— Хотите довериться мне? — спросил Ринальдо.
— Отец знает вас, и…
— Что сказал вам ваш отец обо мне? Знаете ли вы, кто я?
— Когда я спросила его, кто вы, он сказал, что вы весьма известный человек, но имени вашего он мне не назвал.
— Считайте меня графом Дальброго. Вы ведь знаете, что я друг вашего отца? Еще на днях в Чезене мы дружески беседовали. Об этом он вам ничего не рассказывал?
— Я уже давно не видела его и не разговаривала с ним.
— А он знает, что вы несчастливы?
— Если он получил мои письма, так знает. Но я в этом сомневаюсь, ведь до сих пор ни на одно из них я не получила ответа. Быть может, муж через своих шпионов прибирает их к рукам?
— Я поговорю с вашим отцом и расскажу ему все, что вы мне поручите. На что жалуетесь вы в действиях вашего мужа?
— Он истинный тиран. Нарушает супружескую верность чуть ли не у меня на глазах с продажными созданьями, которых содержит в замке. Он терзает и мучает меня бесконечными укорами…
— Какими же?
— Ах, Бог мой! Я же внебрачный ребенок… Ах! Он ведь знал это, когда предложил мне свою руку.
— Вы его тогда любили? — спросил Ринальдо.
— Да! Но теперь душа моя его не принимает. Вот только вчера он выставил меня на посмешище своих сообщников, а его продажные шлюхи насмехались надо мной. Он относится ко мне как к служанке. Я твердо решила, если отец немедля не позаботится обо мне, покинуть этот вертеп.
— Куда же хотите вы уйти?
— К матери. Она аббатиса монастыря у Монтамары.
— Когда я впервые увидел Аурелию в той тихой долине, когда потом говорил с ней в мирной хижине Донато, я сказал себе: можно будет только позавидовать счастью того человека, которому Аурелия отдаст свое сердце и руку! И эта добрая, благородная душа — несчастна? Нет, право же, нет! По крайней мере, вы получите удовлетворение. В этом я вам торжественно клянусь… я — человек, который держит слово… граф Дальброго.
— Ах, граф! Почему хотите вы из-за меня поставить себя в затруднительное положение?
— Ради вас хоть в ад! За Аурелию я стал бы сражаться с чудовищами и дьяволами.
— Граф! Но вы не знаете моего мужа: эти жуткие, дико вращающиеся глаза…
— Где могу я увидеть того недостойного человека, которого вы должны называть супругом? В замке?
— Нет, он со своими собутыльниками на охоте.
— А кто эти собутыльники? — поинтересовался Ринальдо.
— Авантюристы со всех концов земли, они собрались вокруг него и вместе с ним расточают, проигрывают, пропивают мое состояние, и… Ах, Боже! Это очень скверные люди. Два француза и один сицилиец, быть может, они ускользнули из рук правосудия. Они называют себя аристократами, но наверняка не аристократы. Вы бы видели, как глумятся они надо мной своими неприличными, оскорбительными требованиями…
— Видел бы я это, так это было бы последним глумлением в их жизни. Клянусь честью!
— О граф! Вы, чужой мне человек, хотите…
— Мою добровольную клятву я сдержу и отомщу за вас. Гремящий хохот этих типов обратится в стенания, а вы получите полное удовлетворение, или… пусть я не зовусь Дальброго. Чей это портрет носите вы на груди?
— Портрет моего мужа. Он этого требует.
— Покажите-ка… Хорошо! Теперь я его знаю… Прочь этот портрет с вашей груди!
— Бога ради! Он станет истязать меня, если я не буду его носить!
— А он уже хоть раз осмелился оскорбить вас действием?
— Ах, Боже! Следы его жестокости еще сохранились на моем теле.
— О, возмездием ему будут памятные знаки, какие…
— Боже избави! Вон там, по аллее, идет муж с сотоварищами.
— Слишком поздно спасаться бегством. Оставайтесь. Я тоже остаюсь. Я друг вашего отца, который передал вам со мной привет. В моем присутствии они не осмелятся что-либо сделать. А я одним-единственным словом сражу их наповал. И, прежде чем наступит завтрашний день, вы будете спасены…
Барон и его сопровождающие подошли ближе. Ринальдо сделал несколько шагов им навстречу и, сняв шляпу, обратился к барону:
— Весьма рад, господин барон, познакомиться с вами. Господин князь, ваш тесть шлет вам поклон, он просил меня известить вас, что в ближайшее время намерен навестить вас. Я — его друг. Зовусь я граф Дальброго.
— Ваш слуга! — ответил холодно барон. Потом, обратившись к Аурелии, сказал с саркастической усмешкой: — По всей вероятности, и ваш старый знакомый? Почему же вы не принимаете в вашей комнате этого располагающего к себе гостя, посланца вашего отца со столь радостной вестью? Извините! — добавил он, обернувшись к Ринальдо. — У моей жены недостаточно познаний этикета. Она воспитывалась на мызе. Но это вы уже, наверное, знаете?
— Я это знаю. Она жила там среди благороднейших и добрейших людей.
— Так, значит, мой тесть хочет нас посетить? А не назвал ли сей добрый господин день своего посещения?
— Сдается мне, вы можете ждать его со дня на день.
— Досадно! Я назначил на завтра поездку, которую не могу отложить, — пробормотал барон.
— Ваш тесть дождется вашего возвращения. Он сказал, что должен кое-что с вами обсудить.
— Вот как? Но может статься, что меня не будет несколько месяцев. А вы, видимо, хотите здесь дождаться князя?
— Нет, — сказал Ринальдо. — У меня неотложные дела в Риме. Я тотчас отправляюсь в путь. Если бы вы не пришли как раз в эту минуту, то я лишился бы удовольствия завязать знакомство с вами. Я уже хотел попрощаться с вашей супругой, когда услышал, что вы подходите.
— Но вы, надеюсь, отобедаете с нами?
— Премного благодарен. Никак не могу. У меня остались считанные часы.
— Сожалею, что не мог уже раньше получить удовольствие от знакомства с вами. Однако же, надеюсь, жена моя развлекла вас занимательной беседой.
— Господин барон! Я с удивлением подмечаю, что ваш брак… не очень счастлив.
— Это вам, видимо, уже сообщил сей… образец кротости. Она жалуется всему свету.
— Ей-богу! Мне очень жаль… что ваш тесть все это здесь увидит… — сказал Ринальдо.
— Пусть берет ее с собой или забросит к ее порядочной матушке…
— Господин барон! Ваше ожесточение говорит о том…
— Что я хотел бы освободиться от этой блаженной. Больше ничего! Хотите взять ее с собой?
— Господин барон! Не наносите ей оскорблений! Я не останусь к ним безучастным!
Ринальдо сделал шаг назад.
— Проклятье! Господин граф… Так убирайтесь ко всем чертям! И прихватите с собой кающуюся грешницу, пусть уходит с глаз моих долой…
Ринальдо положил руку на эфес сабли.
— Обнажайте саблю!
— Что вам надо?
— Обнажайте саблю, или я зарублю вас! — крикнул Ринальдо.
— Бога ради, граф! — вмешалась Аурелия, — Смягчитесь. Вы не знаете этого человека.
Барон закатил ей пощечину:
— Молчи!
— Барон! — вскричал Ринальдо. — Вы кровью заплатите за это!
— Убирайтесь из моего замка, или я прикажу вас вышвырнуть!
— Трусливый негодяй! Ты, конечно же, этого сам сделать не посмеешь! Аурелия! Ты будешь наверняка спасена. С тобой, подлец, я поговорю еще сегодня!
Барон и его сотоварищи громко захохотали. Ринальдо пошел из парка, а подонки кричали ему вслед:
— Желаем вам счастливого пути, господин Дон Кихот! Расскажите о вашей авантюре госпоже мамаше!
В каком настроении пришел Ринальдо к соратникам, можно легко себе представить. Он был вне себя. Роза вся дрожала. Таким она его еще никогда не видела.
— Атаман, — сказал Чинтио, — что с тобой приключилось?
— Сейчас вы все узнаете. Позови Альтаверде!
Ринальдо переговорил с Альтаверде и Чинтио, и, когда наступил вечер, Альтаверде во главе двадцати молодцов спустился вниз, в долину. Чинтио пошел с шестнадцатью другими налево, а десять человек отправились с Ринальдо.
Роза осталась в лагере, который надежно охранял Николо.
Стемнело, и все зашагали на условленное место. Едва они покинули стоянку, как Себастьяно с двадцатью пятью молодцами двинулся вслед за ними и занял позицию у монастыря бенедиктинцев.