Ольга вздрогнула. И пепел снова упал на безупречный пиджак.

Мужчина, чье появление в тамбуре она пропустила за экскурсом в прошлое, смотрел озабоченно поверх очков.

— Вам нехорошо?

— Нет, все в порядке. Спасибо, — добавила она зачем-то.

Он не отводил взгляда. Вот пенек-то, сказали же — все в порядке!

— Вы очень бледная, — доложил пенек.

— Это сейчас модно, — криво улыбнулась она и прислушалась к собственной шутке, будто со стороны.

Устала. Просто устала, вот и все. Перед отъездом пришлось дважды менять билет. В последний момент оказывалось вдруг, что ее присутствие в Москве просто необходимо, иначе настанет вселенский потоп — не больше, не меньше. Никто не хотел работать, вот в чем дело. Молоденькие девицы из бригады закройщиц то и дело норовили вылезти в модели, почитая шитье за своеобразный трамплин, который приблизит их к вожделенному «языку». Тимур Николаевич устоять перед ними не смог и уже все уши Ольге прожжужал, какие красотки пропадают в «цеху». Эх, что-то надо делать с администратором. Хороший он, конечно, мужик, и хваткий, и услужливый, и предприимчивости не занимать. Но слишком уж впечатлительный. Одна зазывная улыбочка, и Тимур поплыл. И нет ему уже дела ни до чего. И кто будет вместо этих амбициозных закройщиц работать, его не волнует. И что аренду подняли втридорога, как только стало известно, что коллекция Ольги получила первое место в «Русском силуэте». И что на последнем показе в Нижнем все едва не полетело к чертям собачьим из-за безалаберности моделей. И что…

В общем, обо всем и сразу должна думать только она одна! И крутиться, как белка в колесе. В итоге она проторчала в Москве еще две недели. Митька радовался поначалу, что отъезд откладывается, но постепенно улыбка с его хорошенькой мордашки исчезала. Ольге было абсолютно некогда шататься по клубам или играть в теннис, чем Митя только и занимался. Едва доползая до постели, она встречала его обиженно надутые губы, что-то бормотала в свое оправдание и в который раз зарекалась связываться с ровесниками.

Найти бы дядьку солидного, с умными глазами, и чтобы ласковый был, тетешкался чтобы с ней, до студии подвозил и наказывал нарочито строго: «Ты там поешь обязательно!», чтобы дарил к Рождеству не брюлики поддельные или диск «Зверей», а, например, уютный халат с капюшоном, и обнимал крепко, и командовал уверенно, и смотрел заботливо. Вот как этот — напротив. Которому почему-то было дело до того, что на ее пиджак сыпется пепел.

Ольга вдруг поняла, что сама пялится на попутчика с любопытством.

У него был хищный, крупный нос, на котором очень забавно смотрелись маленькие стильные очочки. Тонкая линия рта. Породистые, не слишком аккуратно выбритые скулы, залысины, а волосы — богатые, похожие на лоснящуюся шкуру диковинного рыже-седого зверя.

— Вы до Пензы? — спросила Ольга, хотя вовсе не собиралась с ним разговаривать.

Он чуть заметно двинул губами, будто раздумывая, не улыбнуться ли.

Она подумала, что вопрос чрезвычайно глуп. Куда, кроме Пензы, мог ехать этот очкарик, коли фирменный поезд «Сура» уже в десяти минутах от конечной станции?

— Да, домой возвращаюсь, — наконец, соизволил ответить он и, пристально глядя ей в лицо, спросил: — А вы точно нормально себя чувствуете?

Господи, да что ж такое! На кого, спрашивается, она была похожа, ударившись в воспоминания?! Что он так перепугался-то, а?

— Вы, что, врач? — ехидно осведомилась Ольга. Он подался назад.

— Да. А как вы догадались?

Ничего она не догадалась. Просто так спросила, из вредности.

— Я подумал, у вас сердце больное. Вы то краснели, то бледнели, и руки у вас тряслись, пардон, как у бабки столетней.

— Вот спасибо! — не сдержалась она.

— Пардон, — повторил он, и Ольга вдруг расхохоталась.

— Вы какой врач?

— Хирург, — глядя на нее с беспокойством, доложил он.

Ну да, решил, что припадочная. То краснеет, то хохочет-заливается.

Всегда мужчины думали о ней что-то не то и не так. Одни были уверены, будто она — акула. Ими, бедолагами, закусывает. Не пожирает, нет, а так — попробует и выплюнет, словно побрезговав. Другие считали ее леди и обхаживали соответственно — долго расшаркиваясь и сморкаясь в кружевные батистовые платки, танцуя загадочные ритуальные танцы, соблюдая никому не нужные правила этикета, когда даме ни в коем случае нельзя входить в лифт первой или выходить из машины самостоятельно, не дождавшись мужской поддержки.

Умереть можно с тоски!

Еще попадались вроде Митьки — избалованные красавчики, требующие к своей персоне неугасаемого и постоянного внимания.

А бабушка, между прочим, всегда говорила, что Оля своего не упустит. Имелось в виду как раз-таки удачное замужество. Но никакой семейной жизни — удачной или хотя бы спокойной — попробовать не удалось. Все было некогда и недосуг и, в общем-то… не с кем.

Жаль, что бабушка ошиблась.

Поезд качнулся и поплыл медленней, к тамбуру двинулся народ — в основном подтянутые, лощеные мужики с элегантными дипломатами и мобильниками, будто прилепленными к уху. Были и женщины — безупречно накрашенные, в стильных дубленках и коротеньких шубейках. СВ — все равно что закрытый клуб для избранных: ни челноков, ни разудалых студентов здесь не встретишь.

Ольга с удовольствием наблюдала за попутчиками. Было приятно осознавать, что она — одна из них, этих самоуверенных, сильных людей, состоявшихся и состоятельных.

— Вам помочь?

Давешний очкарик, одетый поверх костюма в скромную куртейку неопределенного цвета, доброжелательно улыбался. От этой улыбки морщин на его лице поприбавилось, а настороженности в глазах — поубавилось.

Ольга подумала-подумала и улыбнулась в ответ.

Хотя куртка — обыкновенная куртка, наверняка с Черкизовского рынка — вовсе не располагала к обмену любезностями. Странно, что у него вообще хватило денег на СВ.

— Было бы неплохо, — пробормотала Ольга. — У меня куча подарков, так что сумка неподъемная. Но вы не беспокойтесь, меня встречают…

— Еще бы, — хмыкнул хирург.

Или кто он там? И что значит это насмешливое «еще бы»?

Ольга пожала плечами и двинулась из тамбура, затылком ощущая внимательный взгляд заботливого джентльмена.

— Ты собралась дачу в Золотаревке строить? — осведомился Кирилл, таща ее чемоданы вдоль перрона.

— А?

— Ага! Кирпичи из Москвы перевозишь потихоньку, да? Или что у тебя в сумках? Бревна распиленные?

— Дурак! Там презенты.

Она посмотрела вокруг и далеко впереди увидела спину в мятой дешевой куртке. На ней болтался тощенький рюкзачок. Обладатель спины шел очень быстро, прижав руки к бокам.

Где-то она читала, что если даже при стремительном движении человек не размахивает руками, в жизни его тоже не расшевелить. Он замкнут, невозмутим и предпочитает уединение.

Черт, разве врач может рассчитывать на уединение?! Очкарику надо было стать сторожем или продавцом в затрапезном магазинчике на улице Калинина. Там за стеклянной витриной всегда было пусто.

Или она что-то путает, и магазинчик уже давно не магазинчик, а вполне жизнеспособный торговый центр?

В любом случае, при чем здесь очкарик?!

— Ты кого высматриваешь? — спросил ее проницательный брат.

— Никого, — покачала головой она.

Он был разочарован. Пустить их в расход, что ли, этих безмозглых кретинов? Все равно ни на что не годятся! А он хоть потешится немного.

Впрочем, смотреть на перепуганных амбалов, жмущихся к стене, тоже достаточно забавно. Обойдемся пока этим. Не время устраивать разборки в Бронксе.

— Ну? — только и спросил он.

Амбалы переглянулись с видом нашкодивших котят и приготовились оправдываться.

— Коротко и внятно! — велел он, угадав по их физиономиям, что сейчас начнется.

— Босс, мы его ищем, — выдавил один, пряча глаза.

— Это понятно, — хмыкнул он. — Хотелось бы знать, какого черта вы его потеряли?