Случай играет столь огромную роль в этом романе, что о его художественных функциях стоит поговорить чуть подробнее. Древние греки, скандинавы, германцы и многие другие народы верили в рок, в изначальную заданность жизненного пути человека. В древнегреческой мифологии судьбу определяли мойры, в древнескандинавской — норны. Порою против их решений ничего не могли поделать даже боги. Одним из ярких воплощений идеи рока является трагедия Софокла «Царь Эдип», герои которой, зная о своей судьбе, отчаянно пытаются избежать ее. Но все напрасно. Орудием рока становится Случай: младенец Эдип случайноостается в живых, хотя отец приказал убить его, чтобы уйти от собственной гибели; выросший у приемных родителей Эдип так же нелепо и случайноубивает своего родного отца, делая еще один решающий шаг к неизбежной развязке. С помощью целой цепи фатальных совпадений герои Софокла в точности исполняют все, чему надлежит исполниться. Как видим, уже в античности рок, судьба и случай начинают восприниматься в неразрывной взаимосвязи, они дополняют друг друга, разрушая человеческие мечты и планы. В мировой литературе концепции такого рода переходили из века в век.

Вульпиус подхватывает тему судьбы естественно, органически, как нечто само собой разумеющееся. В романе с его чередой случайностей и совпадений то и дело нарушается привычная логика вещей, но зато присутствует нечто высшее — ощущение жизни как праздника, прекрасного и страшного одновременно. Пусть читатель обратит внимание, как описан бал-маскарад с многочисленными переодеваниями-перевоплощениями Ринальдо Ринальдини! С какой удивительной легкостью лесной разбойник становится графом Дальброго, графом Мандокини, рыцарем де ла Чинтра, бароном Тагнано, графом Марлиани… Ринальдини — настоящий актер и психолог, хорошо знающий современное ему общество и всегда прекрасно исполняющий роль, приличествующую той или иной «маске». Точное знание общества и его социальной иерархии позволяет Ринальдо до поры до времени оборачивать Случай в свою пользу. Создается впечатление, словно бы благородный разбойник сам играет на клавишах собственной судьбы. Это впечатление поначалу даже усиливается из-за раздвоенности героя, который на протяжении всего романа постоянно порывается оставить свое кровавое ремесло и, уединившись, доживать жизнь в мире и покаянии. Но когда Ринальдо вроде бы уже бесповоротно порывает с прошлым, оно не отпускает его. Прошлое, как сказочное чудище, попирает будущее.

Вульпиус в «Ринальдо Ринальдини» внимателен к человеческим попыткам повлиять на рок, изменить естественный ход событий. Так, разбойник Ринальдини оказывается избранником могущественных, но неведомых сил, которые намереваются использовать его славу и организаторские способности для достижения собственных политических целей. Во главе этой мощной масонско-мистической организации стоит старец из Фронтейи, познавший все науки и мистерии Востока и Запада, но до конца книги так и не открывший для себя самого главного. Случай и с ним сыграл злую шутку. Этот всеведающий и всезнающий человек является, по сути, такой же игрушкой в руках Провидения, как и бесстрашный разбойник. Старец из Фронтейи, он же князь Никанор, сын сестры турецкого султана, задуман Вульпиусом как полная противоположность Ринальдини. Если Ринальдо плывет по волнам жизни, сообразуясь лишь с конкретными и сиюминутными ситуациями и обстоятельствами, то князь Никанор хочет — ни больше ни меньше! — держать в своих руках саму нить жизни, для чего ему требуется все человеческое знание и все человеческое могущество. И мы видим его на вершине этого могущества, когда, кажется, уже не существует ничего невозможного, ничего недоступного. Но тут старец наталкивается в осуществлении своих замыслов — и это один из замечательно удачных ходов Вульпиуса — на непреодолимое сопротивление собственного сына, который готов подчиниться Судьбе или даже ее верному слуге Случаю, но отнюдь не готов быть игрушкой в руках человеческих. Рисуя диалектику симпатии и в то же время противостояния князя Никанора и Ринальдини, Вульпиус, возможно сам о том глубоко не задумываясь, схватывает диалектику основополагающих вопросов бытия, которую убедительно изображает не на абстрактно-философском, а на конкретно-чувственном, образном уровне. Читатель буквально «проглатывает» занимательный и динамичный сюжет и сквозь калейдоскоп меняющихся декораций и образов постепенно начинает различать более сложные очертания, незаметно выводящие этот роман далеко за пределы тривиально развлекательной литературы.

И еще об одной стороне романа Вульпиуса необходимо напомнить читателю, который с увлечением погрузится в многочисленные любовные похождения удачливого разбойника. Роза, Олимпия, Лаура, Виоланта, Дианора… Хотел того Вульпиус или нет, но Ринальдо Ринальдини становится на страницах романа одним из перевоплощений бессмертного Дон Жуана и как таковой тоже вписывается в огромную литературную традицию. И нельзя сказать, что Ринальдо теряется и блекнет в этой большой традиции, скорее наоборот: он вносит в нее новые и весьма примечательные штрихи. Традиционный Дон Жуан — прежде всего идеальный любовник, символическое воплощение естественного мужского начала, не желающего в своих естественных притязаниях считаться ни с какими общественными и нравственными условностями. Этими качествами в полной мере обладает и наш Ринальдо. Но традиционный Дон Жуан совершенно немыслим в роли порядочного мужа и отца — вспомним хотя бы Мольера и Байрона. Ринальдо Ринальдини же буквально тоскует по оседлости — обратите внимание на его мечты об уединенной жизни с Розой или на те страницы романа, где говорится о любви к Дианоре, о желании жить с нею и с ребенком и никогда не расставаться. Таким образом, новый Дон Жуан, полностью сохраняя свое витальное любвеобилие, обретает в то же время и совершенно новые черты: становится менее условным, но зато по-человечески более понятным и близким.

В заключение остается лишь напомнить, что «Ринальдо Ринальдини» с увлечением читали такие крупные писатели, как У. Теккерей, Г. Гейне, Г. Мелвилл и другие. В России роман был известен не только В. А. Жуковскому, А. С. Пушкину, А. И. Герцену, но и их младшему собрату по перу Ф. М. Достоевскому. Атмосферу увлеченности этой книгой в самой Германии хорошо передал Томас Манн в «Лотте в Веймаре», где одна из героинь, прочитавшая «Ринальдо Ринальдини» не менее пяти раз, мечтает при посещении Веймара увидеть не столько Гете, сколько автора «дивного романа», несравненного Вульпиуса…

Более ста семидесяти лет прошло после второго (и последнего) издания «Ринальдо Ринальдини» в России, и хочется надеяться, что современный читатель воспримет новое издание этого романа на русском языке не только как популярное сейчас возвращение к забытым традициям и литературным памятникам. Эта книга и сегодня остается прежде всего действительно интересным и увлекательным чтением.

Вся Италия говорит о нем; в Апеннинах и долинах Сицилии эхо разносит имя Ринальдини. Он живет в песнях флорентийцев, в балладах калабрийцев и в романсах сицилианцев. Он — герой всех сказаний Калабрии и Сицилии. У подножий Везувия и Этны поселяне рассказывают друг другу о деяниях Ринальдини. Охочие до пересуживаний горожане Калабрии собираются по вечерам у своих домов, и у каждого есть про запас какая-нибудь история о «valoroso Capitano Rinaldini». Истинное удовольствие послушать, как они стараются перещеголять друг друга. Пастухи в долинах Сицилии разгоняют скуку, расписывая его приключения, и даже обычно неразговорчивый крестьянин, уставший от дневных забот и жары, и тот оживляется, если вечером, в кругу своих знакомых, может потолковать о Ринальдини. Женщины и девушки, юноши и подростки с восхищением внимают рассказам своих отцов и мужей о любимом герое. Солдаты на прибрежных сторожевых вышках толкуют только о нем, и он же дает повод для споров морякам, когда их одолевает скука из-за мертвого штиля. На палубах и на вершинах гор, в прядильнях и в цветущих долинах звучат песни, прославляющие Ринальдини, и не из одних уст раздается радостное пение: