В конце октября пензенские энтузиасты получили разрешение на открытие воскресной школы. 1 ноября в ней начались занятия. Сначала школа размещалась в здании уездного училища. Оно, по словам очевидца, представляло не «дом, в котором можно было поместить учебное заведение, а сарай для лошадей: сырой, угарный, холодный». И все же на первое занятие пришло сорок человек — дети городской бедноты. А через две недели уроки пришлось проводить в нескольких классах — в школе насчитывалось уже восемьдесят учеников.

В местной газете появился первый отклик — «Несколько слов по поводу открытия воскресной школы в г. Пензе». Автор сомневался в ее жизненности: «…что можно сделать для образования народа в 50 воскресных дней, и притом не сряду, а через каждые шесть недельных дней, в которые ветер успеет вынести из памяти и головы какого-нибудь ветреного мальчика все слышанное в школе… А какой труд для г. г. учителей, которые будут учить в школе, предполагая, что все они будут из лиц, состоящих на службе! Любой служащий, проработав шесть дней, захочет отдохнуть, а в воскресной школе надобно трудиться, трудиться добросовестно во имя общественной пользы — да у кого достанет на это сил? Разве у самого рьяного прогрессиста? А сколько у нас таковых в Пензе? Не обманываем ли мы самих себя, не видим ли наяву сладкие грезы?»

Но люди, готовые свое свободное время отдать просвещению народа, нашлись. Распорядителем воскресной школы сперва был Владимир Иванович Захаров. Потом он передал ее Ульянову. Здесь преподавали Владимир Александрович Ауновский и Владимир Харлампиевич Хохряков.

Сначала пожертвования поступали регулярно. Удалось создать библиотеку, купили для учеников книги и тетради. Зимой занимались около ста сорока человек. Преподавателей хватало, но мало-помалу число их стало уменьшаться.

Илья Николаевич проработал в школе два года (до самого ее закрытия), стараясь сплотить вокруг себя таких же энтузиастов. Примеру Захарова и Ульянова следовали их воспитанники и в других городах. Ученик Ильи Николаевича Василий Маковеев, учась в Казанском университете, преподавал в воскресной школе. Василий Хохряков, студент Медико-хирургической академии, участвовал в работе петербургской воскресной школы.

В июне 1862 года Илье Николаевичу было вручено предписание министра внутренних дел. В нем говорилось: «Надзор, установленный за воскресными школами, оказался недостаточным. В последнее время обнаружено, что под благовидным предлогом распространения в народе грамотности люди злоумышленные покушались в некоторых воскресных школах развивать вредные учения, возмутительные идеи, превратные понятия о праве собственности и безверие. В отношении к читальням, равным образом, обнаружено стремление пользоваться этими учреждениями не для распространения полезных знаний, а для проведения того же вредного социалистического учения. Государь император повелел… закрыть все ныне существующие воскресные школы и читальни».

Директор училищ губернии заверил губернатора, что в пензенской школе «дурных и вредных толкований» никто из преподавателей учащимся не высказывал, не сеял «превратных» идей. Однако школа была закрыта.

Илья Николаевич обучал детей пензенской бедноты началам арифметики, чтению, грамоте. При этом он искал собственные пути, собственные приемы и методы. Он сделал первый шаг к начальной народной школе.

Летом 1861 года в Пензу прибыл новый инспектор института Иван Дмитриевич Веретенников. Поселился он с семьей, как и его предшественники, в служебной квартире на первом этаже. Держался просто и сердечно. Уважение вызывала и его педагогическая опытность. Все быстро поняли, что инспектор справедлив и доброжелателен.

Он познакомил коллег с женой Анной Александровной — женщиной общительной и жизнерадостной. Она увлекалась литературой, писала стихи, хорошо знала немецкий и французский языки, свободно читала по-английски.

Осенью по только что установившемуся санному пути приехала к Веретенниковым погостить из-под Казани, из деревни Кокушкино, сестра Анны Александровны — Мария Бланк. В ноябре она присутствовала на торжественном акте в институте и слушала выступление Ильи Николаевича «О грозе и громоотводах». Он был представлен казанской гостье.

С приездом Марии Александровны молодые педагоги зачастили к Веретенниковым. После чая с пирогами, печь которые хозяйка была великая мастерица, в гостиной, смотря по общему настроению, начинался или импровизированный концерт, или танцы, или чтение вслух.

Анна Александровна декламировала свои стихи. Иногда она вместе с Владимиром Александровичем Ауновским, которого за чудесный голос звали «соловушкой», пела под фортепьяно. Присоединялась к ним и Мария Александровна, у нее был небольшой, но приятный голос. Она отличалась мягкой, строгой красотой. Умные выразительные глаза, приветливое спокойное лицо сразу же располагали к себе.

Большая часть детства Маши прошла в небольшом хуторке близ деревни Кокушкино. Однако жизнь в глуши, где не имелось даже начальной школы, не помешала ей получить хорошее образование. Отец ее Александр Дмитриевич был выходцем из мещанской семьи. Окончив Медико-хирургическую академию, он оставил Петербург и отправился в далекую провинцию. На многих заводах Урала работал врачом этот чуждый всякого карьеризма и прислужничества человек. Уйдя на пенсию, приобрел хутор на окраине Кокушкина, где занялся сельским хозяйством, лечил местных крестьян. Он овдовел, когда Маше было всего три года. Помогала растить детей сестра покойной жены. Под руководством отца и тетушки девушка овладела немецким, французским и английским языками, познакомилась с русской и западноевропейской литературой, изучала математику, училась она и музыке, кройке и шитью, была сведуща в основах садоводства и огородничества. Воспитание детей в семье было спартанским, все пять девочек круглый год носили ситцевые платья с короткими рукавами, обтирались холодной водой, занимались гимнастикой, работали в саду и на огороде.

С детства не привыкшая сидеть без дела, Мария Александровна и в Пензе всегда находила себе занятие: занималась музыкой, пением и языками со старшими детьми сестры, проверяла их уроки. Сама она готовилась к экзаменам на звание домашней учительницы русского, немецкого и французского языков, экзамены она собиралась сдавать экстерном в Самарской мужской гимназии.

С Ильей Николаевичем у нее быстро сложились добрые отношения. Иногда он приходил ей на помощь в ее занятиях. Она помогала ему переводить с французского специальные книги. Постепенно возникло чувство глубокое, серьезное. Как-то Мария Александровна заболела. В Пензу прибыл из Кокушкина ее отец — спешил, погонял лошадей.

Ульянов и доктор Бланк познакомились.

Мария Александровна сказала отцу, что Илья Николаевич просит ее стать его женой. Будущий зять Александру Дмитриевичу понравился. Согласие было дано.

Шел 1863 год. Ульянов хлопотал в это время о переводе в Нижегородскую гимназию. На то были причины.

В Нижний уже перебрались из Пензы Захаров и Ауновский. Илью Николаевича тянет к близким друзьям. К отъезду подталкивала и неблагоприятная обстановка, сложившаяся в институте. Учебное заведение испытывало серьезные материальные затруднения. Взносы от дворян поступали с перебоями. Одежда, обувь, постельные принадлежности, продукты, дрова, масло для освещения, учебные пособия — все это бралось у купцов в кредит, возможности которого быстро уменьшались. Преподаватели, надзиратели и прислуга месяцами не получали жалованья. Естественно, что некоторые из них уходили — только за 1862 год уволилось четырнадцать человек. Страдали учеба, порядок, дисциплина. Учащиеся даже выпускного класса после зимних каникул и праздников старались подольше не возвращаться в холодный и голодный институт. В кассе к началу 1863 года имелось наличными 37 рублей, а долговых расписок на 12 тысяч. Случались дни, когда на уроке сидели два-три ученика. По словам самого директора, в институте установился «мертвящий дух умственной посредственности и немощи; завелись гульба, распущенность и пороки возмутительные…».