Спокойными и уверенными движениями Джулитта помогала собирать мужу вещи: две льняные рубашки, две туники, штаны, подвязки, широкая и короткая накидка и шапочка из кроличьего меха. Сейчас она, пожалуй, являла собой образец хорошей жены — именно такой хотел ее видеть Моджер. Немного грустная на первый взгляд, в глубине души, там, куда не мог проникнуть даже пытливый Моджер, она ликовала от восторга.

За шестнадцать месяцев, миновавших со дня свадьбы, Джулитта приобрела хозяйскую осанку и уверенность и выглядела вполне счастливой и довольной. Но, увы, только со стороны. Никто, даже отец, не догадывался, что творится в ее душе. Иногда она притворялась настолько естественно, что сама начинала верить в то, что изображала. Все это очень напоминало игру в «белочку», которую она любила в детстве. Но чем искуснее Джулитта притворялась, тем тяжелее ей это давалось. Она прекратила бороться с Моджером и пускать в ход язык по всякому поводу, а то и без такового, потому что сама жестоко страдала от всякого нанесенного ею удара. Первые несколько недель, проведенные в Фоввиле, были невероятно тяжелыми. Месячное кровотечение задерживалось, и она начала надеяться на то, что зачала от Бенедикта ребенка. Но стоило ей однажды пожаловаться на слабость и головокружение, как Моджер распорядился запрячь для нее одну из самых норовистых лошадей и потащил ее с собой на прогулку. Большую часть дня Джулитта провела в седле, то поднимаясь на склоны холмов, то спускаясь с них. Но и по возвращении домой Моджер не оставил ее в покое, вынудив всю ночь напролет выполнять супружеский долг. На следующее утро у нее началось кровотечение.

— Хорошо, что из тебя выходит оскверненная кровь, — самодовольно ухмыльнулся Моджер. — Теперь ты очистишься, и мы сможем начать все заново. Я хочу иметь подлинных наследников Фоввиля. — Ослабевшая Джулитта нашла в себе силы наговорить ему массу дерзостей, после чего была немедленно избита.

Затем Моджер уложил жену в постель и, с непривычной нежностью обработав все синяки и ссадины, объяснил, что понесенное наказание должно пойти ей на пользу и что, если она будет почитать и слушаться главу дома, ничего подобного не повторится.

С того дня так и повелось: Джулитта во всем повиновалась мужу, а он, в свою очередь, проявлял мягкость и терпение по отношению к ней. Однако в глубине души она ненавидела и Фоввиль, и свою жизнь. Единственным выходом казался побег. Но куда бежать? За годы, проведенные в Саутуорке, Джулитта поняла, насколько она слаба и беспомощна перед окружавшим ее враждебным миром. Поэтому не оставалось ничего другого, как оставаться в Фоввиле и жить на положении собаки на привязи.

Стук двери отвлек Джулитту от раздумий. В комнату вошел Моджер, одетый в плотный стеганый жилет, вышитый золотой нитью Его аккуратно сложенная кольчуга лежала в углу спальни рядом с мечом, щитом и копьем.

— Ты уже закончила, жена? — сурово спросил он, приняв излюбленную властную позу: встал среди комнаты, положив руки на пряжку пояса и широко расставив ноги. На его бедре красовался кинжал в длинных ножнах.

— Да, Моджер. — Джулитта завязала тяжелый походный мешок. — Здесь все, что может тебе понадобиться.

Сведя густые светлые брови к переносице, Моджер окинул ее хмурым взглядом. Она отвернулась, посмотрев на спинку кровати, купленной Моджером в Руане в качестве компенсации за давнее избиение. Благодаря изящным резным ножкам и пологу из голубой шерсти превосходного качества она выглядела весьма недурно и помимо воли даже нравилась Джулитте.

— Не стоит печалиться, ведь ты уезжаешь ненадолго, — пробормотала она, в душе желая, чтобы сорок дней растянулись, по крайней мере, до восьмидесяти.

— Ты так думаешь? — буркнул Моджер. — А мне это кажется равносильным тому, что пройти через чистилище. Ты будешь скучать по мне?

— Да, Моджер, конечно, буду. — Джулитта быстро подняла глаза на мужа. На этот раз она не солгала, подумав о том, что в течение сорока дней ей будет недоставать его пристального взгляда, следящего за каждым ее движением. Мысли о свободе ударили в голову, как крепкое вино. — Обещаю каждое утро молиться за тебя в церкви.

Моджер заключил жену в объятия и страстно поцеловал ее. Джулитта с энтузиазмом ответила ему — ведь именно так должна поступать верная, любящая супруга.

Сразу после отъезда Моджера она стряхнула с себя оковы притворства, ожила и задышала полной грудью. Однако перемены произошли не сразу, они тянулись долго и болезненно. Только спустя пару недель Джулитта стала прежней, беззаботной и жизнерадостной девушкой, в ней снова возродились и принцесса, и нищая служанка. Сбросив тюремные цепи, она, наконец, вырвалась на свободу.

Через две недели после отъезда мужа Джулитта осмелела настолько, что сняла с головы платок, распустила волосы и искупалась в чане, до краев наполнив его горячей водой с настоями душистых трав. Моджер относился к подобным ритуалам с презрением: они напоминали ему о некоторых моментах прошлого, которых он стыдился и хотел забыть. Джулитта же за время, проведенное в доме госпожи Агаты, успела привыкнуть и полюбить купание в ванне. Она не сомневалась, что в замке непременно найдется доброжелатель, который обязательно расскажет Моджеру о ее грехопадении, но сейчас возможное наказание не пугало ее. До его возвращения оставался почти целый месяц — срок, достаточный для того, чтобы придумать какое-нибудь оправдание такой вольности.

Джулитта просидела в ванне целый час, пока вода не остыла и пальцы рук и ног не начали замерзать. Служанка Эда помогла госпоже надеть чистую льняную рубашку и платье, затем набросила на ее плечи богато вышитую темно-зеленую тунику.

— Вы собираетесь куда-нибудь идти? — осторожно спросила она, подавая накидку.

Джулитта заплела мокрые волосы в свободную косу, перевязала ее шелковой лентой и прикрыла платком.

— Напрасно ты перепугалась. Если моему мужу и не понравится то, что я приняла ванну, ему не в чем будет меня упрекнуть. Я не сделала и не собираюсь делать ничего дурного. Если хочешь, можешь даже пойти со мной, — сказала Джулитта, заранее обрубая все поводы для сплетен. — Я хочу посетить новый монастырь и посмотреть, как там продвигаются дела.

— Новый монастырь? — удивленно переспросила Эда, сбитая с толку внезапным интересом хозяйки к детищу леди Арлетт. Вся округа знала, что молодая жена Моджера де Фоввиля относилась к религии довольно прохладно.

— Ну что ты стоишь? Быстрее надевай накидку, — нетерпеливо велела Джулитта, не считая нужным объяснять целей своего похода. Она боялась, что Эда, не отличавшаяся умом, но обладавшая врожденной проницательностью, сумеет найти костер по струйке дыма. — Твой господин рассказывал мне о монастыре, и теперь я хочу увидеть его собственными глазами.

Не дожидаясь, пока Эда соберется, Джулитта запахнула на груди накидку, застегнула булавку и, стремительно выйдя из дома, велела конюху запрягать лошадь.

С согласия Рольфа строительство велось на лесистом холме, расположенном к востоку от замка Бриз-сюр-Рисл. В качестве святой покровительницы будущей обители клюнийский орден избрал Марию Магдалену. Чтобы покрыть расходы на содержание и строительство монастыря, Рольф отдал ордену доходы, получаемые с одной из своих деревень, а также передал право взимать пошлину со всех путников, направлявшихся в сторону Гонфлёра по дороге, пролегающей у подножия холма. Это был весьма щедрый и расточительный дар со стороны Рольфа, и он пошел на него только по настоятельной просьбе с каждым годом становящейся все набожнее Арлетт. Она не переставала твердить, что только таким образом ему удастся отдать должное Богу и церкви и тем самым прославить свое имя. Кроме того, помощь в строительстве монастыря укрепляла его позиции среди баронского сословия, в котором пышным цветом процветала мода на такого рода религиозные пожертвования.

Пришла пара золотой осени. Воздух дышал чистотой и свежестью. Отяжелевшие колосья вяло покачивались на ветру, ветвистые кусты ежевики усыпали спелые сочные ягоды. Год неумолимо шел на спад.