В центре комнаты лежал огромный турецкий ковер, который раньше украшал гостиную ее родителей. Кофейный столик от Конрана и два Г-образных дивана сливочного цвета составляли живописную композицию.

К правой стене крепился громадный стеллаж, суперсовременное, ультрамодное сооружение из стекла и дерева. На нем красовались несколько выдающихся образчиков прикладного искусства, дорогая стереосистема и маленький телевизор.

Такие квартиры можно увидеть в глянцевых журналах с подписью: «Лондонская резиденция юной такой-то, восходящей звезды кино». Это место просто кричало о богатстве. Но не похоже, чтобы это благотворно влияло на Ники.

Хотя, возможно, я слишком негативно настроена.

Как и говорила Ники, это может быть просто приступ предсвадебной истерии, и ее подозрения вызваны лишь сомнением в правильности ее выбора. И то, что Ричард встречается с кем-то, может стать единственным оправданием, если она решит бросить его в последнюю секунду.

Возможно, как и я, Ники еще не готова принять все необходимые символы взросления: мазохистское замужество, материнство и выплаты кредитов. А для покупки этого уютного гнездышка кредит должен быть о-го-го.

— Слушай, Ник, ты, конечно, неплохо зарабатываешь, но я все равно не понимаю, как тебе удалось накопить на такие хоромы. — Я все еще удивленно осматривалась.

— А мне и не удалось, — призналась она. — Честно говоря, я получила неплохую поддержку и внушительный кредит. Огромный стартовый взнос — это свадебный подарок от мамы и папы. Кажется, возможность избавиться от меня переполнила их такой благодарностью, что уговорить их не составило труда. Между прочим, в Ричарда они просто влюблены. Он — тот сын, о котором они всегда мечтали.

— А как же Тоби? — спросила я, припоминая причитания Ники по поводу младшего брата.

— Об этом я и толкую. Ричард — сын, о котором они мечтали и которого у них не было. Почтительный, не агрессивный, регулярно принимает душ, зарабатывает на жизнь…

— Значит, Тоби все такой же разгильдяй?

— Это слишком мягко сказано. Он по-прежнему абсолютный засранец.

В маленький коридор, который вел на кухню, выходили три двери. Ники открыла правую.

— Вот твоя комната, — объявила она. кидая мою сумку на кровать.

Окна не было, над огромной кроватью сверкало «звездное небо».

Ники проследила за моим взглядом.

— Прости, у тебя нет вида из окна, зато ты сможешь лежать и смотреть на звезды. — Она улыбнулась. — Я подумала, что это поможет облегчить тоску по чудесам. Когда над тобой только звезды, можно представить себя где угодно в мире. Твоя ванная здесь. — Она показала на то, что я приняла за дверь шкафа.

— Хочешь сказать, у меня будет собственная ванная?

— Конечно. — Она умудрилась усмехнуться. — Надеюсь, ты не забыла, как ей пользоваться?

— Вообще-то я так долго писала за кустами или в дырки в полу, что утром ты вполне можешь застукать меня сидящей на корточках за цветочным горшком на балконе.

Я открыла дверь и очутилась в самой сверкающей ванной из тех. что я видела за последние восемнадцать месяцев. Несмотря на маленькие размеры. комната была разделена перегородкой, за которой пряталась ванна, напротив двери возвышался куб душевой кабины, а в оставшееся пространство были втиснуты раковина и унитаз. Все это сверкало белоснежным фаянсом и хромированным металлом, а свежий запах лимонного «Сифа» был куда лучше смердящих испарений тех отхожих мест, которыми мне приходилось пользоваться в последнее время.

— Как, нет биде? — скептически хмыкнула я, благоговейно озираясь. — Это просто потрясающее место. Вот так свадебный подарок! А я думала, невеста обычно получает полотенца, чайник и пять одинаковых тостеров…

По крайней мере, я бы точно получила. Мама, конечно, подарила бы мне деньги. Она всегда дарит мне деньги — на дни рождения, Рождество и так далее. Никаких открыток, просто маленький конверт из коричневой бумаги с чеком внутри. Сумма, конечно, будет вполне достаточная, но только не для покупки квартиры. А что касается моего вечно странствующего отца… Если повезет, получу от него открытку из какого-нибудь дико экзотического места, с двухнедельным опозданием и за мой счет.

— А если ты не выйдешь замуж, нужно будет вернуть подарки?

Я всегда шучу тонко и своевременно. Прикусив язык, я последовала за Ники обратно в гостиную, там на кофейном столике нас дожидалась бутылка вина и пара бокалов.

— Если я не выйду замуж, назад ничего отсылать не буду.

— Правильно мыслишь. Оставь все себе, как утешительный приз. Выбрасываем мужчину, оставляем подарки.

— Конечно, а с какой стати моя квартира должна остаться такой же пустой, как моя жизнь? — Ники плюхнулась на диван, ее верхняя губа затряслась, как кролик. — И пусть мне придется работать каждый час. что пошлет мне Господь, но я сохраню эту квартиру, с Ричардом или без него.

— Ну, детка, может, до этого дело не дойдет.

Я села рядом с ней и погладила по руке, как

расстроенного ребенка.

— Я уверена, что все будет отлично. Иначе просто не может быть. Потому что я ни за что не стану жить у мамы, даже если она начнет меня уговаривать.

— Может, все закончится тем. что мы обе будем стоять у нее на пороге, умоляя пустить переночевать, — невесело улыбнулась Ники.

— Это уж в самом крайнем случае. Надеюсь, так далеко дело не зайдет.

— Ах вот как? — Ники приподняла брови. — Ну что ж, насколько я знаю, ты имеешь опыт бродяжничества. Так и вижу, как мы живем под мостом в пустой коробке из-под какого-нибудь подарка.

— По крайней мере, это будет модная коробка. — пошутила я.

В углу комнаты возвышалась гора распечатанных подарков. «Хэрродз», «Харви-Никс», «Конран», «Селфридж»… родственники не поскупились.

— А разве подарки открывают не после свадьбы?

Ники пожала плечами и усмехнулась.

— Ты ведь меня знаешь.

Ребенком она не сдавалась до тех пор, пока не находила спрятанные подарки, пусть даже лишая себя сюрприза в рождественское утро. Она нашла бы их, будь они даже закопаны на заднем дворе.

— Кроме того, — добавила Ники. — это значит, что я могу заранее написать благодарственные письма, а потом просто расслабиться и наслаждаться медовым месяцем.

Она горестно скривилась.

— Хотя медового месяца может и не быть.

— А если Ричард не поедет, возьмешь меня? — Ну вот, сострила опять удачно.

К счастью, Ники еще не изменило чувство юмора и она рассмеялась.

— Мне казалось, что ты достаточно отдохнула!

— Ты говоришь, как моя мама. Сколько повторять, это был не отдых, я получала жизненный опыт.

На стеллаже стояла целая коллекция фотографий в рамочках. Некоторые запечатлели меня и Ники на разных этапах жизненного пути: выпускной вечер, вечеринки, катание на пони во время каникул в Уэльсе, нам тогда было лет по двенадцать. Была там и фотография ее младшего брата Тоби в зеленой форме регбистской команды, с грязью в волосах, зверской ухмылкой на лице и с пинтой пива в руке. На другой фотографии ее родители напряженно смотрели в камеру, стоя у огромного камина в своем поместье в Кенте. Но самое почетное место занимал снимок в рамке из полированного бука, на котором белокурый красавчик раскинулся в шезлонге, рядом голубел бассейн. Он не потрудился снять свой «Рейбан», так что я не могла посмотреть ему в глаза, но его четко очерченная челюсть была квадратной, а на губах играла, как мне показалось, надменная улыбка. — Это он? Ники кивнула.

— Да. Это Ричард.

— Он очень симпатичный.

— Да, разве он не лапочка? — На этот раз в ее голосе прозвучал лишь намек на горечь.

— Если, конечно, тебе нравится такой тип, — осторожно добавила я.

— Я знала, что ты это скажешь. — Ники как-то жалко улыбнулась. — Для тебя он слишком хорош, да? В нем нет ни капли той грубой простоты, которая так тебя привлекает…

— Тебя послушать, так я всю жизнь гоняюсь за тупыми каменщиками, обляпанными цементом.

— Да нет, я знаю, что ты более разборчива… пожалуй.