она стала собственностью угрюмца Моджера и сама не могла поверить в то, что произнесла перед алтарем клятву верности. Совсем не об этом мечтала Джулитта, не этого хотела. Ее сердце обливалось кровью, душа безутешно рыдала.

Не успели всадники скрыться из вида, как Моджер грубо взял молодую жену за плечи и повернул лицом к ее новому дому, к ее темнице. Она резко оглянулась и впилась взором в удаляющуюся фигуру отца. Ей очень хотелось, чтобы он остановился и бросил на нее хотя бы беглый взгляд. Однако расстояние между ними продолжало увеличиваться, а Моджер сжимал ее плечо с нарастающим нетерпением.

— Пойдем, — сухо сказал он. — Бесполезно оглядываться на прошлое..

— А с какой стати смотреть в будущее, от которого не ждешь ничего хорошего? — отрезала Джулитта, пытаясь высвободиться из цепких рук. — Я не хотела этой свадьбы и вышла за тебя не по доброй воле.

Пальцы Моджера стиснули ее плечо сильнее.

— Ты сама во всем виновата. Человек не всегда получает то, что он хочет, но почти всегда то, что заслуживает.

— Зато ты, похоже, всем доволен.

— Неужели ты думаешь, что я мечтал иметь эгоистку-жену, которую больше всего на свете интересуют собственные капризы?

— Мне наплевать на твои мечты, — с вызовом бросила ему в лицо Джулитта и тотчас вскрикнула от боли, почувствовав, как безжалостно впились в ее плечо твердые пальцы.

— Теперь тебе придется считаться с ними, — прошипел Моджер. — Я не потерплю непослушания. Я не мягкотелый глупец вроде твоего отца или Бенедикта де Реми и не собираюсь потакать твоим желаниям. Я — хозяин Фоввиля, и мое слово здесь закон. — Его голос постепенно набирал силу и на последней фразе просто загромыхал, как глас Божий. Слова убедительно подтверждал направленный на Джулитту суровый, подчиняющий своей воле, взгляд. — Если ты ослушаешься, я накажу тебя, — продолжил Моджер холодно. — Если угодишь, вознагражу и похвалю Я — человек простой и живу по простым законам.

Джулитта чуть было не выпалила очередную колкость насчет чрезмерной людской простоты, но, вспомнив об осторожности, предусмотрительно промолчала. Даже слегка устыдившись своей дерзости и раздражительности, она поспешно отвела взгляд и опустила ресницы Да, она была несправедлива к нему. Но только потому, что жизнь была несправедлива к ней Почему человека, стремящегося осуществить свою заветную надежду, называют эгоистом? Джулитта почувствовала, что из ееглаз вот-вот брызнут слезы, но крепко сжала зубы, не желая обнаруживать перед Моджером своей слабости.

— Ты поняла?

Не в силах вымолвить ни слова, Джулитта кивнула головой. Моджер окинул ее насмешливым взглядом и повел к башне.

Замок Фоввиль представлял собой укрепленное каменное сооружение, выстроенное еще во времена деда Моджера. Сторожевая башня, тоже сложенная из камней, по идее предназначалась для защиты, однако уже давно использовалась в качестве кладовой и оружейного хранилища. Там пылились многочисленные копья, щиты, булавы и стрелы. В случае войны здравствующему главе рода Фоввилей предстояло вооружить местное население и защищать подступы к Бриз-сюр-Рислу.

В хозяйском доме тоже имелся подвал, где, как и в кладовой, хранились продукты. На первом этаже располагался главный зал — просторное светлое помещение с арочными окнами и красивым камином строго напротив входной двери, к которой вели каменные ступеньки, обрамленные веревочными перилами. С верхней комнатой, служившей хозяину спальней, зал соединяла узкая деревянная лестница. Именно в спальню и привел Моджер Джулитту, едва небо порозовело и начало смеркаться.

В воздухе пахло пылью, с перекладин, поддерживавших крышу, свисали лохмотья паутины. Днем служанки просушили постель, но так и не смогли убить исходящий от нее устойчивый запах прелой соломы. Казалось, это ложе все еще хранило память о последнем обитателе комнаты, умершем на нем шесть лет назад. На постельном белье виднелись странные желтые пятна, у края застиранной простыни красовалась уродливая рыжеватая заплатка. Джулитта брезгливо сморщила нос: даже во время проживания в Саутуорке они с матерью содержали одежду и белье в идеальной чистоте. В памяти девушки мгновенно всплыл образ Эйлит. Джулитта почти увидела, как мать энергично окунает покрывала и простыни в кипящую воду. В дни стирок — а чистота была для госпожи Агаты навязчивой идеей — дом наполнялся едким запахом щелочного мыла. Двадцать часов в сутки служанки носились по бане, меняя после посетителей простыни и полотенца. Чистое белье хранилось в сундуках и посыпалось веточками высушенной лаванды и розовыми лепестками.

Между тем Моджер зажег несколько свечей.

— Этой комнатой почти не пользовались после смерти отца. Я знаю, что сейчас она выглядит грязной и неприглядной, но хорошая хозяйка быстро наведет здесь порядок. Завтра с утра можешь приняться за дело.

Джулитта ответила ему негодующим взглядом.

— Теперь ты хозяйка Фоввиля, — невозмутимо продолжал Моджер, — и твоя обязанность следить за порядком.

— Да, конечно, — как во сне отозвалась Джулитта. Ей хотелось не обязанностей, а любви, света, смеха и… Бена. Однако она осознавала, что ее мечты неосуществимы и ей волей-неволей придется смириться с жестокой реальностью. И выполнять свои обязанности, чтобы не впасть в немилость. Освещенная сумеречным светом свечей, Джулитта, поеживаясь, села на кровать и сняла с головы шелковый платок. Ее туго заплетенные косы упали на плечи, подчеркнув бледность лица и напряженный изгиб губ. В глазах застыло выражение опустошенности и безысходности. Дрожащими пальцами она начала расстегивать платье. Господи, неужели еще вчера руки Бенедикта ласкали ее груди и бедра? Неужели это был не сон?

Тяжело дыша, Моджер тоже начал раздеваться. По давно укоренившейся привычке он аккуратно сложил вещи на один-единственный сундук, стоящий у стены, затем медленно приблизился к кровати и остановился перед Джулиттой.

Она в упор посмотрела на его плоский живот и полоску светлых волос, спускавшихся к напряженному символу мужественности, а затем отвела взгляд и опустила голову.

— Незачем разыгрывать из себя скромницу, — фыркнул Моджер, — ведь ты уже не девственница.

— И ты обвиняешь меня в этом? Это тебя злит?

— С какой стати мне злиться? — передернув плечами, он рывком поднял Джулитту на ноги и нетерпеливо стащил с нее платье и нижнюю юбку. — Теперь ты принадлежишь мне. Ты — моя жена и обязана повиноваться мне, как я обязан заботиться о тебе. — Его шершавая, мозолистая рука уже ощупывала груди девушки, другой он прижимал ее к себе. Почувствовав упругую плоть, упершуюся в живот, она закрыла глаза и набралась терпения.

Тяжелое тело Моджера придавило ее к жесткому матрасу. Его влажные губы жадно блуждали по ее телу, руки грубо сдавливали грудь.

— Раздвинь ноги, — хрипло потребовал он. — Откройся для своего господина.

Джулитта молча повиновалась. Не желая испытывать терпение Моджера и боясь навлечь его гнев, она решила не сопротивляться. Тем временем он, слегка повозившись, вложил свое оружие в тело Джулитты и мощным, по силе достойным буйвола, рывком погрузился в нее. Вскрикнув от боли, она стиснула зубы и выгнулась дугой.

— А, тебе нравится, верно? — пыхтя, спросил Моджер. — У меня ведь больше, чем у него, разве нет? Я знаю, что тебе нужно. — На этом он замолк и принялся доказывать слова делом.

Джулитта, поморщившись, прикусила губу. От силы его толчков ее тело тряслось, как чужое. Но как только она, извиваясь, пыталась отодвинуться, он хватал ее за ягодицы и прижимал к себе, побуждая лежать смирно и покорно исполнять супружеский долг. Движения Моджера становились все быстрее и быстрее, он погружался в недра Джулитты с такой яростью, словно ненавидел ее лютой ненавистью. В тот момент, когда он наконец замер, ее отчаянный крик утонул в его триумфальном реве.