— А руки?

— Ну, отрезать их я не могу пообещать! — повернулся ко мне лицом, сощурился и добавил: — А ты долго терпела?

— С первой ночи… — муж снова начал хихикать, а я присоединилась.

Сблизил нас этот момент, не то чтобы сильно, но когда мы вот так высмеяли абсурдность нашей совместной жизни, стало легче. Я начала встревать в его дела чуть смелее, он начал мне изредка улыбаться и почти перестал оскорблять, что немаловажно. Уставал супруг от постоянного напряжения, одинакового поведения, да и возраст сказывался, что поделать. Даже самым ужасным магам хочется иногда расслабиться и позволить жене завязать галстук, не опасаясь, что она им его задушит! Разумеется, до такого было еще далеко, но ночка все равно выдалась запоминающаяся…

Прошедшие пять месяцев со дня свадьбы ничем особенным не выделились, то есть, все было необычным, новым, сложным и непонятным, но тут уж ничего не попишешь. Первую неделю я ожидала чего-то грандиозного, способного повернуть все вспять или наоборот, приблизить момент моей свободы. Сама я к ней не стремилась. Множество факторов, от потери родителей до потери собственной жизни надежно усмиряли мой пыл с того самого памятного дня в Риме. Но вот знаков от друзей я ждала: тайной записки, устного послания от какого-нибудь портрета или что — то в таком духе. Едва ли они бы нашли практическое применение, знаки, а не друзья, но хотелось ощущать себя частью того мира, а не этого — скрытого за высокой, увитой виноградом изгородью Малфой-мэнора.

Дождалась я только Сычика, которого обнаружила мирно спящим на жердочке, когда в очередной раз пришла проверить почту. Совятня у Малфоев располагается не в самом доме, а в отдельной башенке у черного входа и своей формой напоминает высоченный маяк. Бегать туда сто раз на дню занятие не из легких! Сова принесла маленький конвертик с длинными и запутанными извинениями. Уизли, и Гарри в их числе, сожалели, что не поздравили меня с девятнадцатилетием и обещали при первой же встрече преподнести подарок и загладить свою вину. Тон письма, несмотря на его содержание, был суховат. Видимо оттого, что писался Артуром под диктовку всей толпы. А несколько теплых слов от каждого? Опасались, что еще кто-то прочтет об их забывчивости? Воистину, важнее новости для Люциуса и придумать сложно! Может шифр? Исчезающие чернила? Магия? Ничего скрытого в бумаге я не обнаружила и в сердцах даже топнула ногой от досады. Лучше бы ничего не слали!

На этом неделя моих душевных мук закончилась и я позволила себе окунуться в повседневность. Ничего другого мне не оставалось, так как ни к чему тайному, важному и интересному я еще целый год допущена не буду.

Дни шли за днями, ночи за ночами. Стараниями Люциуса последние были весьма насыщенными и не такими уж плохими, как можно было подумать, учитывая весьма щекотливые обстоятельства. Вот только очень неприятным открытием для меня стала невозможность использования противозачаточного заклинания. Когда я его применила в первый и последний раз, то просто потеряла сознание от дикой боли. Показалось, что кто-то взорвал мое тело и разметал его кусочки по округе! Провалявшись на холодном полу ванной несколько незабываемых минут, я зареклась шутить с рунным кольцом до конца дней своих! Жалко только, что потребовать от него того же было нельзя…

В конце второй недели я сделала еще одно открытие — за домом нужно следить, за его обитателями нужно следить, за его слугами тоже нужно следить! О таких простых законах домовладения мне поведал за ужином Люциус, после чего торжественно вручил тяжеленную связку ключей от всех дверей в замке, которые по тем или иным причинам не поддавались Алохоморе или были заперты личной магией хозяина помещения. После восхитительного вишневого десерта, Драко похлопал меня по плечу и, театрально смахивая несуществующую слезу, пожелал не разнести его родовое имение в пух и прах. Помню, я еще долго возмущалась ему в след! Зря.

Последующие месяцы прошли под лозунгом: «Мерлин всемогущий, неужели я должна это делать?» Прежде домом и его проблемами занималась Нарцисса, но после её смерти довелось всем верховодить Мавридию — самому главному и самому старому домовику семьи. Он с видимым удовольствием передал эстафету мне и с не меньшим удовольствием, а скорее почти радостно, скончался от старости ровно через три дня, верой и правдой послужив роду Малфоев около 300 лет. Неприметная табличка с его именем украсила собой заднюю стену фамильного склепа. Таких табличек на ней было немерено и во мне, на долю секунды, промелькнула толика благоговения перед подобной историей рода.

Понятно, что по причине своего отбытия в мир иной, инструкций он успел оставить немного, а точнее, не оставил вовсе. И пришлось мне носиться по дому с утра и до поздней ночи, кидаясь направо и налево указаниями, к тому же, не всегда ценными. А мои указания всегда должны были быть ценными!

Садовые гномы обожали подрезать кусты роз до состояния кактуса, домовики умудрялись опровергать свою хваленую домовитость и зачастую заказывали готовые блюда, что позволяло им дольше заниматься любимым делом — беспрестанным натиранием паркета воском. Я не единожды совершала немыслимые кульбиты, поскальзываясь на полу, больше напоминающем каток! В общем-то, идея освобождения домовиков от гнета неразумных хозяев разонравилась мне сразу, как только я стала этой самой хозяйкой. Пусть и не во всех смыслах, но все-же.

Третий и второй этажи воевали между собой, то есть, не сами этажи, а призраки, оккупировавшие их примерно в конце XVIII и начале XIX веков, страстно желающие изжить друг дружку любыми путями. Это были две кудрявые сестры близняшки, пожизненных двенадцати лет отроду и их противный двоюродный внук, умерший уже в почтенном возрасте, но так же как и дети, не своей смертью. Насколько я могла понять по картинной галерее замка, Малфои в своих постелях вообще не умирали. Так вот, с этой троицей нужно было постоянно разговаривать и убеждать каждого в отдельности, что они то и есть самые благородные, умные и красивые, а вот противная сторона — просто кладезь ничтожества и глупости! Если убеждения не помогали, всю ночь по коридорам слышался детский смех, стук металлической трости, скрип половиц и злобный старческий хрип. В роли кульминации сего представления выступала настоящая ментальная потасовка всех трех духов!

Иногда первым не выдерживал Драко и разгонял нарушителей спокойствия обычным веником, хранившимся у его изголовья специально для таких целей. Как-то я даже прокралась в его комнату и предмет изучила, но так ничего странного в нем и не обнаружила, видимо, действовал не сам веник, а личность им махавшая. Иногда с диким рыком в коридор выскакивал Люциус, но до использования хозяйственной метелки он не опускался, а орал что-то вроде: «Да как вы дерзаете тревожить мою почтенную особу?».

В общем, грустить было недосуг. Я еще должна была следить за почтой, управлять постоянным ремонтом чего-либо, вызывать мебельного эльфа для уничтожения вредных жучков в ней, составлять меню и стараться принимать гостей не злобно скалясь, а приветливо улыбаясь!

Посетителей было много. Не все из них состояли на службе у Волдеморта, скорее наоборот. По их затравленным взглядам и осторожности, с которой они принимали из моих рук чай, дрожа всем телом, можно было легко понять, к какому лагерю они относились или относятся. Пожиратели, в основном, наносили сугубо личные визиты Люциусу, а те испуганные люди — Драко.

«Почему же он их в кабинете принимает, а не в Министерстве? Финансы у них так плохи, что-ли?» — я была недалека от истины, плохой истины.

Меня же посещать было разрешено только Флер, и она частенько пользовалась такой возможностью. Я хорошо запомнила её последний визит ко мне. Она как обычно впорхнула в зал и кинулась обниматься, но полноценных объятий не вышло — слишком большой животик девушки стал преградой между нами.

— Я так рада, я так рада! Как ты тут осваиваешься? Есть изменения к лучшему? — мы не виделись две недели, какие изменения? Разве только у нас новый, гораздо более добросовестный поставщик мяса, но такие ли изменения имела ввиду Флер? Я сомневалась.