Все тамбовские Лодыгины были военными, никого, кроме военных, — и сыновья, и внуки, и зятья. Три сына Николая Ивановича рано были определены на службу, чтобы в недорослях не исскучались.

Елена Лукинична родила трех сыновей: Петра, Ивана да Николая — и четырех дочерей: Александру, Марью, Аграфену и Афимью.

Петр дослужился до чина премьер-майора, выйдя в отставку, поселился в селе Покровском Раненбургской округи. Владел он сельцом Лодыгино (!), тоже Раненбургской округи. Сын его Сергей служил в гвардии и, как отец вышел из оной премьер-майором, был предводителем дворянства Раненбургского уезда, а с 1815 года — губернским предводителем рязанского дворянства. (Сергей Петрович позже жил в Липецке — это рядышком, со Стенынином — имением двоюродного брата своего Николая Ивановича, отца изобретателя.)

Николая Николаевича отправили в морской кадетский корпус в Петербург, участвовал он в трех кампаниях, закончил службу капитан-лейтенантом, избирался предводителем липецкого уездного дворянства и был страстным лошадником. Его сын — Дмитрий Николаевич также унаследовал великую страсть к лошадям (тем более что на Тамбовщине это увлечение было всеобщим) и вошел во многие энциклопедии и справочники как знаток коннозаводства и автор серьезных о том трудов. Например, «Книгой рысистых лошадей в России с определением чистопородности» в шести томах.

Дочь Аграфена рано умерла, а остальных трех дочерей Елена Лукинична выдала замуж за своих же тамбовских помещиков, и тоже отслуживших. Александра вышла за Ивана Даниловича Баранова, внук которого Модест Дмитриевич Баранов, штабс-капитан Нежинского полка, перебрался из провинции в Москву, где и проживал на Пречистенке. Александр Николаевич, бывая в Москве, останавливался у него.

Афимья — за штабс-капитана Дмитрия Никитина, позже увезшего ее в Тагайку Новохоперского уезда Воронежской губернии. Марья вышла за надворного советника Прибыткова.

Долго не женился один сын Иван. Ему, не в пример отцу, служить при императрице Екатерине нравилось. В 21 год он был уж майором.

Иван — дед изобретателя — был определен на службу по обычаю тех времен 11 лет сержантом в Преображенский полк (родился в 1768 г.). В 1786-м, не выезжая из деревни, переведен в Семеновский, потом в Измайловский — всё гвардейские полки для дворянских детей. Полки избранные, находившиеся под пристальным взором императоров. Туда даже солдат одно время подбирали по масти: чернявых — в преображенцы, русых — в се-меновцы, курносых — в павловцы, блондинов с коломенскую версту — исключительно в кавалергарды.

В армию Иван Николаевич был выпущен в 1790 году в Рязанской мушкетерский полк капитаном в комиссариатский штат. Через два года был произведен в кригцалмейстеры майорского чина и через три года переведен в Каргопольский карабинерский полк, а через год — в 1796-м — в Астраханский драгунский.

Послужной список скупо свидетельствует о том, что дед изобретателя «был в походах противу шведов и персиян, при взятии Дербента, при занятии городов Кубы и Новой Шамахи и дальше до степей Моганских». В 1797 году за долговременное неприбытие к полку выключен из него… Почему не прибыл — неизвестно.

Немало и других загадок в биографии деда. Правда, первую из них легко можно объяснить: именно в эти годы дворяне скопом бежали со службы, так как их не устраивали порядки, заведенные в армии восшедшим на престол Павлом I.

«Постоянное недовольство своим угнетенным положением, боязнь лишиться престола, частые унижения и оскорбления от самой Екатерины и ее приближенных испортили его благодушный от природы характер», — свидетельствует историк Платонов.

Не обладая государственным опытом, вступивший после сорока лет на престол Павел провел реформы или неудачные, или мелочные.

Жестокая муштра барабанной науки пришла в русскую армию. Вся прелесть службы для дворян пропала бесследно. Началось их повальное бегство из армии.

На рапорт Ивана Николаевича об отставке был дан отказ. Но он, сказавшись больным, отсиживался в имении родителей, пока царствовавший всего пять лет император не был убит царедворцами.

Его преемник Александр I милостиво подписал прошение об отставке майору Лодыгину.

Сосед Лодыгиных по имению в Большом Избердее, литератор, член кружка «Арзамас», С. П. Жихарев в «Записках», опубликованных в «Московитянине» (за 1853 г.), пишет, что, будучи на липецких минеральных водах, встретил «также доброго Ивана Николаевича Лодыгина, прекрасного человека на всякое дело и безделье, с ним неразлучны воспоминания о родном дяде его Петре Лукиче Вельяминове, друге Николая Александровича Львова и Алексея Николаевича Оленина — одного из ближайших по сердцу людей Державина» (А. Н. Оленин — прототип Митрофанушки Простакова, который, устыдившись критики Фонвизина, усиленно взялся за учение, стал одним из образованнейших людей своего времени, президентом, Академии художеств, директором Публичной библиотеки).

Лодыгины, столь близкие державинскому духу новаторства, были людьми прогрессивными, слыли среди соседей вольнодумцами и почти все пописывали стихи. Поэтом втайне считал себя и дед изобретателя Иван.

Жихарев в своих «Записках» напоминает, что тот «недаром племянник П. Л. В. — «муз любителю», как называл Державин Петра Лукича Вельяминова, и не напрасно он был домашним человеком в поэтическом кругу Н. А. Л.» (Николая Александровича Львова). «Он сам пишет недурные стихи, хотя по скромности и не любит всякому читать их… Из числа этих стихотворений мне понравилось одно под названием «Соловей на могиле девицы», написанное вот по какому случаю: лет 12 тому назад автор был страстно влюблен в К. П. С. — милую и образованную девицу, которая любила музыку, как он любил ее, то есть без памяти, имела прекрасный голос и пела с большим чувством. К несчастью, эта девица неожиданно умерла и погребена в деревне у церкви, на родовом кладбище».

Иван Николаевич бывал на ее могиле, грустил, здесь и написал стихи:

«Первой и последней любовью» называя рано погибшую подругу Иван Николаевич. Но судьба распорядилась иначе… Он встречает девушку, против женитьбы на которой добрая, но упрямая Елена Лукинична энергично возражает. И мягкий до того Иван Николаевич показывает вдруг характер — требует раздела имения.

Нашла коса на камень! Елена Лукинична соглашается и собирает на семейный совет всех уже взрослых детей.

В Ивановское (Лодыгино) приезжает с Балтики Николай Николаевич — «корабельный мичман», старший сын Петр Николаевич, замужние дочери с супругами — Александра Николаевна Баранова, Марья Николаевна Прибыткова. При полном кворуме решается выделить Ивану земли «в Новой Ситовке, Хомутце, Дубовой (Тафино тож)», а из материного приданого — сельцо Стеньшино близ Липецка.

Голос властной старушки слышится в завещании не раз, когда она диктует от своего имени свои условия сыновьям. Отдавая им — Ивану и Николаю — мельницу на реке Матыр, оговаривает, что сможет она там по-прежнему «молоть хлеба без платы и очереди, толочь просо и валять сукна».

На первый взгляд, кажется, делится состоятельная семья: столько еще земли, деревень! Но, видимо, служба сыновей в армии недешево стоила родителям: есть в завещании первые тревожные строчки: «Но как по случаю займа нами в государственном банке, из имения отданного нами ему (Ивану) некоторые числятся в залоге, а потому он не может не продать, не заложить его, то предстоит ему сие право тогда, когда старший сын наш Петр по учиненной нами с ним записи то имение взносом или залогом собственного освободит…»

Неизвестно, освободил ли Петр имение от залога, но с каждым поколением Лодыгиных мы видим, как их когда-то обширное имение сокращается как шагреневая кожа.