— Кто знает! — фыркнул Моджер. — Первое время господин Рольф с ног сбился, разыскивая их. Но он не нашел и следа. — Моджер слегка поморщился, давая понять, что предмет разговора утомил его. — Впрочем, сейчас это уже неважно.

Задетый равнодушием собеседника, Бенедикт нахмурился. Сам он плохо помнил Эйлит; но знал, что, когда она пропала, мать переживала и беспокоилась не меньше, чем Рольф. Видимо, Эйлит не умела прощать предательство.

Зато о ее дочери Джулитте у Бенедикта сохранились самые яркие воспоминания. Разве он мог забыть ее импульсивную, своенравную натуру, ее вспышки негодования и гнева, ее влюбленные глаза, в которых он, казалось, тонул? Память невольно воскресила тот день, когда он спас Джулитту от злого гусака, а потом она заснула в седле, прижавшись к его спине. При этом воспоминании лицо Бенедикта прояснилось. Сколько же ей сейчас лет? Интересно, сохранила ли она свой необузданный нрав и буйные кудри? А может, ее уже нет в живых? Неудивительно, что господин Рольф так мучился, потеряв Эйлит и дочь.

Горячая вода обжигала тело. Бенедикт сидел в ванне, за его спиной расположилась женщина. Ее опытные руки медленно массировали его покрытые мыльной пеной плечи.

— Моджер сказал, что раньше ты не бывал в Саутуорке. Это правда? — поинтересовалась Гадрена, так звали женщину. Она говорила низким, слащавым голосом с сильным фламандским акцентом. Крепкая фигура и блестящие темные волосы делали ее весьма привлекательной.

— В Саутуорке — нет, — смущенно пробормотал Бенедикт. — Но подобных заведений полным-полно в любом городе.

— О, догадываюсь, что тебе, несмотря на молодость, пришлось немало попутешествовать. — Ее руки плавно скользнули на безволосую грудь Бенедикта. В отличие от большинства молодых людей его возраста, у него почти не росли волосы на теле. Он даже брился всего два раза в неделю. Впрочем, во всем остальном Бенедикт не уступал своим сверстникам.

— Хочешь, попробую угадать по твоей речи, откуда ты родом? — лукаво поинтересовался Бенедикт. — Пожалуй, из Рента.

Гадрена весело расхохоталась. Ее руки опустились еще ниже, нащупывая упругие мышцы живота Бенедикта, затем как бы случайно пробежали вдоль его по-юношески дерзко восставшей плоти.

— Мой молодой господин немного ошибся. Я из Брюгге. Моего парня забрали в солдаты, а я переправилась через залив вслед за ним. Правда, скоро он бросил меня на произвол судьбы, и мне пришлось самой зарабатывать на жизнь. У меня был не очень-то большой выбор.

Гадрена продолжала искусно ласкать тело Бенедикта. От удовольствия он закрыл глаза и еле сдерживал страстное желание, уже всецело охватившее его.

— Значит, Моджер часто заглядывает сюда?

— Каждый раз, когда приезжает в Лондон. И всегда к Альзе. Она его любимица. — Ее руки на мгновение замерли, в голосе появились нотки любопытства. — Ты его ученик? Я краем уха слышала, как он говорил Альзе, что ты изучаешь его ремесло.

Бенедикт мрачно усмехнулся.

— Верно, но обучаюсь ему не у Моджера, а у господина, который учил и его.

По тому, как напряглось тело юноши, Гадрена поняла, что сболтнула лишнее, а потому сочла за лучшее прикусить язычок и жарче работать руками. Но прежде чем она успела довести Бенедикта до пика блаженства, он обернулся и привлек ее к себе. Не заставив себя долго упрашивать, женщина сбросила простенькое льняное платье и залезла в ванну… Через некоторое время вода начала ритмично выплескиваться через край в такт движениям Бенедикта, с удовольствием применявшего на деле то, чему научился в заведениях Руана.

Пока он одевался, Гадрена набросила широкий халат и вышла, чтобы принести кувшин с вином. Проводив ее взглядом, Бенедикт осмотрелся по сторонам. Он не мог не признать, что у Моджера был неплохой вкус к наслаждениям Ему вдруг захотелось узнать, был ли Моджер в общении с женщинами так же неутомим и усерден, как на полях Бриз-сюр-Рисла, когда пас табуны. Мысль, пришедшая в голову так неожиданно, показалась Бенедикту странной и неуместной в настоящий момент, когда его разомлевшее от удовольствия тело плавало в блаженстве.

Вскоре вернулась Гадрена с кувшином вина и маленькой миской с булочками с изюмом.

— Сегодня вечером в одной из бань по соседству случилось неладное, — шепотом сообщила она.

Бенедикт пригубил вина и вопросительно взглянул на нее.

— Ты знаешь Вульфстана, золотых дел мастера?

— Немного. — У Бенедикта не на шутку разыгралось любопытство. Его родители нередко бывали с Вульфстаном в одной компании, но никогда не заговаривали с ним. Из-за какой-то старой ссоры, как он догадывался. — А почему ты спрашиваешь?

— Одна из девочек рассказала, что он сейчас лежит мертвый в заведении Агаты. То ли он умер от избытка чувств, то ли его убила какая-то тамошняя девица. — Глаза Гадрены взволнованно заблестели. — Завтра новость разлетится по городу. Вульфстана многие побаивались, но никто не любил. Полагаю, ни одна живая душа не станет скорбеть по нему, даже жена.

Обдумывая услышанное, Бенедикт неторопливо допил вино и подкрепил растраченные силы парой булочек. Как-то Рольф сказал: «Что посеешь, то и пожнешь», и теперь ему пришла на ум эта фраза. Бенедикт чувствовал себя так, словно только что совершил тяжкий грех — угрызения совести не давали ему покоя.

Прощаясь, он заплатил Гадрене так щедро, что она даже вскрикнула от удивления при виде полной горсти серебра. Бенедикт приложил указательный палец к губам и оглянулся на Моджера, который тоже прощался со своей напарницей.

— Ничего не говори, — прошептал Бенедикт. — Просто спрячь деньги подальше и прибереги их на черный день. Мой друг… он не поймет меня.

Гадрена послушно кивнула и бросила мимолетный взгляд на Моджера. По словам Альзы, как в постели, так и вне ее Моджер был одинаково скучен и скуп. Увесистая горсть серебра в ее ладони доказывала, что его приятель сильно отличался от него.

— Ты вернешься? — Кончиками пальцев Гадрена пробежала по рукаву рубашки Бенедикта и прикоснулась к его запястью. Но их руки очень быстро разомкнулись, а тела отстранились. Спустя мгновение ее, дешевую шлюху, и его, богатого юношу, разделяла непреодолимая пропасть. Бенедикт открыл было рот, чтобы ответить, но теперь уже она приложила палец к своим губам. — Нет, не отвечай. Я задала глупый вопрос.

— Ты готов? — Моджер слегка подтолкнул Бенедикта локтем. Гадрена изобразила на лице приветственную улыбку, как того требовали строгие правила заведения, и отошла в сторону. Стоит ли печалиться? Скоро сгустятся сумерки и появятся другие клиенты.

Бенедикт улыбнулся в ответ и вслед за Моджером вышел за порог. Сворачивая на ведущую к набережной улицу, он оглянулся назад, в последний раз посмотрел на баню и ускорил шаг.

Стояли мягкие прозрачные сумерки, ветерок нес с запада запах влажной земли и дыма костров. Двое молодых людей неторопливо спустились к реке и побрели вдоль берега в поисках сговорчивого лодочника.

— Ну, что скажешь? Ты остался доволен? — поинтересовался Моджер, покровительственно улыбаясь.

Бенедикт что-то буркнул в ответ, втайне надеясь, что Моджер не станет требовать подробностей, как это сделал бы, вероятно, любой зрелый мужчина, познакомивший неопытного юнца с прелестями саутуоркских бань.

Спустя несколько минут они нашли лодочника. Ловкими, уверенными движениями привязывая свое суденышко к причалу, он ожесточенно спорил с молоденькой девушкой. Рядом, прямо на земле, сидела кутавшаяся в накидку женщина постарше. Ее то и дело сотрясали приступы кашля.

— Я же сказал тебе, что сегодня больше не сдвинусь с места. С раннего утра мотался от берега к берегу и устал до смерти. У меня что, нет права на другую жизнь? — возмущенно воскликнул лодочник.

— Но моя мать больна и не может больше идти.

Вы должны перевезти нас на другой берег, — девушка в отчаянии топнула ногой.

Что-то в этом жесте показалось Бенедикту до боли знакомым, но он не мог вспомнить, где и когда видел его. Девушка была одета в темную накидку. Из-под светлого капюшона выглядывало несколько прядей кудрявых волос. Лица Бенедикт не видел.